Он улыбнулся, пораженный тем, какое удовольствие доставили ему эти слова.
— Только что Нанги согласился на слияние “Сфинкс Силикон” и “Сато Ниппон мемори”. Но это еще не все. Думаю, что через восемнадцать месяцев, самое большее — через два года, объединение распространится не только на два отделения.
— Ник! — воскликнула она. — Это фантастика! — Она прильнула к нему. — Мой отец гордился бы тобой!
— Я вижу, и тут произошли перемены, — с улыбкой произнес он.
Она кивнула ему в ответ.
— Я многое передумала с момента похорон... Об отце и о себе. От ненависти не осталось и следа. Я теперь думаю, что могла бы оценить его более объективно, различать плохое и хорошее. Очень жаль, что потребовалась его смерть, чтобы я поняла. Мне ужасно хотелось бы рассказать ему все это и увидеть при этом его лицо.
Он погладил ее руку.
— Твой отец был исключительно сильной личностью, Жюстин. Он был очень нужен людям. И неудивительно, что он подавлял своих детей. Важно то, что ты теперь поняла: он не ставил своей целью подавлять тебя и Гелду. Просто он не умел жить по-другому.
Она кивнула и удержала его.
— Это еще одна причина, по которой я так люблю тебя. Ник. Ты меня понимаешь... Ты понял его.
Они снова поцеловались с такой страстью, как будто боялись, что им никогда не хватит друг друга. По привычке Николас испытал ее с помощью “харагэй”. К своему великому удивлению, он обнаружил, что пламя “ва” — совершенной гармонии — горело внутри нее, где раньше были только тьма и хаос.
Он вдохнул в ее рот горячий воздух, и Жюстин застонала, тая от него. Он вспомнил, как начиналось их знакомство, когда они встретились в Уэст-Бэй-Бридж. Сейчас эта долгая дорога к самим себе уже позади. Все только начинается.
— Сегодня поужинаем, — негромко сказал он после долгого молчания у нее в объятиях.
Глаза Жюстин были подернуты дымкой любви и плотского желания.
— А до этого?
— Походи по магазинам, — предложил он. — Купи себе шикарное дорогое платье. Потрать целое состояние.
— Да? А что за повод?
— Пока не могу сказать, — улыбнулся он. — Это сюрприз.
— Ну, Ник, скажи же! — Она уловила его настроение и тоже улыбнулась. — Ну скажи!
— О нет! — воскликнул он. — Могу сказать одно: пока ты будешь заниматься собой, чтобы стать еще красивее, я займусь с другом. Он, похоже, всерьез намерен обучиться айкидо, и я обещал ему пойти вместе с ним. Есть тут один додзё, я бывал в нем раньше. Это недалеко от отеля, где мы остановились. Я посылал его туда сегодня днем, чтобы договориться о времени занятий. Примерно в семь мы с тобой встретимся в “Окуре”.
— Постой! Этот друг и есть твой сюрприз?
Николас пожал плечами, продолжая улыбаться.
— Не знаю. Может быть.
— Значит, это он, Ник? Так нечестно!
— Так и быть, немного тебе подскажу. Это американец... Кто-то, кого ты давно не видела и думала, что никогда больше не увидишь.
Жюстин поморщилась.
— Понятия не имею, кто это может быть.
— Ты его скоро увидишь.
— О, нет! — воскликнула она. — Так я весь день буду думать об этом и не смогу сосредоточиться даже на покупках.
Николас решился сказать ей. Его лицо оживилось.
— Жюстин, Лью Кроукер жив и здоров. Сейчас он находится здесь, в Токио!
— Что?! Ты шутишь? — Она взглянула ему прямо в глаза. — А как же статья?..
— Сообщение в газете было ложным. В общем, это долгая история, суть ее в том, что некто пытался погубить его, но не смог. Лью оставался “мертвым”, чтобы сделать то, что нужно.
— О Боже! — Она обхватила его руками. — Как это чудесно! Просто замечательно! Я расцелую его за то, что не дал убить себя!
Николас рассмеялся, восхищаясь тем, как точно она повторяет его собственную реакцию.
— В семь часов, — сказал он, — ты сможешь делать с ним все, что захочешь — конечно, в пределах разумного.
Они оба посмеялись над этим. Спад напряжения вызвал приступ смеха, который долго не прекращался. У них уже болели бока, но они все не унимались. Им было слишком хорошо.
* * *
Николас встретился с Кроукером в прелестном маленьком парке на Тораномон-тё сантёмэ. Вдвоем они направились к зданию в тринадцатом квартале, которое возвышалось рядом с небольшим храмом и холмом Атаго.
Кажется, так давно он впервые вошел в эти двери, думал Николас. Как будто это было в другой жизни. А сейчас они с Жюстин так изменились. И рядом с ним — Кроукер.
В раздевалке они сняли верхнюю одежду. Николас облачился в свой “дзи”, а Кроукер — в просторные белые хлопковые брюки и куртку, которые он обнаружил аккуратно сложенными в шкафчике.
В додзё стояла тишина. В занятиях был перерыв на несколько часов. Вокруг не видно было ни души, и они отправились на поиски Кэндзо, сэнсэя, которому почти удалось победить Николаса в первый его приход сюда.
Он рассказывал об этом Кроукеру, а тот в ответ пожаловался, что очень нервничает и чувствует себя беззащитным без своего пистолета.
— Ты же знаешь нас, полицейских, — говорил он. — Мы держим свою штуку под мышкой, даже когда принимаем душ.
Они прошли через додзё и оказались в учительской части здания, состоящей из нескольких небольших комнат, отделенных одна от другой сёдзи из рисовой бумаги и устланных татами.
— Меня не оставляет мысль, что я уже слишком стар для всего этого. Я уже стал ухаживать больше за своей пушкой, чем за любимой женщиной. Это нам вдалбливали в училище, по крайней мере, в мое время. Твоя пушка — это единственная вещь между тобой и дырочкой в твоей груди. А вот о женщине такого не скажешь.
Он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.
— Это относится и к Гелде? — спросил Николас.
— Да, Гелда... Не знаю. Но мне кажется, если она не сможет справиться со своими проблемами сама, то вместе мы этого не сделаем. Из меня плохой костыль. Не потребуется много времени, чтобы возненавидеть ее.
В этот момент перед ним возник пронзительно четкий образ Аликс в убежище, на квартире Мэтти. Она сидит, зажав руки меж колен, глядя в темноту. За окном безразлично шипят шины автомобилей. Правда ли это? На самом ли деле она ждет его возвращения? Или она ушла из его жизни, как дымок, который он однажды почувствовал рядом с собой, и ничего больше? На обложках модных журналов она демонстрировала неповторимую манеру держаться. Но он ощущал ее голову на своей груди, он видел отчаяние в испуганных глазах. Он взял тогда ее дрожащую руку в свою — она выдавала ее уязвимость. Он и сам был поражен глубиной своей надежды, когда она не сбежала из квартиры Мэтти в ту бесконечную ночь. Не сбежала от него, Кроукера.
— Значит, ты перестал быть полицейским.
— Если б только я знал, что это означает, — сказал Кроукер. — Но я не знаю!
— Ты знал это неплохо, когда мы занимались Таней, — заметил Николас.
— Да, — согласился Кроукер, — тогда я был в норме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181