Я столько лет провел в тюрьмах да лагерях, что начинаю уставать… Посчитай-ка, сколько я отсидел во Франции, в Испании, в Германии…
– Нам следует быть сильнее их… – сказал Карлос.
Фернандо громко расхохотался в ответ, хотя глаза его не изменили своего обычного страдальческого выражения.
– Браво, – закричал он, – браво! Вот как человек становится революционером: нам следует быть сильнее их! Пойдем на фиесту, Карлос! Пойдем с нами. Научись понимать слово «мы»!… Пойми, что значит «родина».
– Ш-ш, – произнес Карлос. – Не шуми так и не говори мне о родине… Это глупо по отношению ко мне. У меня нет родины… В мире и так довольно вещей, которые можно любить, чтобы не заботиться о том, по какой земле ходишь. Что мне земля? Я люблю звезды, небо, неведомые миры, физику. Я люблю философское превосходство математики, ее неоспоримую истину. Стоит соврать, допустить малейшее отклонение от истины – и сшибка скажется тысячу раз… Как если бы ты случайно принял не то лекарство: организм тотчас же запротестует. Вот что я люблю… Если бы я только мог работать в лаборатории, в обсерватории, если бы у меня было то, что мне необходимо, если бы все не оставалось только отвлеченными выкладками на бумаге, ни опровергнутыми, ни подтвержденными…
Когда Карлос говорил о невозможности продолжать свои научные занятия, Фернандо глубоко страдал. Величие Фернандо было в этой его способности страдать за других. Он хотел помочь Карлосу так страстно и отчаянно, с такой силой, с какой можно желать избавить от боли своего ребенка, прогнать смерть от изголовья любимого… Фернандо приводила в восторг необычайная воля Карлоса, его способность продолжать занятия наукой с таким упорством, но это же разрывало ему сердце: что ждет Карлоса в будущем? Время учебы уходит, годы идут…
– А женщины? – вдруг спросил Фернандо.
Карлос опять расхохотался во все горло:
– Что, женщины? На улице их полным-полно. Почему ты меня спрашиваешь о женщинах?
– Потому что ты красив и одинок… Это ненормально. Ты бы мог жениться на девушке, которая дала бы тебе возможность спокойно заниматься наукой.
– То есть ты советуешь мне стать сутенером во имя науки?
Фернандо запротестовал… Вдруг Карлосу встретится богатая девушка, и они друг друга полюбят? Пусть Карлос посмотрит на себя в зеркало… Фернандо представлял его себе то в американской военной форме – туго подпоясанным, с выпяченным задом и стянутыми бедрами, в блузе с напуском… то в узких, в обтяжку, штанах, которые из хаки превращались в черные, с шарфом, туго накрученным вокруг бедер, в белой блузе под болеро, а вместо пилотки – черное сверкающее канотье. Карлос плясал, Карлос, в расшитом золотом камзоле, дразнил быка…
А Карлос, в жилете с блестящими пуговицами, на которых можно было прочитать название отеля, в тапочках, чтобы легче было скользить по коридорам, допивал сливовую водку.
– Мне не хватает книг, – сказал он, – мне надо найти способ доставать книги. Существует Национальная библиотека, я ходил туда, разузнавал… Нужен пропуск, всякие формальности… Я никого не знаю, ну никого, просто удивительно… Ты представляешь себе: «Профессия – ночной дежурный!» Я найду какой-нибудь способ, я всегда рано или поздно нахожу способ. Но сейчас я теряю время. Мне нужно кое-что проверить, я не могу продолжать без этого. Звонят!
Он пошел открывать. Изнемогающая от усталости парочка возвращалась из ночного ресторана. Лифт. Коридор. Дверь. Скажи пожалуйста – пятьсот монет! Должно быть, они здорово устали.
– Я думаю одвух вещах, – сказал Фернандо, когда Карлос вернулся. – Во-первых, Альберто, генерал Альберто, «нежелательный» во Франции и все прочее, знает кучу народа… Я устрою тебе читательский билет в Национальную библиотеку. Я уже говорил о тебе с Альберто… Во-вторых, на первом этаже, в среднем трехкомнатном номере, живет один норвежский ученый. Что, если тебе поговорить с ним? Он здесь две недели, и у него перебывала чуть не вся Академия и Коллеж де Франс. У него хорошая морда. Скорее похож на морского капитана, чем на ученого.
– Как же это сделать, – сказал Карлос, – под каким предлогом…
– Я тебя научу… Он просыпается рано утром, около шести часов, и ему сразу хочется есть… Поэтому с вечера оставляют на этаже завтрак, который надо только разогреть… Вчера я его относил. Там все приготовлено… Отнеси сегодня вместо меня?
– Тогда я побреюсь…
Карлос достал электрическую бритву. Фернандо вымыл чашки и стаканы и поставил их в стенной шкафчик.
