Я хочу знать все о нем и о тебе.
– А как насчет тебя, Мэгги? – спросил он. – Каким было твое детство? Что сделало тебя такой, какая ты есть сейчас?
– У меня было самое обычное детство, – сказала она. – Мы выросли в доме приходского священника в Трокбридже. Это был небольшой коттедж в маленькой деревушке. Мы не были ни богатыми, ни бедными. Точнее, мы были довольно бедными, но не осознавали этого благодаря матери, которая была отличной хозяйкой, и отцу, который верил, что счастье не зависит от денег и владения собственностью.
– Значит, вы были счастливы, – заметил он.
– И у нас были хорошие соседи, – сообщила она, – включая Дью из Рандл-Парка. В деревне и Рандл-Парке было много детей всех возрастов. Мы играли все вместе.
– А затем, – сказал Дункан, – ваши родители умерли.
– Между этими двумя событиями прошло некоторое время, – сказала Маргарет. – Первой умерла наша мама. Это был ужасный удар для нас всех. Но наша жизнь не слишком изменилась, хотя, полагаю, с отцом было иначе. Он стал печальнее и как-то притих.
– Сколько тебе было лет, когда он умер? – спросил Дункан.
– Семнадцать.
– И ты обещала ему, – сказал он, – что будешь заботиться о своих сестрах и брате, пока они не вырастут и не найдут свое место в жизни.
– Да, – кивнула она.
– Если бы твой отец не умер, – сказал Дункан после небольшой паузы, – ты бы вышла замуж за Дью.
– Да, – согласилась Маргарет. – Странно, не правда ли? Все эти годы я верила, что, если бы это произошло, я была бы счастлива. Ничего больше я не хотела, ни о чем не мечтала.
– Но теперь ты думаешь иначе?
– Я никогда не узнаю, как сложилась бы моя жизнь, – сказала она. – Но возможно, не так уж счастливо. Даже если бы он был верен мне, что вполне вероятно, будь я с ним все время, я была бы женой офицера. И следовала бы за полком, не имея собственного дома ни тогда, ни, возможно, в будущем.
– Тебе бы это не понравилось? – спросил он.
– Тогда это казалось увлекательным, – сказала она. – Но видишь ли, во мне нет склонности к приключениям. Когда я осталась дома с братом и сестрами, мне казалось, что это по необходимости. Конечно, это было одной из причин, наверное, главной. Но я – домашний человек по натуре. Я не имею в виду конкретный дом или местность. У меня никогда не было такой привязанности к семейному гнезду, как у тебя. Но это должен быть мой дом. Определенное место, которое я считаю своим, где живут близкие мне люди, которых я люблю, которым доверяю, с которыми мне хорошо. Сомневаюсь, что я смогла бы вынести кочевую жизнь.
Они надолго замолчали. Но это не вызвало неловкости. Маргарет переваривала то, что она только что сказала. Это была абсолютная правда. Если бы она в восемнадцать лет вышла замуж за Криспина и отправилась с ним в действующую армию, маловероятно, что она привыкла бы к тому образу жизни, который ей пришлось бы вести. Дом – основа ее мироздания.
Она с радостью обустраивала дом для своих сестер и Стивена. Ей не хватало только мужчины, который был бы душой этого дома – вместе с ней.
Она всегда думала, что этот мужчина – Криспин.
Но теперь она понимала, что он не годился для этой роли.
И ее счастье не было бы полным.
Вздохнув, Маргарет уткнулась лбом в колени и крепче обхватила свои ноги.
Найдет ли она когда-нибудь этого мужчину? Или уже нашла? Если нет, то никогда не найдет, не так ли? Ведь она уже замужем.
Спустя несколько мгновений его теплая рука легла ей на затылок.
– Мэгги, – мягко произнес он, – в чем дело?
– Ни в чем, – отозвалась она, но ее голос прозвучал жалко и неубедительно. Прежде чем она успела откашляться и сказать что-то более нормальным тоном, Дункан разнял ее руки и потянул ее вниз, уложив на траву. Затем лег рядом, подложив руку под ее голову.
Маргарет даже не понимала, что плачет, пока он не вытащил платок и не вытер ее глаза.
Как глупо. Она столько лет сдерживала свои эмоции, а теперь вдруг расклеилась.
– В чем дело? – снова спросил он.
«Я так одинока, – чуть не произнесла она вслух. – Так ужасно, невыносимо одинока».
Хорошо, конечно, быть бодрой и практичной, строить планы насчет брака, основанного на взаимном уважении, и дома, который будет уютным, приветливым и счастливым.
Но невозможно все время обманывать саму себя.
Она невероятно одинока.
Это было унизительно, эгоистично, недостойно и совсем не в ее духе.
– Ни в чем, – снова сказала Маргарет.
– Мэгги, – произнес он, – жаль, что у меня не было времени ухаживать за тобой, как ты того заслуживаешь. Времени, чтобы завоевать твою любовь и влюбиться самому, чтобы сделать все, как полагается. Но поскольку так вышло…
Она приложила два пальца к его губам.
