По-моему, это очевидно.
– Пожалуй, – сказала она и увидела, как сверкнули в темноте его зубы. – Мы намерены оставаться здесь вечно? Боюсь, мы скоро пустим корни рядом с этими деревьями.
Он предложил ей руку, и они двинулись дальше по направлению к Беркли-сквер.
– Завтра, – сказал он, – я познакомлю вас со своим дедом, если получится. Боюсь, это немногим лучше, чем посещение логова льва, хотя у него нет причин обрушивать свой гнев на вас. А послезавтра объявление о нашей помолвке появится в утренних газетах.
В его словах все становилось очень реальным.
– Хорошо, – согласилась она. – Меня это устраивает.
– А потом, – сказал он, когда они остановились у дверей Мертон-Хауса, – я куплю специальное разрешение, и мы назначим дату венчания. Если все пойдет по плану, у нас останется десять дней, из которых можно будет выбрать подходящий.
– Хорошо, – снова сказала она. – Но вы не ответили на мою просьбу: могу ли я рассказать моим близким о том, о чем вы сообщили мне сегодня?
Он помедлил, колеблясь.
– Да, – сказал он наконец, запечатлев короткий поцелуй у нее на губах, прежде чем стукнуть дверным молотком о медную тарелку. – Во всяком случае, после объявления о помолвке вы сможете щелкнуть по носу Дью, Аллингема и им подобных.
– Какие ребяческие мысли, – заметила Маргарет.
– Зато очень приятные, – отозвался он. – Если, конечно, вы хотите этого. Подумайте хорошенько.
– Я уже подумала, – сказала она. – Я действительно любила его и еще испытываю боль в том уголке сердца, которое он когда-то занимал. Но эта боль вызвана осознанием, что он никогда не был тем, кем казался, и не стал тем мужчиной, с которым можно счастливо провести остаток жизни.
– А я являюсь? – спросил он.
– Насчет вас у меня иллюзий нет, – сказала она. – Вы не позволяете мне иметь их. Вы не притворяетесь тем, кем не являетесь, и не делаете вид, будто испытываете нежные чувства, которых нет. На этой основе мы можем построить дружбу и даже привязанность. Во всяком случае, я на это надеюсь. Вот почему я готова выйти за вас замуж.
Прежде чем Дункан успел ответить, дверь дома распахнулась, и под орлиным взглядом дворецкого Стивена ему ничего не оставалось, кроме как поднести ее руку к своим губам и пожелать ей спокойной ночи.
Итак, она помолвлена, подумала Маргарет, войдя в дом и направившись к лестнице твердой походкой, совершенно не соответствовавшей ее противоречивым чувствам к мужчине, для которого честь и совесть значили больше, чем репутация, закон, церковь и душевный покой.
Она могла бы полюбить такого человека.
Безусловно, она восхищалась им, возможно, больше, чем кем-либо еще в своей жизни.
Неужели этого оказалось достаточно, чтобы побудить ее принять внезапное решение выйти за него замуж, хотя она пообещала себе использовать все время, которое ей отпущено?
Или дело в том, что она сказала ему несколько минут назад? Что при отсутствии обещаний, иллюзий и ореола романтики она может рассчитывать на честные отношения, которые могут перерасти в нечто осмысленное и устраивающее их обоих?
К тому моменту, когда она добралась до своей комнаты, Маргарет была на грани слез. Она отпустила горничную, бросилась на постель прямо в одежде и разрыдалась.
Разрыдалась по совершенно необъяснимой причине.
Глава 14
– Как ты полагаешь, Смит, – поинтересовался Дункан, когда на следующее утро камердинер помог ему надеть сюртук и удостоверился, что после этого на его рубашке и жилете не осталось ни единой морщинки, – если человек жил во лжи несколько лет, способен ли он снова говорить правду?
Смит, неудовлетворенный результатами своих трудов, подтянул его сюртук с одной стороны и отступил на шаг, окинув хозяина критическим оком.
– Люди лгут, даже если они прожили в правде большую часть жизни, – заметил он, стряхнув с рукава Дункана последнюю упрямую пылинку. – Надо полагать, обратное тоже возможно, милорд.
– Что ж, – хмыкнул Дункан, – это обнадеживает. Ты закончил?
– Да, – ответил Смит. – Она бросит на вас один взгляд и упадет в обморок от восхищения.
– Неужели? – сказал Дункан. – Это будет настоящее чудо. Она уже сообщила мне, что не считает меня не то чтобы красавцем, а даже привлекательным.
Смит искоса взглянул на него, убирая одежду, которую Дункан снял с себя.
– Неудивительно, что вы остерегаетесь лгать, милорд, – заметил он, – если вам удалось найти такую честную женщину.
Ухмыльнувшись, Дункан вышел из гардеробной и спустился вниз по лестнице.
