Он испытывал к ней примерно то же, что чувствуют люди, глядя на рыбок в аквариуме: холодное любопытство и ничего больше.
Компанию “Томкин индастриз” он не бросит — это не подлежит ни малейшему сомнению. Он не может сделать это ни ради кого на свете. Его мать, Цзон, вероятно, поняла бы это. И полковник тоже. В его жизни всегда было “гири”. И долг чести перевешивал все прочие соображения... даже собственную жизнь.
Ему вовсе не казалось странным, что всего шесть месяцев назад он хотел отомстить человеку, по отношению к которому сейчас чувствовал “гири”. Смысл жизни — в постоянном течении, и горе тому, кто останется неизменным и негибким.
Томкин был повинен в смерти Кроукера... и в то же время не был. Что это значит? В этом вопросе Николас еще не пришел к определенному заключению, но одно было ясно уже сейчас: то, что сделал Томкин, не носило характера личной мести. По крайней мере в этом Кроукер ошибался. Но тогда где же истина?
С ним говорили должностные лица из Силиконовой Долины, Сан-Диего, Монтаны, Пенсильвании, северной части штата Нью-Йорк, Коннектикута, Манилы, Амстердама, Сингапура, Берна; был даже один маленький седовласый джентльмен из Бирмы, где компания планировала посадки пород деревьев с твердой древесиной. Казалось, им не будет конца. Все были дружелюбны и все — незнакомы Николасу.
Наконец к нему подошел Крэйг Алонж, главный служащий по финансовым операциям в Нью-Йорке.
— Слава Богу, хоть одно знакомое лицо! — сказал Николас. — Стой здесь и никуда не уходи. Когда все это закончится, у меня будет к тебе поручение.
* * *
В автомобиле, по дороге в Манхэттен, Николас набрал номер телефона, который дал ему Грэйдон. Он поговорил несколько минут, положил трубку и повернулся к Алонжу.
— Первая остановка в офисе, — сказал он. — Опиши мне вкратце, как вывести информацию из компьютера, а потом оставь меня одного. Поезжай домой, возьми свой паспорт — надеюсь, японская виза у тебя не просрочена? Прекрасно. Возьми с собой самое необходимое. Мы с тобой должны подробно изучить пять лет жизни компании, поэтому не надейся отоспаться в самолете.
Николас намного опередил Алонжа, и, пока длинный “Тексан” неистово листал и сортировал его файлы, он погрузился в “гёцумэй но мити”, так как до вылета оставалось еще четыре часа. Его глаза закрылись, чтобы исключить всякие раздражения.
На промежуточной ступени сознания, исполненного благоговейного чувства, царила интуиция.
Он отрешился от противоестественного наплыва трагических событий, происшедших в последние дни. Устремив взгляд на залитую лунным светом дорожку, он сосредоточился на стоящей перед ним дилемме. Его восточная линия родства, которая превалировала в данный момент, удобно отсекала ее, выделив из общего потока мыслей, заботливо окружив непроницаемыми стенами, так что никакие ощущения не могли просочиться ни наружу, ни внутрь. Таким образом он мог продолжать принимать многочисленные повседневные решения, не оценивая их в состоянии аффекта и не расцвечивая неожиданными эмоциями.
И вот на горизонте своего воображения Николас увидел обитель того переживания, которому не было названия и которое часто посещало его с того момента, когда Акико Офуда Сато предстала перед ним, отняв веер от лица. Обычное сознание не могло перенести его туда даже во сне. Только “гёцумэй но мити”, как русло реки всех эмоций, открывало путь к этому далекому берегу.
Он полностью избавился от трепета и страха, подобного затягивающей воронке. Лишь на мгновение он испугался, что, посмотрев в лицо Медузы, окаменеет, если решится узнать, что находится в обители.
Однако, вспомнив один из главных уроков в туманах Ёсино, он преодолел этот страх, переступив через него. И там, на другом берегу, открылась его любовь к Юко, в действительности никогда не умиравшая.
* * *
Перед заходом солнца Сато сидел, положив ногу на ногу, в своем кабинете. Фусума были раздвинуты, открывая маленький садик, заросший мохом, который заботливо выращивали в течение нескольких сезонов. Там было множество видов мха — больше сотни.
Бледный золотистый свет, тускло мерцающий от того, что солнце опускалось за деревья с толстыми сучьями, касался то тут, то там замшелых камней, отчего садик казался зыбким и призрачным.
Сато услышал, как кто-то подошел и встал за его спиной. Однако он не пошевелился.
