.. Макали рассыпчатую мякоть в соль, боязливо пробовали зубами, – вроде бы ничего, жуется. Будет что в Москве рассказать, чем угощался у генерал-адмирала графа Апраксина.
А молодые мичманы охотно ели картошку и подбадривали к тому своих дам-герцогинь.
Опаска опаской, а на столе вскоре осталась только картофельная шелуха. Можно было съеденное запить кофием или крепким до терпкости чаем душеньку напоследок распарить.
Все, что подавалось, было съедено, выпито. Вконец сморившиеся гости спали где кого сон одолел: за столом, на лавке, а то и на полу, а те, кто держался еще на ногах, последний «посошок» на дорожку – и по домам.
– Вы дозволите вас проводить? – осведомлялись мичманы-кавалеры у дам-герцогинь.
– Очень будет приятственно, – соглашались они.
– На просторе можно свежим воздухом подышать.
И хотя по дороге кавалеры старались крепко держать дам под ручку, а их – то одну, то другую – заносило куда-то в сторону, да не так тверды были на ногах и сами господа унтер-офицеры, но все-таки пробирались вперед.
– Гляньте-ка, наша!.. – воскликнула Анна, увидев оставленную у дороги, припавшую к земле карету. Ни лошади, ни кучера не было.
– Ежели б она не была сломанной, мы бы с Мишей впряглись в нее и вас повезли, – сказал герцогиням Шорников.
Катеринка висла на руке Михаила Пропотеева и допытывалась у него:
– Миш… ты, Миш… мишман?..
– Мичман, что ль?
– Ага. Мишман ты, Миш?..
– Мичман, конечно.
– Конечно, конечно, – грустно повторила она. – Вот и конечна наша дорога…
Все время веселой, смешливой Катеринка была, а тут вдруг запечалилась. Жалко стало, что подошла пора с кавалерами расставаться. Вот он, царский Летний дворец.
Поцеловала Катеринка одного кавалера, другого и взяла с них слово, чтобы завтрашним вечером опять свидеться.
– Домой к нам приходите. Мы велим маменьке вас приветить.
– Как стемнеет, так явимся, – заверял Михаил Пропотеев.
Митька Шорников теребил пальцы Анны, а она склонила голову к нему на плечо и в дреме прикрыла глаза.
Тогда Митька мысленно перекрестился и – будь что будет – впился губами в ее губы, да так, что она едва не задохнулась. Но не оттолкнула, не осерчала на такое его своеволие, а спросила:
– Придешь завтра?
– Приду.
Не понять было Митьке Шорникову, то ли он зараз протрезвел после этого, то ли еще сильней опьянел. Она, во сне снившаяся, будто бы шестипалая, станет его возлюбленной. Завтра же, завтра!.. Потом можно будет выговорить ей, с какой обидой покидал он митавский замок, где она так озлобленно его встретила. А может, забыть о том навсегда, не омрачать ни ее, ни себя? Конечно, так будет лучше.
И Мишке Пропотееву было очень приятно сознавать, что мекленбургская герцогиня Екатерина Ивановна столь благосклонной была к нему. Слегка как бы горел и приятно щекотал кожу щеки ее поцелуй. Вот каким счастливым событием ознаменован сей вечер!
Жалко будет умываться и смывать такое памятное прикосновение ее губ.
Ух, какие вожделенные сны навевал им в остаток той ночи шкодливый амур, – не кончаться бы его озорству никогда!
Митьке еще можно было спать, а Михаилу надлежало ранним утром явиться в Адмиралтейство, чтобы снастить парусами шхуну «Лиска». Разомкнул он заспанные веки, а за окошком уже развиднелось. Проспал, мать честная!..
Хорошо, что казарма от Адмиралтейства недалеко, но все равно опоздал.
На адмиралтейском дворе повстречал корабельщика Федоса Скляева и от него узнал, что царь давно уже тут. Перепугался Михаил, и первой его мыслью было бежать назад в казарму да сказаться больным.
– Чего замыкался? – спросил Скляев.
– Не знаю, как быть. Боюсь государева гнева, что он долго ждал меня.
– Проспал, что ль?
– Проспал, Федос, – признался Михаил.
– Так ему про то и скажи. Упаси бог небылицу какую придумать. Он вранья нипочем не потерпит.
Да и как соврать? Знает ведь царь, что на ассамблее гулял.
– Явился? – увидал подошедшего мичмана Петр. – А я давно уже здесь.
– Виноват, государь. Проспал.
– Проспал? – переспросил Петр.
Михаил опустил виновную голову. Петр положил ему на плечо руку и слегка надавил. Михаил вздрогнул, решив, что сию минуту начнется расправа, но царь привлек его к себе и сказал:
– Спасибо, малый, что правду говоришь. Бог простит твою оплошность. Кто бабке не внук! Отмеряй полотнища.