Днем он собирался нанести визит своему деду вместе с мисс Хакстебл и лег спать с намерением встать пораньше, чтобы размяться с утра в салоне Джексона, а затем провести пару часов в «Уайтсе». Но сон не шел, пока на рассвете Дункан не принял определенное решение.
Он долго ворочался, не в силах найти удобную позу, и в конечном итоге растянулся на спине, подложив руки под голову. Что за ужасная судьба, подумал он, глядя на бутон розы в центре полога кровати, родиться с совестью. Она лишает человека шансов наслаждаться жизнью днем и спокойно спать по ночам.
И вот он одет как жених, кем он в определенном смысле и являлся, собирающийся делать очередное предложение – той же женщине, в том же месте. Дункан направлялся в Мертон-Хаус, чтобы поговорить с мисс Хакстебл. И отчаянно надеялся, что ее нет дома. Чем там занимаются женщины по утрам? Ходят за покупками, наносят визиты, посещают библиотеку, прогуливаются в парке…
Она была дома.
Дворецкий Мертона даже не стал узнавать, дома ли мисс Хакстебл, а, приняв, у Дункана шляпу и перчатки, проводил его в гостиную, которая оказалась пустой, и сказал, что сообщит мисс Хакстебл о его прибытии.
Дункан запоздало сообразил, что дворецкий, должно быть, решил, что это был ожидаемый визит. Хороший дворецкий не должен делать таких допущений.
Утром пришло еще одно письмо от миссис Харрис, напоминавшей лорду Шерингфорду, что скоро нужно будет вносить плату за квартиру.
Как будто он нуждался в напоминании.
Она вложила в конверт рисунок, который Тоби сделал для него. Он изобразил их всех – себя, с шапкой кудрявых волос, Харрисов и его, Дункана, в виде исполинской фигуры, занимавшей правую половину страницы, с круглым солнцем над головой. Его он изобразил в виде защитника, который заполняет мир ребенка и привносит в него солнце.
Дункан легко мог представить себе маленькую фигурку Тоби, согнувшегося над рисунком, с карандашом, зажатым в левой руке, несмотря на все усилия миссис Харрис заставить его пользоваться правой, с нахмуренным от усердия лбом и кончиком языка, высунутым изо рта.
Он почти ощущал его детский запах.
На мгновение на него накатила такая тоска, что он закрыл глаза и напомнил себе, зачем он сюда пришел: чтобы сделать то, что считает правильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Пожалуй, – сказала она и увидела, как сверкнули в темноте его зубы. – Мы намерены оставаться здесь вечно? Боюсь, мы скоро пустим корни рядом с этими деревьями.
Он предложил ей руку, и они двинулись дальше по направлению к Беркли-сквер.
– Завтра, – сказал он, – я познакомлю вас со своим дедом, если получится. Боюсь, это немногим лучше, чем посещение логова льва, хотя у него нет причин обрушивать свой гнев на вас. А послезавтра объявление о нашей помолвке появится в утренних газетах.
В его словах все становилось очень реальным.
– Хорошо, – согласилась она. – Меня это устраивает.
– А потом, – сказал он, когда они остановились у дверей Мертон-Хауса, – я куплю специальное разрешение, и мы назначим дату венчания. Если все пойдет по плану, у нас останется десять дней, из которых можно будет выбрать подходящий.
– Хорошо, – снова сказала она. – Но вы не ответили на мою просьбу: могу ли я рассказать моим близким о том, о чем вы сообщили мне сегодня?
Он помедлил, колеблясь.
– Да, – сказал он наконец, запечатлев короткий поцелуй у нее на губах, прежде чем стукнуть дверным молотком о медную тарелку. – Во всяком случае, после объявления о помолвке вы сможете щелкнуть по носу Дью, Аллингема и им подобных.
– Какие ребяческие мысли, – заметила Маргарет.
– Зато очень приятные, – отозвался он. – Если, конечно, вы хотите этого. Подумайте хорошенько.
– Я уже подумала, – сказала она. – Я действительно любила его и еще испытываю боль в том уголке сердца, которое он когда-то занимал. Но эта боль вызвана осознанием, что он никогда не был тем, кем казался, и не стал тем мужчиной, с которым можно счастливо провести остаток жизни.
– А я являюсь? – спросил он.
– Насчет вас у меня иллюзий нет, – сказала она. – Вы не позволяете мне иметь их. Вы не притворяетесь тем, кем не являетесь, и не делаете вид, будто испытываете нежные чувства, которых нет. На этой основе мы можем построить дружбу и даже привязанность. Во всяком случае, я на это надеюсь. Вот почему я готова выйти за вас замуж.
Прежде чем Дункан успел ответить, дверь дома распахнулась, и под орлиным взглядом дворецкого Стивена ему ничего не оставалось, кроме как поднести ее руку к своим губам и пожелать ей спокойной ночи.