— Господин! — раздался пронзительный голос Котэна. Больше в доме никого не было. Акико поехала на юг навестить свою больную тетушку, которая не смогла приехать на свадьбу, а Нанги готовился к путешествию в Гонконг. И его, и Нанги наполняло ощущение разгадки смерти Иссии-сан, последовавшей всего через несколько часов после того, как Николас Линнер вылетел в Америку. Как будто сами боги были разгневаны его отъездом.
Сато попытался заставить себя рассказать давнему другу о страхах, одолевавших его в усыпальнице, но Нанги был для него сэмпай, так же, как Макита-сан — для Нанги. Некоторые темы нельзя было обсуждать со старшими.
— Господин!
— Это ты, Котэн? — коротко сказал он. — Что случилось?
— Звонят по телефону.
— Я просил, чтобы меня не беспокоили.
— Извините, но джентльмен говорит, что это срочно.
Сато на мгновение подумалось, что это мог быть молодой китаец, которого он нанял в Гонконге, чтобы наблюдать за передвижениями Нанги-сан. Поскольку Нанги-сан отказался обсуждать ситуацию, Сато счел нужным принять свои собственные меры, чтобы выяснить, что идет не так в Королевской Колонии.
Кивнув Котэну, он встал и вышел из комнаты. Кабинет предназначался для внутреннего созерцания, поэтому телефона там не было. Войдя в офис, Сато направился к столу и взял трубку.
— Сэйити Сато слушает.
— Говорит Феникс, Сато-сан.
— Ах! — Сердце Сато забилось быстрее. — Одну минутку! — Он положил трубку и тихонько прокрался к входной двери. Быстро оглядев холл, он закрыл дверь и вернулся к телефону.
— Что у вас?
— Боюсь, у меня не слишком хорошие новости, Сато-сан.
У Сато заныло под ложечкой. Сначала Паназиатский банк, а теперь вот это. Большой риск, большая награда... Они с Нанги знали, на что идут. Можно было представить, сколько принесет им “Тэндзи”. Но все рассыпалось с дьявольской быстротой.
— Кусуноки убит, сэр.
— Я это знаю. — Сато пришел в раздражение при мысли о риске, на который он пошел. Какая неосторожность!
— Но известно ли вам, что это сделал один из его учеников? Линия, соединявшая Сато с Фениксом, затрещала, будто в агонии. Казалось, множество разговоров вступило в борьбу друг с другом.
— Я думаю, вы должны рассказать мне об этом подробнее, — сказал он, стиснув зубы в предчувствии недоброго.
— В убийстве заподозрен находившийся с ним мухон-нин. Сейчас доказано, что он не убивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Компанию “Томкин индастриз” он не бросит — это не подлежит ни малейшему сомнению. Он не может сделать это ни ради кого на свете. Его мать, Цзон, вероятно, поняла бы это. И полковник тоже. В его жизни всегда было “гири”. И долг чести перевешивал все прочие соображения... даже собственную жизнь.
Ему вовсе не казалось странным, что всего шесть месяцев назад он хотел отомстить человеку, по отношению к которому сейчас чувствовал “гири”. Смысл жизни — в постоянном течении, и горе тому, кто останется неизменным и негибким.
Томкин был повинен в смерти Кроукера... и в то же время не был. Что это значит? В этом вопросе Николас еще не пришел к определенному заключению, но одно было ясно уже сейчас: то, что сделал Томкин, не носило характера личной мести. По крайней мере в этом Кроукер ошибался. Но тогда где же истина?
С ним говорили должностные лица из Силиконовой Долины, Сан-Диего, Монтаны, Пенсильвании, северной части штата Нью-Йорк, Коннектикута, Манилы, Амстердама, Сингапура, Берна; был даже один маленький седовласый джентльмен из Бирмы, где компания планировала посадки пород деревьев с твердой древесиной. Казалось, им не будет конца. Все были дружелюбны и все — незнакомы Николасу.
Наконец к нему подошел Крэйг Алонж, главный служащий по финансовым операциям в Нью-Йорке.
— Слава Богу, хоть одно знакомое лицо! — сказал Николас. — Стой здесь и никуда не уходи. Когда все это закончится, у меня будет к тебе поручение.
* * *
В автомобиле, по дороге в Манхэттен, Николас набрал номер телефона, который дал ему Грэйдон. Он поговорил несколько минут, положил трубку и повернулся к Алонжу.
— Первая остановка в офисе, — сказал он. — Опиши мне вкратце, как вывести информацию из компьютера, а потом оставь меня одного. Поезжай домой, возьми свой паспорт — надеюсь, японская виза у тебя не просрочена? Прекрасно. Возьми с собой самое необходимое. Мы с тобой должны подробно изучить пять лет жизни компании, поэтому не надейся отоспаться в самолете.
Николас намного опередил Алонжа, и, пока длинный “Тексан” неистово листал и сортировал его файлы, он погрузился в “гёцумэй но мити”, так как до вылета оставалось еще четыре часа. Его глаза закрылись, чтобы исключить всякие раздражения.