– Пойду открою входную дверь, – сказал Карлос, погладив свои выбритые щеки, – пусть стоит открытой к скорому, который приходит в семь пятнадцать, а я тем временем займусь стариком…
– Стариком? Ему нет и сорока!
– Ну, тем лучше… А вдруг он меня выгонит? Вдруг он меня пошлет подальше? Вдруг он пожалуется в дирекцию? Атомные ученые – люди недоверчивые… Вдруг он примет меня за шпиона? Представляешь, жирные заголовки в газетах! За меня ведь некому поручиться. Меня никто не знает, а вся моя жизнь так неправдоподобна…
Фернандо никогда еще не видел Карлоса в таком волнении. По правде говоря, Карлос не столько боялся, что его примут за атомного шпиона, сколько того, что из-за недоверия норвежский ученый не захочет помочь ему продолжать его научные изыскания.
– Послушай, – сказал Фернандо, – может быть, в этот раз и не выйдет, но ты пробьешься, я уверен… Это видно по твоему лицу…
Фернандо говорил правду, он был уверен, что Карлос побьется. Может быть, страдальческие глаза Фернандо обладали способностью угадывать будущее по лицам друзей Его погоня за всеобщим благом была столь напряженной, что он провидел будущее там, где другие видели всего лишь гладкое лицо красивого парня. Разве случай, великий вершитель судеб, не похож на нас, как две капли воды? Одного взгляда на лицо человека должно быть достаточно, чтобы определить его судьбу, угадать его биографию. Но алфавит человеческого лица, рук, волос, походки, голоса зашифрован, и поэтому мы называем случаем логическое и естественное развитие биографии.
Для Фернандо во всем существе Карлоса, завязшего в роскошном отеле на берегу Сены, были только благотворные силы. Он хотел помочь этим силам, хотел помочь Карлосу дать им ход.
Карлос и Фернандо пересекли уснувший вестибюль, куда не проникал еще ни шум, ни свет. Карлос прошел вглубь и стал раздвигать занавеси. Фернандо делал то же самое с другой стороны двери… Окна появлялись одно за другим, высокие, как витражи в соборе, но туманно-серые, непроницаемые. У дверей Карлос и Фернандо снова встретились. Карлос повернул ключ и вышел на набережную Сены. Ночь кончалась. Город отбрасывал одеяло тьмы, уже можно было угадать очертания зданий, слышались первые звуки пробуждения – поскрипывание, кашель, шаги, шум колес… Огни погасли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Нам следует быть сильнее их… – сказал Карлос.
Фернандо громко расхохотался в ответ, хотя глаза его не изменили своего обычного страдальческого выражения.
– Браво, – закричал он, – браво! Вот как человек становится революционером: нам следует быть сильнее их! Пойдем на фиесту, Карлос! Пойдем с нами. Научись понимать слово «мы»!… Пойми, что значит «родина».
– Ш-ш, – произнес Карлос. – Не шуми так и не говори мне о родине… Это глупо по отношению ко мне. У меня нет родины… В мире и так довольно вещей, которые можно любить, чтобы не заботиться о том, по какой земле ходишь. Что мне земля? Я люблю звезды, небо, неведомые миры, физику. Я люблю философское превосходство математики, ее неоспоримую истину. Стоит соврать, допустить малейшее отклонение от истины – и сшибка скажется тысячу раз… Как если бы ты случайно принял не то лекарство: организм тотчас же запротестует. Вот что я люблю… Если бы я только мог работать в лаборатории, в обсерватории, если бы у меня было то, что мне необходимо, если бы все не оставалось только отвлеченными выкладками на бумаге, ни опровергнутыми, ни подтвержденными…
Когда Карлос говорил о невозможности продолжать свои научные занятия, Фернандо глубоко страдал. Величие Фернандо было в этой его способности страдать за других. Он хотел помочь Карлосу так страстно и отчаянно, с такой силой, с какой можно желать избавить от боли своего ребенка, прогнать смерть от изголовья любимого… Фернандо приводила в восторг необычайная воля Карлоса, его способность продолжать занятия наукой с таким упорством, но это же разрывало ему сердце: что ждет Карлоса в будущем? Время учебы уходит, годы идут…
– А женщины? – вдруг спросил Фернандо.
Карлос опять расхохотался во все горло:
– Что, женщины? На улице их полным-полно. Почему ты меня спрашиваешь о женщинах?
– Потому что ты красив и одинок… Это ненормально. Ты бы мог жениться на девушке, которая дала бы тебе возможность спокойно заниматься наукой.
– То есть ты советуешь мне стать сутенером во имя науки?
