– А я уж, глупая, обрадовалась…– она вздохнула. Рябов усмехнулся и ободряюще ей кивнул:
– Все будет в порядке, мать.
– Береги себя. Не лезь на рожон. Пусть как хотят…
– Как хотят – нельзя! Надо как лучше, – упрямо сказал Рябов и, чтобы не вдаваться в продолжение разговора, который не только был бессмыслен, но еще и нарушал его намерение не заводиться до коллегии, дал газ. Машина с ревом выпрыгнула задом в переулок.
Женщина, переходившая дорогу метрах в двадцати, испуганно шарахнулась к забору и крикнула:
– Старый дурак!
«Это точно! – улыбнулся Рябов и тихо тронул машину вперед.– Умный разве бы поехал на коллегию?
Умный разве стал бы мотать себе душу по пустякам? На дураках воду возят -говаривали русичи исстари…»
Шоссе оживало. Неслись уже и частники и такси. Рябов с удовольствием ощущал мощь двигателя, упругое биение баранки на колдобинах. Ветерок, как бы остаток от вчерашнего, влетал в открытое окно и ласково трогал лицо. Серая лента асфальта в горе, у пруда, сливалась между вершинами сосен с серым низким небом. И казалась бесконечной.
На повороте к Волгоградскому проспекту пришлось остановиться. Знакомый капитан милиции, дежуривший на перекрестке, радостно отдал честь и подошел к дверце:
– День добрый, товарищ Рябов! Извините – колонна идет. Как кончится, сразу вас пропущу.
– Ничего, ничего… Я не очень сегодня тороплюсь…– сам не зная почему, многозначительно сказал Рябов.
– Тут в газетах писали, что с профессионалами играть будете. А мои сослуживцы говорят-рано! Те великие деньги за игру получают…
– Деньги еще не всегда соответствуют уровню мастерства, – вяло ответил Рябов.
– Так будем играть, как считаете? – настойчиво приставал капитан.
– Обязательно будем. И скажите вашим сослуживцам, что выиграем. И такой хоккей покажем…
Колонна кончилась. Капитан, выскочив на перекресток, остановил движение и пустил Рябова в поток, почтительно, как высокому начальству, отдав честь. Не бог весть какой почет, но Рябову нравилось, когда, подъезжая к перекрестку, видел на посту знакомого капитана и тот всегда приветливо улыбался, козырял и перекрывал дорогу, давая ему проехать.
«А ведь это хорошо, что капитан сегодня дежурит! Можно рассматривать как добрую примету. Все-таки он симпатяга, этот капитан! Ну что особенного в дежурной улыбке, в руке под козырек, а на душе теплее…»
Шоссе уже было забито тяжелыми грузовиками. Рябов стал в левый ряд, и стрелка спидометра поползла к отметке «сто километров». Но потом спохватился.
«Недоставало, чтобы еще остановили за нарушение скорости. Штрафа не жалко, даже если возьмут, а вот задержат. И на коллегию опоздаю. Будет смешно, когда войду и скажу: „Извините, милиция задержала!“
Он представил себе, как это выглядит со стороны. Засмеялся. И сразу серое небо как бы поднялось выше и свет стал ласковее, добрее. Может быть, потому, что осеннее утро вступило уже в свои права. А может, потому, что с набегавшими все более высокими домами в новых и нарядных кварталах, с зеленью Измайловского парка ему навстречу двигался город, большой, шумный, любимый город, в котором он прожил всю жизнь, в который всегда возвращался с радостью, как бы далеко его ни забрасывала судьба.
И Рябов подумал:
«Нет, правильно сделал, что не поддался соблазну уйти в кусты. Если убежден в своей правоте, в справедливости дела, которому служишь, должен идти до конца. Как бы ни старался убежать от неприятностей, от трудностей жизни – это, наверно, можно, – но от себя не убежишь никуда. Да и недостойно это человека».
Вместо эпилога
Знакомый голос комментатора сотрясал эфир округлыми фразами. За профессиональной бодростью сквозила настороженность – голос как бы боялся расстаться с голубым экраном. Только иногда он поддавался ажиотажу, царившему в зале и вообще за кулисами серии. А что может сказать комментатор, когда через две-три минуты начнется третий, решающий поединок серии матчей сборной Советского Союза со всеми звездами НХЛ?! Два предыдущих, словно по заказу – для поднятия и без того неистового накала страстей, оставили решение спора на третий матч.
Первый, и довольно легко, выиграли канадцы. Игра сложилась сумбурной, чувствовалось, что соперники хотят выигрыша по-разному. Канадцы, считая, что должны получить свое, законное, наши – в попытке разобраться, что же перед ними за команда. Впервые за всю историю канадского хоккея на майках соперников советских хоккеистов гербы с буквами НХЛ. Но выражение «Сборная всех звезд профессионального хоккея» подходит к случаю больше. Сегодня в Канаде нет игрока, который значился бы членом звездного клуба и не стоял на льду огромного зала.
Матчи перенесли в фактическую столицу США из коммерческих соображений и в попытке создать хотя бы видимость объективности: дескать, игра на нейтральном поле. Можно подумать, что на трибунах нью-йоркского зала мало канадских зрителей.
Тот, кто готов заплатить бешеные деньги за билет, заплатит их, даже если матчи состоятся в Новой Зеландии. И потому видимая объективность – слишком видимая.
Поле канадских, уменьшенных размеров. Правда, к нему уже успели привыкнуть за время многих клубных встреч. Судьи тоже канадские. Естественно, что и правила местные… Самоуверенность самоуверенностью, но кубок Вызова обеспечивался и маленькими гандикапами, которые в равной борьбе могут значить больше, чем мастерство.
Первую встречу канадские звезды выиграли легко. Счет не бог весть какой – 4:2. Но счет не всегда отражает характер игры. Складывалось впечатление, что звезд на поле больше. Рябов видел, что дело не столько в кажущемся количественном преимуществе профессионалов или их мастерстве, что не отнимешь, сколько в полудетской растерянности первых двух советских троек. Даже у большого мастерового случаются минуты, когда из рук валится инструмент! Вот такое ощущение осталось у Рябова от первого матча.
Наши выстояли. Провели достойную разведку боем – канадцы показали все, на что способны. Только в конце матча, закончившегося снобистским триумфом хозяев поля, Рябов приметил, что звезды двигались слишком устало, учитывая еще предстоящие две встречи. Проигрыш Рябова не шокировал. Игра явно не сложилась. И когда по привычке он всматривался в лица таких знакомых парней, он видел в них ожесточенное желание сыграть еще и четвертый, и пятый период, может быть, что-то от детского обиженно-удивленного состояния.
Когда они в трудной борьбе потом выиграли заслуженно и уверенно второй поединок и тем самым взвинтили до невероятности страсти перед третьим, последним и решающим матчем, Рябов был уверен в победе, как никогда. Запас паров канадского локомотива ощутимо убавился после второй игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89