Знания, полученные Джилл в области изобразительного искусства, позволили ей успешно работать в рекламном бизнесе. После визита Лари увидела, что в окне одного из кабаре в Гринвич-Виллидж, носившего название «Горький конец», висит объявление: «Требуется официантка».
Лари устроилась на эту работу, которая позволит ей скопить денег, а днем она будет свободна и может продолжать ходить на собеседования в фирмы, занимающиеся оформлением интерьеров. В качестве дополнительных преимуществ была приятная обстановка и возможность питаться в кабаре. Шесть вечеров в неделю на маленькой сцене выступали подающие надежду исполнители в стиле «кантри» и комик. Их музыка и непочтительный юмор приводили в восторг хиппи. Так что на самом деле кабаре было отнюдь не «концом», а поистине золотым началом для таких звезд, как Боб Дилан, Джуди Коллинз, Ричард Прайор, Карли Саймон и Вуди Аллен, которые выходили там на подмостки в шестидесятых годах.
Обслуживающий персонал большинства кафе в Гринвич-Виллидж мечтал о том дне, когда им удастся проложить себе путь к более привлекательной работе. Днем они учились балету, посещали прослушивания актеров или предлагали себя в качестве моделей. Лари продолжала искать работу, связанную с дизайном интерьеров, но вскоре все возможности были исчерпаны.
Официантки советовали ей попытаться устроиться где-нибудь в другом месте. Одна девушка, которая уже начинала делать успехи в качестве модели, предложила познакомить ее с агентами и фотографами.
– С таким лицом и фигурой, как у тебя, Лари, ты сможешь зарабатывать сотни долларов в час, если поправишься.
– Деньга – это хорошо, – ответила Лари. – Но мне хотелось бы делать что-нибудь более интересное, чем стоять перед камерой, как живая статуя.
– А ты думаешь, вешать занавески, выбирать мебель и ковры интереснее?
Лари было трудно объяснить то особое чувство удовлетворения, которое она испытывала, соединяя вместе элементы дома и создавая сцены, на которых реальным, живым людям предстояло играть пьесу своей жизни.
Во время работы в кабаре у Лари появился новый друг Хэп Дэнби, чернокожий комик с грустным лицом и отвисшим подбородком, как у гончей. Выступления Дэнби состояли из скетчей, основу которых составляли сцены из его собственной тяжелой жизни. Сын двух наркоманов, в детстве он убегал из дома и прогуливал уроки, воровал автомобили, учился в исправительной школе, женился и развелся, когда ему было восемнадцать лет… Потом полностью исправился и стал физиотерапевтом в госпитале для ветеранов. Как объяснял Хэп в своих выступлениях, он бросил эту работу, чтобы играть комедийные сцепки, потому что его природное краснобайство заставляло его пациентов падать со смеху, «а вы ведь знаете, как нехорошо – заставлять людей падать на пол, когда предполагается, что ты должен помочь им снова начать ходить!» Изменяя голос, он изображал отца-наркомана, товарищей по исправительной школе, сварливую мать своей шестнадцатилетней жены. Хэп талантливо их копировал, и вызывал у публики заслуженные аплодисменты.
Дружба Лари с Хэпом началась однажды поздно вечером, после работы, на автобусной остановке. Он возвращался к себе домой, в Гарлем, а Лари – в центр города. Они беседовали, пока она не вышла из автобуса. После этого Хэп всегда ждал Лари, чтобы проводить, потому что по выходным клуб закрывался в четыре часа утра – и он беспокоился за ее безопасность. Эта поездки в автобусе привели к долгим беседам в клубе в нерабочие часы.
Несмотря на всю разницу между ними, белая девушка, выросшая в привилегированном мире, и чернокожий мужчина, с трудом прокладывавший себе дорогу из гетто, признали, что их связывает много общего: оба они были изгоями – без дома, без корней. Хэп Дэнби был хорошим резонатором для Лари, когда она говорила о своих разрушенных мечтах, хотя ему пришлось признать, что он ничего не смыслит в оформлении интерьеров.
– В таких местах, где я жил, «интерьер» был самый скверный, – говорил он. – Чистая простыня поверх матраса на полу была для меня настоящей роскошью.