Весь день, ни на минуту не покладая рук, работал Михаил. Перебирался по реям, крепил паруса; держась как можно круче, поворачивал на тот и на другой галс, чтобы оказаться и в наветре и противу ветра. Надо все сделать так, чтобы никакого замечания не было от царя. Будет шхуна «Лиска» полностью оснащена, генерал-адмирал на ней еще один пир задаст. Впервой на ней пировали, когда спускали со стапеля на воду, а еще будет пир перед тем, как ей в плавание выходить.
За своего товарища и за себя самого отсыпался в то время Дмитрий Шорников, а когда проснулся, долго не мог разобраться, что во сне было, а что вчера наяву. В голове еще тмяно и медленно прояснивалось. Разобравшись наконец, что приходилось на сонное видение и что на действительность, Митька в предвкушении вечернего свидания с герцогиней Анной все свое обмундирование так начистил, что оно стало новее своего первозданного вида. Пряжки, пуговицы жаром горели; остро наточенным косачом начисто оголил едва-едва защетинившуюся бороду и надушил себя не хуже, чем «Вздохами амура». В Кронштадт, к месту службы на корабле, начальство пока еще не направляло, значит, можно нагуляться досыта.
Укорочен осенний день. Глядь, и уже сумерничать стало, а там и до самого вечера, до свидания рукой подать. И у Михаила Пропотеева мысли о том же. Сошел он со шхуны на адмиралтейскую землю, но некоторое время казалось ему, что словно все еще реял над ней, и скорее с Митькой на тот берег Невы, к поместью царицы Прасковьи.
Переправились мичманы на баркасе к деревянному кронверку крепости, перенеслись из мечтаний в насущную явь, снова вдруг обернувшуюся для них как бы несбыточным сновидением. Приметилось, почудилось, что их герцогини ждут. Да, может, и вся вчерашняя ассамблея была только сном?.. Нет герцогинь-царевен. Спозаранку отбыли каждая в свое герцогство. Так государь повелел, чтобы они больше в Петербурге не прохлаждались. Были – и словно ветром их сдунуло. Сама царица Прасковья молодым людям с огорчением об отъезде дочек поведала и особенно горевала о своей любимице Катеринке.
Все молодецкие мечтания – вдребезги. Сном, быстролетным сном завлекательное знакомство их промелькнуло, и вот какое внезапное пробуждение от того любострастного сна.
– Петрушенька, старичок мой дорогой, совсем ты захлопотался, не бережешь себя. Опять вот пришлось капли пить… Поезжай, миленький, в Петергоф, там море, которое ты так любишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
А молодые мичманы охотно ели картошку и подбадривали к тому своих дам-герцогинь.
Опаска опаской, а на столе вскоре осталась только картофельная шелуха. Можно было съеденное запить кофием или крепким до терпкости чаем душеньку напоследок распарить.
Все, что подавалось, было съедено, выпито. Вконец сморившиеся гости спали где кого сон одолел: за столом, на лавке, а то и на полу, а те, кто держался еще на ногах, последний «посошок» на дорожку – и по домам.
– Вы дозволите вас проводить? – осведомлялись мичманы-кавалеры у дам-герцогинь.
– Очень будет приятственно, – соглашались они.
– На просторе можно свежим воздухом подышать.
И хотя по дороге кавалеры старались крепко держать дам под ручку, а их – то одну, то другую – заносило куда-то в сторону, да не так тверды были на ногах и сами господа унтер-офицеры, но все-таки пробирались вперед.
– Гляньте-ка, наша!.. – воскликнула Анна, увидев оставленную у дороги, припавшую к земле карету. Ни лошади, ни кучера не было.
– Ежели б она не была сломанной, мы бы с Мишей впряглись в нее и вас повезли, – сказал герцогиням Шорников.
Катеринка висла на руке Михаила Пропотеева и допытывалась у него:
– Миш… ты, Миш… мишман?..
– Мичман, что ль?
– Ага. Мишман ты, Миш?..
– Мичман, конечно.
– Конечно, конечно, – грустно повторила она. – Вот и конечна наша дорога…
Все время веселой, смешливой Катеринка была, а тут вдруг запечалилась. Жалко стало, что подошла пора с кавалерами расставаться. Вот он, царский Летний дворец.
Поцеловала Катеринка одного кавалера, другого и взяла с них слово, чтобы завтрашним вечером опять свидеться.
– Домой к нам приходите. Мы велим маменьке вас приветить.
– Как стемнеет, так явимся, – заверял Михаил Пропотеев.
Митька Шорников теребил пальцы Анны, а она склонила голову к нему на плечо и в дреме прикрыла глаза.
Тогда Митька мысленно перекрестился и – будь что будет – впился губами в ее губы, да так, что она едва не задохнулась. Но не оттолкнула, не осерчала на такое его своеволие, а спросила:
– Придешь завтра?
– Приду.