На промежуточной ступени сознания, исполненного благоговейного чувства, царила интуиция.
Он отрешился от противоестественного наплыва трагических событий, происшедших в последние дни. Устремив взгляд на залитую лунным светом дорожку, он сосредоточился на стоящей перед ним дилемме. Его восточная линия родства, которая превалировала в данный момент, удобно отсекала ее, выделив из общего потока мыслей, заботливо окружив непроницаемыми стенами, так что никакие ощущения не могли просочиться ни наружу, ни внутрь. Таким образом он мог продолжать принимать многочисленные повседневные решения, не оценивая их в состоянии аффекта и не расцвечивая неожиданными эмоциями.
И вот на горизонте своего воображения Николас увидел обитель того переживания, которому не было названия и которое часто посещало его с того момента, когда Акико Офуда Сато предстала перед ним, отняв веер от лица. Обычное сознание не могло перенести его туда даже во сне. Только “гёцумэй но мити”, как русло реки всех эмоций, открывало путь к этому далекому берегу.
Он полностью избавился от трепета и страха, подобного затягивающей воронке. Лишь на мгновение он испугался, что, посмотрев в лицо Медузы, окаменеет, если решится узнать, что находится в обители.
Однако, вспомнив один из главных уроков в туманах Ёсино, он преодолел этот страх, переступив через него. И там, на другом берегу, открылась его любовь к Юко, в действительности никогда не умиравшая.
* * *
Перед заходом солнца Сато сидел, положив ногу на ногу, в своем кабинете. Фусума были раздвинуты, открывая маленький садик, заросший мохом, который заботливо выращивали в течение нескольких сезонов. Там было множество видов мха — больше сотни.
Бледный золотистый свет, тускло мерцающий от того, что солнце опускалось за деревья с толстыми сучьями, касался то тут, то там замшелых камней, отчего садик казался зыбким и призрачным.
Сато услышал, как кто-то подошел и встал за его спиной. Однако он не пошевелился.
— Господин! — раздался пронзительный голос Котэна. Больше в доме никого не было. Акико поехала на юг навестить свою больную тетушку, которая не смогла приехать на свадьбу, а Нанги готовился к путешествию в Гонконг. И его, и Нанги наполняло ощущение разгадки смерти Иссии-сан, последовавшей всего через несколько часов после того, как Николас Линнер вылетел в Америку. Как будто сами боги были разгневаны его отъездом.
Сато попытался заставить себя рассказать давнему другу о страхах, одолевавших его в усыпальнице, но Нанги был для него сэмпай, так же, как Макита-сан — для Нанги. Некоторые темы нельзя было обсуждать со старшими.
— Господин!
— Это ты, Котэн? — коротко сказал он. — Что случилось?
— Звонят по телефону.
— Я просил, чтобы меня не беспокоили.
— Извините, но джентльмен говорит, что это срочно.
Сато на мгновение подумалось, что это мог быть молодой китаец, которого он нанял в Гонконге, чтобы наблюдать за передвижениями Нанги-сан. Поскольку Нанги-сан отказался обсуждать ситуацию, Сато счел нужным принять свои собственные меры, чтобы выяснить, что идет не так в Королевской Колонии.
Кивнув Котэну, он встал и вышел из комнаты. Кабинет предназначался для внутреннего созерцания, поэтому телефона там не было. Войдя в офис, Сато направился к столу и взял трубку.
— Сэйити Сато слушает.
— Говорит Феникс, Сато-сан.
— Ах! — Сердце Сато забилось быстрее. — Одну минутку! — Он положил трубку и тихонько прокрался к входной двери. Быстро оглядев холл, он закрыл дверь и вернулся к телефону.
— Что у вас?
— Боюсь, у меня не слишком хорошие новости, Сато-сан.
У Сато заныло под ложечкой. Сначала Паназиатский банк, а теперь вот это. Большой риск, большая награда... Они с Нанги знали, на что идут. Можно было представить, сколько принесет им “Тэндзи”. Но все рассыпалось с дьявольской быстротой.
— Кусуноки убит, сэр.
— Я это знаю. — Сато пришел в раздражение при мысли о риске, на который он пошел. Какая неосторожность!
— Но известно ли вам, что это сделал один из его учеников? Линия, соединявшая Сато с Фениксом, затрещала, будто в агонии. Казалось, множество разговоров вступило в борьбу друг с другом.
— Я думаю, вы должны рассказать мне об этом подробнее, — сказал он, стиснув зубы в предчувствии недоброго.
— В убийстве заподозрен находившийся с ним мухон-нин. Сейчас доказано, что он не убивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181