Ведь в первые месяцы штрафы выросли до астрономических размеров. Какой уж тут хозрасчет! И поднялось: «Батенчук срывает строительство!.. Батенчук один хочет чистеньким выглядеть!.. Простои техни-
ки на строительстве неизбежны, это не заводское производство!.. Батенчук рабочий класс прижимает!..» Евгений Никанорович стоял на своем.Приехал разбираться начальник главка и тоже восстал против батенчуковского новшества. Ту же позицию занял и парторг строительства.
Евгений Никанорович не сдавался.Тогда начальник главка собрал совещание всех механизаторов, забыл только пригласить... самого Батенчука.И вот— сцена.Совершенно случайно зашел Евгений Никанорович в партком. Открывает дверь, видит: сидят чуть не все его рабочие, а парторг — сейчас не стоит называть его фамилии, в общем-то это был хороший парторг — держит речь:
— Вы всем коллективом должны настоять: надо вернуться к старому порядку использования механизмов, ликвидировать ваше управление! Факты налицо, стройку лихорадит, да вы и сами потеряли в заработке...
И тут начальник главка, сидевший во главе стола, заметил Батенчука; смутившись, проговорил:
— Евгений Никанорович... вот и вы, наконец-то! Проходите, садитесь.
Батенчук, не торопясь, обвел взглядом собрание, шагнул к столу.
— На этой тайной вечере я сидеть не буду, но скажу одно: если вы разгоните управление, я завтра же напишу письмо в ЦК.
— Это вам не поможет! Вас не послушают! — крикнул начальник главка.
— Послушают. Я человек маленький, меня послушают, а вас — нет... Письмо будет о том, что начальник главка — консерватор, а парторг строительства поддерживает его да плюс к тому играет на низменных чувствах рабочих, развращает их. Послушают!.. — Он повернулся и вышел, не слушая, что там кричит ему начальник главка...
Кончилась эта история тем, что на Иркутской ГЭС техника стала использоваться чуть не на все сто процентов, количество приписок резко упало, а вскоре министром строительства электростанций был издан приказ, в котором отмечалась инициатива иркутян и предписывалось создать управления механизации на всех гидростройках Союза.
За Иркутскую ГЭС Батенчук был награжден орденом, и имя его вместе с именами других лучших строителей золотыми буквами выгравировали на здании гидростанции.Пробило семь, а Батенчука все не было. «Человек он увлекающийся, может, и еще часа два не появится»,—грешили мы и пошли в свою «гостиницу». Но едва пришли туда, как раздался телефонный звонок. Звонил Батенчук (каким-то образом он сам разузнал, где мы живем).
— Прошу прощения, но задержало меня срочное дело. Если вы свободны, приходите. Я у себя.
...В его кабинете было три человека, незнакомых нам.
— Можно, Евгений Никанорович?
— Проходите. Здесь секретов нет,—он встал навстречу. Внешне Батенчук совсем непохож на начальника строительства: измятый простенький пиджак, яловые сапоги, да и весь он — громадный, лысоватый, с широким обветренным лицом, хитрым прищуром веселых глаз, могучими красными руками — скорее напоминал работягу плотника, ну в крайнем случае — рядового мастера. Почему-то мы вспомнили, что во время войны Батенчук несколько лет пробыл в плену, в концлагере.— Садитесь. Сейчас я кончу с товарищами, а потом с вами займемся...
Как мы поняли из разговора, эти трое были руководителями дорожно-строительного отряда, который пробился от Мухтуи в Мирный, а теперь шел дальше, к створу Вилюйской ГЭС. Дорожники просили отдать им два бака на новой бензобазе строителей, им некуда сливать горючее на зиму.
— Нам самим емкостей ну никак не хватает! — отвечал Батенчук.— Ведь вы же знаете, в Мухтуе все баки Тихонов себе забрал. Строили мы, вроде бы по-соседски пополам поделить должны, а он... Мы уж решили отгородить там затон, и если речники не поставят в нем па отстой баржи с горючим, тогда, знаете, есть такие громадные мешки, плавучие, из синтетики,— вот на них вся надежда.
Дорожники ответили, что им такая штука не под силу, и что, если не будет у них горючего, план по дороге провалится, а дорога ведь самим строителям нужна. Батенчук на секунду задумался, потом, лукаво изогнув белесую бровь, проговорил горячо:
— Хорошо! Горючее ваше мы зальем к себе. Но тогда одно условие: к весне вы должны пройти до створа с пионерной дорогой, хотя бы на одну треть сделать покрытие по всей трассе, чтобы в распутицу
мы могли попадать на створ. А летом досыпете остальное.