Итак, она помолвлена, подумала Маргарет, войдя в дом и направившись к лестнице твердой походкой, совершенно не соответствовавшей ее противоречивым чувствам к мужчине, для которого честь и совесть значили больше, чем репутация, закон, церковь и душевный покой.
Она могла бы полюбить такого человека.
Безусловно, она восхищалась им, возможно, больше, чем кем-либо еще в своей жизни.
Неужели этого оказалось достаточно, чтобы побудить ее принять внезапное решение выйти за него замуж, хотя она пообещала себе использовать все время, которое ей отпущено?
Или дело в том, что она сказала ему несколько минут назад? Что при отсутствии обещаний, иллюзий и ореола романтики она может рассчитывать на честные отношения, которые могут перерасти в нечто осмысленное и устраивающее их обоих?
К тому моменту, когда она добралась до своей комнаты, Маргарет была на грани слез. Она отпустила горничную, бросилась на постель прямо в одежде и разрыдалась.
Разрыдалась по совершенно необъяснимой причине.
Глава 14
– Как ты полагаешь, Смит, – поинтересовался Дункан, когда на следующее утро камердинер помог ему надеть сюртук и удостоверился, что после этого на его рубашке и жилете не осталось ни единой морщинки, – если человек жил во лжи несколько лет, способен ли он снова говорить правду?
Смит, неудовлетворенный результатами своих трудов, подтянул его сюртук с одной стороны и отступил на шаг, окинув хозяина критическим оком.
– Люди лгут, даже если они прожили в правде большую часть жизни, – заметил он, стряхнув с рукава Дункана последнюю упрямую пылинку. – Надо полагать, обратное тоже возможно, милорд.
– Что ж, – хмыкнул Дункан, – это обнадеживает. Ты закончил?
– Да, – ответил Смит. – Она бросит на вас один взгляд и упадет в обморок от восхищения.
– Неужели? – сказал Дункан. – Это будет настоящее чудо. Она уже сообщила мне, что не считает меня не то чтобы красавцем, а даже привлекательным.
Смит искоса взглянул на него, убирая одежду, которую Дункан снял с себя.
– Неудивительно, что вы остерегаетесь лгать, милорд, – заметил он, – если вам удалось найти такую честную женщину.
Ухмыльнувшись, Дункан вышел из гардеробной и спустился вниз по лестнице.
Днем он собирался нанести визит своему деду вместе с мисс Хакстебл и лег спать с намерением встать пораньше, чтобы размяться с утра в салоне Джексона, а затем провести пару часов в «Уайтсе». Но сон не шел, пока на рассвете Дункан не принял определенное решение.
Он долго ворочался, не в силах найти удобную позу, и в конечном итоге растянулся на спине, подложив руки под голову. Что за ужасная судьба, подумал он, глядя на бутон розы в центре полога кровати, родиться с совестью. Она лишает человека шансов наслаждаться жизнью днем и спокойно спать по ночам.
И вот он одет как жених, кем он в определенном смысле и являлся, собирающийся делать очередное предложение – той же женщине, в том же месте. Дункан направлялся в Мертон-Хаус, чтобы поговорить с мисс Хакстебл. И отчаянно надеялся, что ее нет дома. Чем там занимаются женщины по утрам? Ходят за покупками, наносят визиты, посещают библиотеку, прогуливаются в парке…
Она была дома.
Дворецкий Мертона даже не стал узнавать, дома ли мисс Хакстебл, а, приняв, у Дункана шляпу и перчатки, проводил его в гостиную, которая оказалась пустой, и сказал, что сообщит мисс Хакстебл о его прибытии.
Дункан запоздало сообразил, что дворецкий, должно быть, решил, что это был ожидаемый визит. Хороший дворецкий не должен делать таких допущений.
Утром пришло еще одно письмо от миссис Харрис, напоминавшей лорду Шерингфорду, что скоро нужно будет вносить плату за квартиру.
Как будто он нуждался в напоминании.
Она вложила в конверт рисунок, который Тоби сделал для него. Он изобразил их всех – себя, с шапкой кудрявых волос, Харрисов и его, Дункана, в виде исполинской фигуры, занимавшей правую половину страницы, с круглым солнцем над головой. Его он изобразил в виде защитника, который заполняет мир ребенка и привносит в него солнце.
Дункан легко мог представить себе маленькую фигурку Тоби, согнувшегося над рисунком, с карандашом, зажатым в левой руке, несмотря на все усилия миссис Харрис заставить его пользоваться правой, с нахмуренным от усердия лбом и кончиком языка, высунутым изо рта.
Он почти ощущал его детский запах.
На мгновение на него накатила такая тоска, что он закрыл глаза и напомнил себе, зачем он сюда пришел: чтобы сделать то, что считает правильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81