Лари была изумлена, когда узнала от Хэпа, что несмотря на успех у публики, свидетельницей которого она была, он все еще ищет свою «нишу». Ему было за тридцать, он исполнял комедийные сценки в течение шеста лет, однако выступления в Гринвич-Виллидж все еще оставались его единственными регулярными контрактами. В остальное время он сводил концы с концами, давая представления в малоизвестных клубах или на концертах для курящих мужчин. Проблема, как он объяснил, заключалась в том, что его комедии основывались на реальной жизни чернокожего в Америке – вот почему они включали в себя наркоманию, преступления, развод подростков. Хэп признался, что, заставляя людей смеяться над серьезными проблемами, он на самом деле хочет помочь им понять эти страдания, а не отмахиваться от них.
Хэп сказал как-то Лари:
– По-моему, я перешел от физиотерапии для нескольких калек к определенному виду душевной терапии для всех остальных людей. Мы все искалечены, все в какой-то степени слепые и душевнобольные, когда дело касается таких вещей, как раса, религия и политика.
Но какой успех ни имели его выступления перед нью-йоркскими хиппи, доступ к более широкой аудитории ему был закрыт.
– Мне говорят, что народ не хочет слышать, как чернокожий рассказывает о своем пребывании в исправительной школе или как он помогал матери избавиться от пристрастия к наркотикам.
И все же Хэп не хотел менять содержание скетчей. Ведь они основаны на правде, а правда рано или поздно должна победить, считал он.
– Когда я добьюсь успеха, Лари, у меня будет дом больше той исправительной школы, куда они меня сунули… И я приглашу тебя оформить его!
Лари охватили противоречивые чувства, когда выступления Хэпа в клубе прекратились и она узнала, что он уехал в Калифорнию. Ведь именно он заставил ее смеяться и дал ей надежду, в последнее время она нуждалась в том, и в другом.
Проходили месяцы, пока снова не наступило лето. Однажды в июне, в воскресенье, в семь часов утра ее пробудил от сна звонок в парадную дверь. Она побрела к домофону.
– Кто там? – раздраженно спросила Лари, поскольку вернулась с работы только в пять часов утра.
– Это Доми, Лари. Прости меня, что…
Лари моментально нажала на кнопку, отпирая входную дверь. Схватив халат, она выбежала из квартиры и помчалась вниз по лестнице, чтобы встретить подругу Доми уже дошла до первой лестничной площадки – с маленьким чемоданчиком в одной руке и футляром с гитарой в другой.
– Ты приехала! – воскликнула Лари и тут же бросилась обнимать ее.
В открытке, которую Лари получила от Доми несколько недель назад, говорилось, что на лето она вернется в Ньюпорт вместе с семьей Пеласко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Лари устроилась на эту работу, которая позволит ей скопить денег, а днем она будет свободна и может продолжать ходить на собеседования в фирмы, занимающиеся оформлением интерьеров. В качестве дополнительных преимуществ была приятная обстановка и возможность питаться в кабаре. Шесть вечеров в неделю на маленькой сцене выступали подающие надежду исполнители в стиле «кантри» и комик. Их музыка и непочтительный юмор приводили в восторг хиппи. Так что на самом деле кабаре было отнюдь не «концом», а поистине золотым началом для таких звезд, как Боб Дилан, Джуди Коллинз, Ричард Прайор, Карли Саймон и Вуди Аллен, которые выходили там на подмостки в шестидесятых годах.
Обслуживающий персонал большинства кафе в Гринвич-Виллидж мечтал о том дне, когда им удастся проложить себе путь к более привлекательной работе. Днем они учились балету, посещали прослушивания актеров или предлагали себя в качестве моделей. Лари продолжала искать работу, связанную с дизайном интерьеров, но вскоре все возможности были исчерпаны.
Официантки советовали ей попытаться устроиться где-нибудь в другом месте. Одна девушка, которая уже начинала делать успехи в качестве модели, предложила познакомить ее с агентами и фотографами.
– С таким лицом и фигурой, как у тебя, Лари, ты сможешь зарабатывать сотни долларов в час, если поправишься.
– Деньга – это хорошо, – ответила Лари. – Но мне хотелось бы делать что-нибудь более интересное, чем стоять перед камерой, как живая статуя.
– А ты думаешь, вешать занавески, выбирать мебель и ковры интереснее?
Лари было трудно объяснить то особое чувство удовлетворения, которое она испытывала, соединяя вместе элементы дома и создавая сцены, на которых реальным, живым людям предстояло играть пьесу своей жизни.