Не понять было Митьке Шорникову, то ли он зараз протрезвел после этого, то ли еще сильней опьянел. Она, во сне снившаяся, будто бы шестипалая, станет его возлюбленной. Завтра же, завтра!.. Потом можно будет выговорить ей, с какой обидой покидал он митавский замок, где она так озлобленно его встретила. А может, забыть о том навсегда, не омрачать ни ее, ни себя? Конечно, так будет лучше.
И Мишке Пропотееву было очень приятно сознавать, что мекленбургская герцогиня Екатерина Ивановна столь благосклонной была к нему. Слегка как бы горел и приятно щекотал кожу щеки ее поцелуй. Вот каким счастливым событием ознаменован сей вечер!
Жалко будет умываться и смывать такое памятное прикосновение ее губ.
Ух, какие вожделенные сны навевал им в остаток той ночи шкодливый амур, – не кончаться бы его озорству никогда!
Митьке еще можно было спать, а Михаилу надлежало ранним утром явиться в Адмиралтейство, чтобы снастить парусами шхуну «Лиска». Разомкнул он заспанные веки, а за окошком уже развиднелось. Проспал, мать честная!..
Хорошо, что казарма от Адмиралтейства недалеко, но все равно опоздал.
На адмиралтейском дворе повстречал корабельщика Федоса Скляева и от него узнал, что царь давно уже тут. Перепугался Михаил, и первой его мыслью было бежать назад в казарму да сказаться больным.
– Чего замыкался? – спросил Скляев.
– Не знаю, как быть. Боюсь государева гнева, что он долго ждал меня.
– Проспал, что ль?
– Проспал, Федос, – признался Михаил.
– Так ему про то и скажи. Упаси бог небылицу какую придумать. Он вранья нипочем не потерпит.
Да и как соврать? Знает ведь царь, что на ассамблее гулял.
– Явился? – увидал подошедшего мичмана Петр. – А я давно уже здесь.
– Виноват, государь. Проспал.
– Проспал? – переспросил Петр.
Михаил опустил виновную голову. Петр положил ему на плечо руку и слегка надавил. Михаил вздрогнул, решив, что сию минуту начнется расправа, но царь привлек его к себе и сказал:
– Спасибо, малый, что правду говоришь. Бог простит твою оплошность. Кто бабке не внук! Отмеряй полотнища.
Весь день, ни на минуту не покладая рук, работал Михаил. Перебирался по реям, крепил паруса; держась как можно круче, поворачивал на тот и на другой галс, чтобы оказаться и в наветре и противу ветра. Надо все сделать так, чтобы никакого замечания не было от царя. Будет шхуна «Лиска» полностью оснащена, генерал-адмирал на ней еще один пир задаст. Впервой на ней пировали, когда спускали со стапеля на воду, а еще будет пир перед тем, как ей в плавание выходить.
За своего товарища и за себя самого отсыпался в то время Дмитрий Шорников, а когда проснулся, долго не мог разобраться, что во сне было, а что вчера наяву. В голове еще тмяно и медленно прояснивалось. Разобравшись наконец, что приходилось на сонное видение и что на действительность, Митька в предвкушении вечернего свидания с герцогиней Анной все свое обмундирование так начистил, что оно стало новее своего первозданного вида. Пряжки, пуговицы жаром горели; остро наточенным косачом начисто оголил едва-едва защетинившуюся бороду и надушил себя не хуже, чем «Вздохами амура». В Кронштадт, к месту службы на корабле, начальство пока еще не направляло, значит, можно нагуляться досыта.
Укорочен осенний день. Глядь, и уже сумерничать стало, а там и до самого вечера, до свидания рукой подать. И у Михаила Пропотеева мысли о том же. Сошел он со шхуны на адмиралтейскую землю, но некоторое время казалось ему, что словно все еще реял над ней, и скорее с Митькой на тот берег Невы, к поместью царицы Прасковьи.
Переправились мичманы на баркасе к деревянному кронверку крепости, перенеслись из мечтаний в насущную явь, снова вдруг обернувшуюся для них как бы несбыточным сновидением. Приметилось, почудилось, что их герцогини ждут. Да, может, и вся вчерашняя ассамблея была только сном?.. Нет герцогинь-царевен. Спозаранку отбыли каждая в свое герцогство. Так государь повелел, чтобы они больше в Петербурге не прохлаждались. Были – и словно ветром их сдунуло. Сама царица Прасковья молодым людям с огорчением об отъезде дочек поведала и особенно горевала о своей любимице Катеринке.
Все молодецкие мечтания – вдребезги. Сном, быстролетным сном завлекательное знакомство их промелькнуло, и вот какое внезапное пробуждение от того любострастного сна.
– Петрушенька, старичок мой дорогой, совсем ты захлопотался, не бережешь себя. Опять вот пришлось капли пить… Поезжай, миленький, в Петергоф, там море, которое ты так любишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241