Лари узнала, что пока Доми не исполнилось семь лет, ее семья принадлежала к «los marginales» – обитателям трущоб на склоне горы в столице Венесуэлы Каракасе. Их называли «крайними» не только потому, что они жили на окраине города, но и потому, что существовали в условиях, почти неприемлемых для человека. Жилище Доми представляло собой лачугу, построенную из деревянного хлама и распрямленных жестяных банок из-под масляной краски, без водопровода и электричества, а нечистоты потоком текли по улице. Отец ее был мелким воришкой. Он никогда не состоял с ее матерью в браке, хотя у них было четверо детей, среди которых Доми была самой младшей и единственной девочкой. Один из ее братьев умер от тифа, а потом отец исчез, взяв с собой двух других сыновей, чтобы сделать из них своих сообщников. Покинутая, без всяких средств к существованию, мать Доми стала ходить по улицам Каракаса, стучать в двери богатых домов и предлагать себя и своего ребенка в качестве прислуги, прося вместо оплаты только еду и место для ночлега. В конце концов их наняла состоятельная пожилая супружеская пара, которая заставляла мать и дочь трудиться семь дней в неделю. Однако это было лучше, чем голодать и жить в грязи. Доми сказала, что на той первой работе они провели всего лишь несколько лет, но не сообщила, при каких обстоятельствах покинули это место. Они получили рекомендацию как трудолюбивые служанки, и их наняли теперешние хозяева – супружеская чета Пеласко, владевшая миллионами акров сельскохозяйственных угодий, нефтяными скважинами и изумрудными копями.
– Семь дней в неделю! – с негодованием заметила Лари, помогая Доми складывать атласное постельное покрывало в комнате для гостей наверху. – Как несправедливо! Это все равно что быть рабом!
– Теперь уже лучше. У нас есть свободное время. Я даже учусь играть.
– Играть?.. – с любопытством переспросила Лари. Неужели ее жизнь настолько тяжела, недоумевала Лари, что даже играть ей приходится учиться?
– На гитаре, – ответила Доми.
Она объяснила, что в доме бывшего хозяина нашла старую гитару, и он разрешил ей взять ее себе. Каждую свободную минуту она упражнялась на ней и иногда сочиняла песни. Доми мечтала о том, что когда-нибудь своей музыкой она сможет зарабатывать деньги и избавит себя и свою мать от тяжелой и нудной работы.
Прежде, рассказывая Доми о себе, Лари скрывала правду о своем происхождении. Она все время помнила о предостережении Аниты, которая хотела уберечь девочку от оскорбительных сплетен, если станет известно, что Джин никогда не был женат на ее матери. Но Доми была так искренна, что Лари тоже захотелось доверить ей всю правду.
Выслушав ее, Доми сказала:
– Удивляюсь, Лари, почему ты считаешь, что это надо держать в тайне. Мой отец был очень плохим человеком и ушел от меня навсегда. Но все же он был моим отцом, так почему же я должна отрекаться от него? А твой отец – он ведь не прятался от тебя, он дал тебе хорошую жизнь… А кроме того, он ведь не вор, он – уважаемый человек из хорошей семьи. Какая же у тебя есть причина скрывать это?
Они провели вместе только тот день. На следующее утро Доми следом за хозяевами уехала, обещая вернуться следующим летом… После нее осталось эхо заданного ею вопроса, и он снова и снова звучал в ушах Лари.
Однако прошло еще несколько месяцев, прежде чем она осмелилась заговорить об этом с Анитой.
Однажды воскресным утром в конце января Лари завтракала вместе с Анитой. Свежий снег покрыл огромную лужайку за домом. Лари задумчиво смотрела на него и думала о том, как весело было бы построить снежного человека или покататься на санках, если бы у нее была подруга, с которой можно было бы проводить время. В ее мыслях возникла Доми… а вместе с ней вернулся и тот вопрос.
– Я больше не хочу лгать! – внезапно выпалила Лари.
– О чем ты, дорогая?
– О моем отце. Он должен признать меня и перестать стыдиться.
Глаза Аниты сузились от боли.
– Стыдиться тебя? Милая моя, ты не должна так думать! Я же объяснила тебе, почему это не…
– Я знаю, что надо соблюдать приличия, – перебила ее Лари. – Я это и делала с тех пор, как приехала сюда, потому что ты так хотела, и я обязана была подчиниться. Но мне нелегко. И он, должно быть, чувствует то же самое, иначе не стал бы держать меня на расстоянии.
Анита потянулась к ней через стол и взяла ее за руку.
– Ты же знаешь, моя дорогая девочка, единственное, чего я всегда хотела, – чтобы ты была счастлива здесь. Соблюдать приличия – это, кроме всего прочего, способ заслониться щитом от людской подлости. Мы живем в обществе, в котором существуют определенные правила и нормы поведения. Тех, кто нарушает этот кодекс, наказывают, изгоняя из своей среды.
– Но какое же правило нарушается тут? – с мольбой в голосе спросила Лари. – Любовь не подчиняется никаким правилам. Просто так случается. Ведь Джин любил мою мать, не правда ли?
Анита вздохнула. Необходимость приспосабливаться к морали, принятой в ее кругу, нелегко поддавалась объяснению с точки зрения абсолютной логики.
– Я не подвергаю сомнению их любовь, Лари. Но обстоятельства… то, что они не могли пожениться…
Лари оттолкнула ее руку.
– Меня это не волнует, баби. Для меня не имеет значения, если приличные люди Ньюпорта будут смотреть на меня свысока и называть меня… Как там это слово…
– Лари, не надо!
– Ну, ты же знаешь! – настаивала девочка. – Скажи мне! Ты же всегда хотела, чтобы я пополняла свой словарный запас!
– Ну пожалуйста, дорогая…
– Скажи мне!
Лари еще никогда не кричала на Аниту так громко. Анита закрыла глаза и чуть слышно прошептала: «Незаконнорожденная». Потом снова открыла глаза.
– Это всего лишь слово, любовь моя!
– Да, совершенно верно. Я не желаю больше бояться этого проклятого слова, которое вынуждает меня жить во лжи. Баби, однажды ты сказала, что мне придется потрудиться, чтобы обо мне не судили только по моей внешности. Но где же тут разница, если я позволю обстоятельствам, от меня не зависящим, определять мою судьбу? Разве я виновата в том, что родилась… – и тут она выдавила из себя ненавистное слово, – незаконнорожденной?
Анита изучала скульптурные черты прекрасного лица своей внучатой племянницы. В тот день она увидела в глазах Лари, в очертаниях ее подбородка решительность и силу, которых не было в прошлом. Ребенок, который пришел в ее дом почти шесть лет назад, исчез, а на его место в жизнь вошла женщина.
– Я буду на твоей стороне, моя девочка, если только ты уверена, что готова заплатить такую цену, – произнесла Анита.
– Я уже плачу.
Анита кивнула.
– Хорошо. Позвони Джину прямо сейчас и выскажи ему все, что чувствуешь. Я поддержу тебя.
Лари отодвинула свой стул, но потом заколебалась.
– Я… я боюсь, что он рассердится на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159