Дорожники не соглашались. Им конечно же было бы выгоднее строить дорогу постепенно: один участок сделали полностью, сдали его, получили за это деньги, пошли дальше. А главное, возражали они, отсыпь пионерную дорогу и пусти по ней транспорт — так машины весь щебень в болота вобьют, и тогда начинай все сначала.
— Но ведь дорога мне уже сейчас нужна! — Ба-тенчук опять на секунду задумался и снова с решимостью хитроватого хозяина, который долго вел торг и, наконец, плюнув на все, идет на будто бы безрассудную сделку (а на самом деле выгоднейшую для себя), проговорил:
— Хорошо! Отсыпайте до Бутуоби. После Бутуоби трасса нас не волнует, сами ее отсыпем.
Дорожники колебались. Евгений Никанорович даже встал из-за стола. Говорил он с украинским акцентом: мягкое «г» и ударное «е», как «э» («мэтр», «всэ»), и это делало его речь вкрадчиво-ласковой.
— Я готов даже вот на что пойти! Весь транспорт обратным ходом будет возить со створа на дорогу щебень. Там, где разобьют дорогу, сразу же подсыпем. Если вы принимаете это предложение, мы и соглашение такое подпишем. А чтобы вас начальство не теребило, я сам войду с вопросом в Совет Министров. Как?..
Дорожники молчали. Батенчук неожиданно рассмеялся:
— Чудаки! Ведь все равно же вас заставят, а тогда я вам и баков не дам.— Самый крупный козырь он приберег под конец: —Все бумаги по этому поводу давно уже у Микояна лежат, и, как я слышал, он не возражает: иного выхода у нас нет.— «У нас» было произнесено, как «у нас с Микояном».
Дорожники сдались... Прощался с ними Батенчук долго и очень любезно.Но нам не удалось начать разговор. В кабинет один за другим стали входить люди. Видимо, они ждали, когда уйдут дорожники. И со всеми Евгений Никанорович разговаривал не торопясь, хотя и по-разному.
С еще не старой миловидной женщиной — почти галантно. Женщина оказалась главным маркшейдером строительства. Батенчук убедил ее в том, что необходимо организовать проверку знаний по геодезии у всех мастеров и начальников участков («Чтобы каждый мог сам и разбивку фундаментов сделать и объемы земли выверить»). Если же у кого-то знания окажутся недостаточными — пусть учится, можно и курсы специальные провести. Не захочет учиться — прощайся со стройкой!..
— Только знаете что...— Батенчук опустил глаза;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
ки на строительстве неизбежны, это не заводское производство!.. Батенчук рабочий класс прижимает!..» Евгений Никанорович стоял на своем.Приехал разбираться начальник главка и тоже восстал против батенчуковского новшества. Ту же позицию занял и парторг строительства.
Евгений Никанорович не сдавался.Тогда начальник главка собрал совещание всех механизаторов, забыл только пригласить... самого Батенчука.И вот— сцена.Совершенно случайно зашел Евгений Никанорович в партком. Открывает дверь, видит: сидят чуть не все его рабочие, а парторг — сейчас не стоит называть его фамилии, в общем-то это был хороший парторг — держит речь:
— Вы всем коллективом должны настоять: надо вернуться к старому порядку использования механизмов, ликвидировать ваше управление! Факты налицо, стройку лихорадит, да вы и сами потеряли в заработке...
И тут начальник главка, сидевший во главе стола, заметил Батенчука; смутившись, проговорил:
— Евгений Никанорович... вот и вы, наконец-то! Проходите, садитесь.
Батенчук, не торопясь, обвел взглядом собрание, шагнул к столу.
— На этой тайной вечере я сидеть не буду, но скажу одно: если вы разгоните управление, я завтра же напишу письмо в ЦК.
— Это вам не поможет! Вас не послушают! — крикнул начальник главка.
— Послушают. Я человек маленький, меня послушают, а вас — нет... Письмо будет о том, что начальник главка — консерватор, а парторг строительства поддерживает его да плюс к тому играет на низменных чувствах рабочих, развращает их. Послушают!.. — Он повернулся и вышел, не слушая, что там кричит ему начальник главка...
Кончилась эта история тем, что на Иркутской ГЭС техника стала использоваться чуть не на все сто процентов, количество приписок резко упало, а вскоре министром строительства электростанций был издан приказ, в котором отмечалась инициатива иркутян и предписывалось создать управления механизации на всех гидростройках Союза.
За Иркутскую ГЭС Батенчук был награжден орденом, и имя его вместе с именами других лучших строителей золотыми буквами выгравировали на здании гидростанции.Пробило семь, а Батенчука все не было. «Человек он увлекающийся, может, и еще часа два не появится»,—грешили мы и пошли в свою «гостиницу». Но едва пришли туда, как раздался телефонный звонок. Звонил Батенчук (каким-то образом он сам разузнал, где мы живем).