Фернандо запротестовал… Вдруг Карлосу встретится богатая девушка, и они друг друга полюбят? Пусть Карлос посмотрит на себя в зеркало… Фернандо представлял его себе то в американской военной форме – туго подпоясанным, с выпяченным задом и стянутыми бедрами, в блузе с напуском… то в узких, в обтяжку, штанах, которые из хаки превращались в черные, с шарфом, туго накрученным вокруг бедер, в белой блузе под болеро, а вместо пилотки – черное сверкающее канотье. Карлос плясал, Карлос, в расшитом золотом камзоле, дразнил быка…
А Карлос, в жилете с блестящими пуговицами, на которых можно было прочитать название отеля, в тапочках, чтобы легче было скользить по коридорам, допивал сливовую водку.
– Мне не хватает книг, – сказал он, – мне надо найти способ доставать книги. Существует Национальная библиотека, я ходил туда, разузнавал… Нужен пропуск, всякие формальности… Я никого не знаю, ну никого, просто удивительно… Ты представляешь себе: «Профессия – ночной дежурный!» Я найду какой-нибудь способ, я всегда рано или поздно нахожу способ. Но сейчас я теряю время. Мне нужно кое-что проверить, я не могу продолжать без этого. Звонят!
Он пошел открывать. Изнемогающая от усталости парочка возвращалась из ночного ресторана. Лифт. Коридор. Дверь. Скажи пожалуйста – пятьсот монет! Должно быть, они здорово устали.
– Я думаю одвух вещах, – сказал Фернандо, когда Карлос вернулся. – Во-первых, Альберто, генерал Альберто, «нежелательный» во Франции и все прочее, знает кучу народа… Я устрою тебе читательский билет в Национальную библиотеку. Я уже говорил о тебе с Альберто… Во-вторых, на первом этаже, в среднем трехкомнатном номере, живет один норвежский ученый. Что, если тебе поговорить с ним? Он здесь две недели, и у него перебывала чуть не вся Академия и Коллеж де Франс. У него хорошая морда. Скорее похож на морского капитана, чем на ученого.
– Как же это сделать, – сказал Карлос, – под каким предлогом…
– Я тебя научу… Он просыпается рано утром, около шести часов, и ему сразу хочется есть… Поэтому с вечера оставляют на этаже завтрак, который надо только разогреть… Вчера я его относил. Там все приготовлено… Отнеси сегодня вместо меня?
– Тогда я побреюсь…
Карлос достал электрическую бритву. Фернандо вымыл чашки и стаканы и поставил их в стенной шкафчик.
– Пойду открою входную дверь, – сказал Карлос, погладив свои выбритые щеки, – пусть стоит открытой к скорому, который приходит в семь пятнадцать, а я тем временем займусь стариком…
– Стариком? Ему нет и сорока!
– Ну, тем лучше… А вдруг он меня выгонит? Вдруг он меня пошлет подальше? Вдруг он пожалуется в дирекцию? Атомные ученые – люди недоверчивые… Вдруг он примет меня за шпиона? Представляешь, жирные заголовки в газетах! За меня ведь некому поручиться. Меня никто не знает, а вся моя жизнь так неправдоподобна…
Фернандо никогда еще не видел Карлоса в таком волнении. По правде говоря, Карлос не столько боялся, что его примут за атомного шпиона, сколько того, что из-за недоверия норвежский ученый не захочет помочь ему продолжать его научные изыскания.
– Послушай, – сказал Фернандо, – может быть, в этот раз и не выйдет, но ты пробьешься, я уверен… Это видно по твоему лицу…
Фернандо говорил правду, он был уверен, что Карлос побьется. Может быть, страдальческие глаза Фернандо обладали способностью угадывать будущее по лицам друзей Его погоня за всеобщим благом была столь напряженной, что он провидел будущее там, где другие видели всего лишь гладкое лицо красивого парня. Разве случай, великий вершитель судеб, не похож на нас, как две капли воды? Одного взгляда на лицо человека должно быть достаточно, чтобы определить его судьбу, угадать его биографию. Но алфавит человеческого лица, рук, волос, походки, голоса зашифрован, и поэтому мы называем случаем логическое и естественное развитие биографии.
Для Фернандо во всем существе Карлоса, завязшего в роскошном отеле на берегу Сены, были только благотворные силы. Он хотел помочь этим силам, хотел помочь Карлосу дать им ход.
Карлос и Фернандо пересекли уснувший вестибюль, куда не проникал еще ни шум, ни свет. Карлос прошел вглубь и стал раздвигать занавеси. Фернандо делал то же самое с другой стороны двери… Окна появлялись одно за другим, высокие, как витражи в соборе, но туманно-серые, непроницаемые. У дверей Карлос и Фернандо снова встретились. Карлос повернул ключ и вышел на набережную Сены. Ночь кончалась. Город отбрасывал одеяло тьмы, уже можно было угадать очертания зданий, слышались первые звуки пробуждения – поскрипывание, кашель, шаги, шум колес… Огни погасли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110