Во время работы в кабаре у Лари появился новый друг Хэп Дэнби, чернокожий комик с грустным лицом и отвисшим подбородком, как у гончей. Выступления Дэнби состояли из скетчей, основу которых составляли сцены из его собственной тяжелой жизни. Сын двух наркоманов, в детстве он убегал из дома и прогуливал уроки, воровал автомобили, учился в исправительной школе, женился и развелся, когда ему было восемнадцать лет… Потом полностью исправился и стал физиотерапевтом в госпитале для ветеранов. Как объяснял Хэп в своих выступлениях, он бросил эту работу, чтобы играть комедийные сцепки, потому что его природное краснобайство заставляло его пациентов падать со смеху, «а вы ведь знаете, как нехорошо – заставлять людей падать на пол, когда предполагается, что ты должен помочь им снова начать ходить!» Изменяя голос, он изображал отца-наркомана, товарищей по исправительной школе, сварливую мать своей шестнадцатилетней жены. Хэп талантливо их копировал, и вызывал у публики заслуженные аплодисменты.
Дружба Лари с Хэпом началась однажды поздно вечером, после работы, на автобусной остановке. Он возвращался к себе домой, в Гарлем, а Лари – в центр города. Они беседовали, пока она не вышла из автобуса. После этого Хэп всегда ждал Лари, чтобы проводить, потому что по выходным клуб закрывался в четыре часа утра – и он беспокоился за ее безопасность. Эта поездки в автобусе привели к долгим беседам в клубе в нерабочие часы.
Несмотря на всю разницу между ними, белая девушка, выросшая в привилегированном мире, и чернокожий мужчина, с трудом прокладывавший себе дорогу из гетто, признали, что их связывает много общего: оба они были изгоями – без дома, без корней. Хэп Дэнби был хорошим резонатором для Лари, когда она говорила о своих разрушенных мечтах, хотя ему пришлось признать, что он ничего не смыслит в оформлении интерьеров.
– В таких местах, где я жил, «интерьер» был самый скверный, – говорил он. – Чистая простыня поверх матраса на полу была для меня настоящей роскошью.
Лари была изумлена, когда узнала от Хэпа, что несмотря на успех у публики, свидетельницей которого она была, он все еще ищет свою «нишу». Ему было за тридцать, он исполнял комедийные сценки в течение шеста лет, однако выступления в Гринвич-Виллидж все еще оставались его единственными регулярными контрактами. В остальное время он сводил концы с концами, давая представления в малоизвестных клубах или на концертах для курящих мужчин. Проблема, как он объяснил, заключалась в том, что его комедии основывались на реальной жизни чернокожего в Америке – вот почему они включали в себя наркоманию, преступления, развод подростков. Хэп признался, что, заставляя людей смеяться над серьезными проблемами, он на самом деле хочет помочь им понять эти страдания, а не отмахиваться от них.
Хэп сказал как-то Лари:
– По-моему, я перешел от физиотерапии для нескольких калек к определенному виду душевной терапии для всех остальных людей. Мы все искалечены, все в какой-то степени слепые и душевнобольные, когда дело касается таких вещей, как раса, религия и политика.
Но какой успех ни имели его выступления перед нью-йоркскими хиппи, доступ к более широкой аудитории ему был закрыт.
– Мне говорят, что народ не хочет слышать, как чернокожий рассказывает о своем пребывании в исправительной школе или как он помогал матери избавиться от пристрастия к наркотикам.
И все же Хэп не хотел менять содержание скетчей. Ведь они основаны на правде, а правда рано или поздно должна победить, считал он.
– Когда я добьюсь успеха, Лари, у меня будет дом больше той исправительной школы, куда они меня сунули… И я приглашу тебя оформить его!
Лари охватили противоречивые чувства, когда выступления Хэпа в клубе прекратились и она узнала, что он уехал в Калифорнию. Ведь именно он заставил ее смеяться и дал ей надежду, в последнее время она нуждалась в том, и в другом.
Проходили месяцы, пока снова не наступило лето. Однажды в июне, в воскресенье, в семь часов утра ее пробудил от сна звонок в парадную дверь. Она побрела к домофону.
– Кто там? – раздраженно спросила Лари, поскольку вернулась с работы только в пять часов утра.
– Это Доми, Лари. Прости меня, что…
Лари моментально нажала на кнопку, отпирая входную дверь. Схватив халат, она выбежала из квартиры и помчалась вниз по лестнице, чтобы встретить подругу Доми уже дошла до первой лестничной площадки – с маленьким чемоданчиком в одной руке и футляром с гитарой в другой.
– Ты приехала! – воскликнула Лари и тут же бросилась обнимать ее.
В открытке, которую Лари получила от Доми несколько недель назад, говорилось, что на лето она вернется в Ньюпорт вместе с семьей Пеласко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159