– Я знал ее во время оккупации, – сказал Патрис, – и с трудом могу ее себе представить не в героической обстановке. Для меня она сохранила ореол таинственности.
– Расскажите, – попросил Дэдэ, как дети просят о сказке.
– Ты никогда не говорил о твоих встречах с Ольгой, Альберто! – Патрис подвинул к Альберто еще одну бутылку, присланную Граммоном, эмигрировавшим в Шаранту.
– Это было, кажется, в тридцать девятом… – зазвучал характерный испанский голос Альберто.
Он рассказывал… О том, как случай, умелый режиссер, заставил их с Ольгой встретиться в вагоне-ресторане, этой своеобразной нейтральной зоне, поскольку эти вагоны называются «международными» и повсюду одинаковы – и во Франции, и в Германии, и в Италии, и в Норвегии. В них только кухня меняется в зависимости от того, какой национальности шеф-повар, да и то еще не доказано, что ростбиф с горошком или жареный цыпленок не одни и те же по всей Европе. Альберто заметил Ольгу за завтраком, она сидела за столиком на четыре персоны, а он за столиком на двоих. Он сразу же пожалел, что не оказался рядом с ней, тем более что она явно была одна и явно не знакома с теми тремя мужчинами, которые сидели за ее столиком: они были поглощены деловым разговором и как бы совсем ее не замечали. Однако в тот момент, когда она сняла перчатки и руки ее появились над столом с голубой посудой, в их разговоре произошла заминка…
– Руки у нее все так же прекрасны, – раздался голос Сержа, утонувшего в темной глубине кресла.
Альберто встал и, расхаживая взад и вперед по комнате, продолжал рассказ.
…Некоторое удивление отмерило паузу в разговоре соседей этой женщины с прекрасными руками. Потом они опять заговорили об Африке, копях, акциях… Альберто, сидя один за столиком, мог свободно ею любоваться: она сидела со стороны моря, и все, естественно, поворачивали туда голову. Время от времени официанты прерывали нить разговора, который велся за столом Ольги, и один из трех господ даже успел слегка отклониться от темы и заговорил о своем желудке: «Интересно, – сказал он, – почему я страдаю желудком. Ведь я ем в определенные часы, соблюдаю это правило благоговейно и никогда за всю мою жизнь не пропустил ни одного приема пищи!»
Серж и Патрис засмеялись, Дэдэ рассердился:
– Дал бы я ему…
…В этот момент Альберто встретился глазами с женщиной, и она ему улыбнулась, но тут же отвела глаза и стерла со своих губ остатки улыбки, «как будто это было апельсиновое варенье», – сказал Альберто.
– Вот, вот! – подтвердил Патрис, – горько-сладкая улыбка.
…Альберто разглядывал море и женщину одновременно, не рискуя показаться нескромным. Это была не француженка, но, наверное, она жила в Париже… Одна из парижских иностранок, с национальным налетом в одежде, хотя бы самой парижской…
«Да, это верно, – подумал Патрис, – в самых парижских из иностранцев всегда остается что-то экзотичное. Худощавые парижане никогда не бывают такими сухопарыми, как Альберто, они не напоминают Эль-Греко…» Он любовался смуглым, высоким, поджарым Альберто, похожим на сухое зимнее дерево, любовался свободой и непринужденностью его движений, когда он поднимался за спичками, садился, опять вставал…
– Но ты догадался, что Ольга – русская? – спросил Патрис.
– Нет. Я так и не понял, откуда она может быть родом, но я восхищался ее красотой. Необычайные краски, живые, матовые… Что-то от молодой Греты Гарбо. Дэдэ, ты, конечно, не знал Греты Гарбо… Посадка головы, улыбка, плечи, очарование!…
– Невыносимое очарование… – сказал Патрис и, помолчав, добавил: – Невыносимое.
Альберто продолжал рассказ.
…Соседи по столу ни разу не обратились к красавице. Это, несомненно, были какие-то лица, причастные к правительству. Альберто даже показалось, что он узнал одного из них, генерала в штатском, которого он встречал в те времена, когда сам носил форму и был официальным лицом. Все трое, видимо, были в особо важной командировке, иначе они обратили бы внимание на такую красавицу. Возможно, и они сумели угадать в ней иностранку, а иностранка не внушает доверия официальным лицам в особо важной командировке. А для Альберто, как раз наоборот, мысль, что эта женщина, как и он, не у себя дома, была приятна. Он представил себе лицо генерала в штатском, если бы он ему напомнил их прежние встречи, а может быть, тот его прекрасно узнал, хотя на Альберто был поношенный костюм и он уже не был ни атташе посольства, ни генералом, который… впрочем… его прошлое хорошо известно всем присутствующим… И у него уже не было прежней самоуверенности, – признался Альберто. Женщина поднялась сразу же, как только расплатилась, и с едва заметным кивком в сторону этих господ, которые продолжали разговаривать, не сделав на этот раз паузы, покинула вагон. Альберто вышел вслед, прошел за ней по пятам весь поезд, но она исчезла, растворилась, испарилась…, Это было первое явление Ольги. Альберто замолчал.
– Но вы встретились с ней опять? – спросил Дэдэ, который жаждал продолжения сказки.
Альберто не заставил себя просить, наоборот:
– Да, я ее встретил еще раз… Роман продолжается. Она явилась мне несколько лет спустя… В 1943 году. Меня сбросили с парашютом над каким-то полем. Я хорошо приземлился, ничего себе не повредив. Я отчетливо помню эту ночь и не знаю, почему я помню ее ясней, чем какую-нибудь другую. Пахло водорослями и солью, люди появились тотчас же, как только я оказался на земле, быстро, очень быстро… слишком быстро, как мне показалось. Меня подобрали и молча повели через ватный туман, такой же вязкий и мягкий, как почва под нашими ногами. Мне было страшно. Я не был уверен, что это друзья, мне казалось, что меня поймали. Мы подошли к какому-то дому, меня втолкнули в жерло какой-то двери, которая тотчас же захлопнулась за мной. Меня подталкивали, заставляли идти вперед, и во тьме я слышал дыхание, частое, угрожающее… Наконец перед нами открылась дверь, вспыхнул свет, и вдруг все сразу заговорили! Я различал лица, взгляды, мне жали руки, хлопали меня по плечу… Счастье, возбуждение после избегнутой опасности, удача, радость, что врага провели, чувство облегчения! Да, это были друзья! Мы вместе прошли огонь и воду, огонь и воду… Тут я увидел женщину… я ее сразу узнал: это была та самая женщина, которую я встретил в поезде! Она подошла ко мне со стаканом вина в руке. Я был в ее доме!
Дэдэ вздохнул и задвигался на стуле. Он дико завидовал этим трем мужчинам, он завидовал всему – войне, маки и даже концентрационному лагерю!
– Это была она… – продолжал Альберто, – но в то время не полагалось узнавать друг друга. Я поел и, как животное, заснул в соседней комнате. На заре мне надо было отправляться. Это было второе явление Ольги,
– Но вы уверены, что это была она?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110