— Прошу прощения, но задержало меня срочное дело. Если вы свободны, приходите. Я у себя.
...В его кабинете было три человека, незнакомых нам.
— Можно, Евгений Никанорович?
— Проходите. Здесь секретов нет,—он встал навстречу. Внешне Батенчук совсем непохож на начальника строительства: измятый простенький пиджак, яловые сапоги, да и весь он — громадный, лысоватый, с широким обветренным лицом, хитрым прищуром веселых глаз, могучими красными руками — скорее напоминал работягу плотника, ну в крайнем случае — рядового мастера. Почему-то мы вспомнили, что во время войны Батенчук несколько лет пробыл в плену, в концлагере.— Садитесь. Сейчас я кончу с товарищами, а потом с вами займемся...
Как мы поняли из разговора, эти трое были руководителями дорожно-строительного отряда, который пробился от Мухтуи в Мирный, а теперь шел дальше, к створу Вилюйской ГЭС. Дорожники просили отдать им два бака на новой бензобазе строителей, им некуда сливать горючее на зиму.
— Нам самим емкостей ну никак не хватает! — отвечал Батенчук.— Ведь вы же знаете, в Мухтуе все баки Тихонов себе забрал. Строили мы, вроде бы по-соседски пополам поделить должны, а он... Мы уж решили отгородить там затон, и если речники не поставят в нем па отстой баржи с горючим, тогда, знаете, есть такие громадные мешки, плавучие, из синтетики,— вот на них вся надежда.
Дорожники ответили, что им такая штука не под силу, и что, если не будет у них горючего, план по дороге провалится, а дорога ведь самим строителям нужна. Батенчук на секунду задумался, потом, лукаво изогнув белесую бровь, проговорил горячо:
— Хорошо! Горючее ваше мы зальем к себе. Но тогда одно условие: к весне вы должны пройти до створа с пионерной дорогой, хотя бы на одну треть сделать покрытие по всей трассе, чтобы в распутицу
мы могли попадать на створ. А летом досыпете остальное.
Дорожники не соглашались. Им конечно же было бы выгоднее строить дорогу постепенно: один участок сделали полностью, сдали его, получили за это деньги, пошли дальше. А главное, возражали они, отсыпь пионерную дорогу и пусти по ней транспорт — так машины весь щебень в болота вобьют, и тогда начинай все сначала.
— Но ведь дорога мне уже сейчас нужна! — Ба-тенчук опять на секунду задумался и снова с решимостью хитроватого хозяина, который долго вел торг и, наконец, плюнув на все, идет на будто бы безрассудную сделку (а на самом деле выгоднейшую для себя), проговорил:
— Хорошо! Отсыпайте до Бутуоби. После Бутуоби трасса нас не волнует, сами ее отсыпем.
Дорожники колебались. Евгений Никанорович даже встал из-за стола. Говорил он с украинским акцентом: мягкое «г» и ударное «е», как «э» («мэтр», «всэ»), и это делало его речь вкрадчиво-ласковой.
— Я готов даже вот на что пойти! Весь транспорт обратным ходом будет возить со створа на дорогу щебень. Там, где разобьют дорогу, сразу же подсыпем. Если вы принимаете это предложение, мы и соглашение такое подпишем. А чтобы вас начальство не теребило, я сам войду с вопросом в Совет Министров. Как?..
Дорожники молчали. Батенчук неожиданно рассмеялся:
— Чудаки! Ведь все равно же вас заставят, а тогда я вам и баков не дам.— Самый крупный козырь он приберег под конец: —Все бумаги по этому поводу давно уже у Микояна лежат, и, как я слышал, он не возражает: иного выхода у нас нет.— «У нас» было произнесено, как «у нас с Микояном».
Дорожники сдались... Прощался с ними Батенчук долго и очень любезно.Но нам не удалось начать разговор. В кабинет один за другим стали входить люди. Видимо, они ждали, когда уйдут дорожники. И со всеми Евгений Никанорович разговаривал не торопясь, хотя и по-разному.
С еще не старой миловидной женщиной — почти галантно. Женщина оказалась главным маркшейдером строительства. Батенчук убедил ее в том, что необходимо организовать проверку знаний по геодезии у всех мастеров и начальников участков («Чтобы каждый мог сам и разбивку фундаментов сделать и объемы земли выверить»). Если же у кого-то знания окажутся недостаточными — пусть учится, можно и курсы специальные провести. Не захочет учиться — прощайся со стройкой!..
— Только знаете что...— Батенчук опустил глаза;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27