– Такого времени у нас и не могло быть, – сказала она. – Если бы мы оба не находились в отчаянном положении, хоть и по разным причинам, когда мы столкнулись, все наше общение свелось бы к неловкости и поспешным извинениям. Время есть сейчас. В жизни вообще нет никакого времени, кроме настоящего.
– Тогда я буду ухаживать за тобой сейчас, – заявил он. Его глаза казались очень темными и глубокими. – Я заставлю тебя влюбиться в меня. И сам влюблюсь в тебя.
– О, – сказала она, – не нужно давать такие обещания только потому, что я смахнула пару слезинок, Дункан. Даже не знаю, почему я всплакнула.
– Ты одинока, – сказал он, словно угадав ее мысли, – и уже давно. Как и я. Глупо быть одинокими, когда мы есть друг у друга.
– Я не одинока, – возразила Маргарет.
– Лгунья, – сказал он и поцеловал ее.
Она поцеловала его в ответ с неожиданным и отчаянным пылом. У нее есть все. Если составить список, он получился бы довольно длинным и включал бы практически все, о чем только может мечтать женщина, все, что нужно ей для счастья. Кроме чего-то очень важного, составляющего основу ее существования. Это важное она слепо искала в поцелуе и не надеялась там найти.
Разве можно влюбиться, приняв сознательное решение? Да еще вдвоем?
– Знаешь, я ведь люблю тебя, – сказала она, отстранившись от него.
– Знаю, – отозвался он, – правда, знаю. Но это то, чем ты занимаешься всю жизнь, Мэгги. Ты всегда бескорыстно любила своих близких, отдавая им всю себя без остатка. Но этого недостаточно.
Маргарет устремила на него удивленный взгляд.
– Но ты тоже был дающей стороной, – сказала она. – Ты отдал все, чтобы защитить миссис Тернер: семью, друзей, дом, доброе имя.
– Этого недостаточно, – повторил он. – Нам придется влюбиться друг в друга, Мэгги, а это отличается от того, чтобы просто любить. Это предполагает готовность получать, а не только давать, хотя у нас с тобой, похоже, лучше получается давать.
Маргарет молчала, глядя на него. Неужели он прав?
– Когда человек открывается для любви, он делает себя уязвимым, – сказал Дункан. – Мы можем испытать боль снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– А как насчет тебя, Мэгги? – спросил он. – Каким было твое детство? Что сделало тебя такой, какая ты есть сейчас?
– У меня было самое обычное детство, – сказала она. – Мы выросли в доме приходского священника в Трокбридже. Это был небольшой коттедж в маленькой деревушке. Мы не были ни богатыми, ни бедными. Точнее, мы были довольно бедными, но не осознавали этого благодаря матери, которая была отличной хозяйкой, и отцу, который верил, что счастье не зависит от денег и владения собственностью.
– Значит, вы были счастливы, – заметил он.
– И у нас были хорошие соседи, – сообщила она, – включая Дью из Рандл-Парка. В деревне и Рандл-Парке было много детей всех возрастов. Мы играли все вместе.
– А затем, – сказал Дункан, – ваши родители умерли.
– Между этими двумя событиями прошло некоторое время, – сказала Маргарет. – Первой умерла наша мама. Это был ужасный удар для нас всех. Но наша жизнь не слишком изменилась, хотя, полагаю, с отцом было иначе. Он стал печальнее и как-то притих.
– Сколько тебе было лет, когда он умер? – спросил Дункан.
– Семнадцать.
– И ты обещала ему, – сказал он, – что будешь заботиться о своих сестрах и брате, пока они не вырастут и не найдут свое место в жизни.
– Да, – кивнула она.
– Если бы твой отец не умер, – сказал Дункан после небольшой паузы, – ты бы вышла замуж за Дью.
– Да, – согласилась Маргарет. – Странно, не правда ли? Все эти годы я верила, что, если бы это произошло, я была бы счастлива. Ничего больше я не хотела, ни о чем не мечтала.
– Но теперь ты думаешь иначе?
– Я никогда не узнаю, как сложилась бы моя жизнь, – сказала она. – Но возможно, не так уж счастливо. Даже если бы он был верен мне, что вполне вероятно, будь я с ним все время, я была бы женой офицера. И следовала бы за полком, не имея собственного дома ни тогда, ни, возможно, в будущем.
– Тебе бы это не понравилось? – спросил он.
– Тогда это казалось увлекательным, – сказала она. – Но видишь ли, во мне нет склонности к приключениям. Когда я осталась дома с братом и сестрами, мне казалось, что это по необходимости. Конечно, это было одной из причин, наверное, главной. Но я – домашний человек по натуре. Я не имею в виду конкретный дом или местность. У меня никогда не было такой привязанности к семейному гнезду, как у тебя. Но это должен быть мой дом. Определенное место, которое я считаю своим, где живут близкие мне люди, которых я люблю, которым доверяю, с которыми мне хорошо. Сомневаюсь, что я смогла бы вынести кочевую жизнь.
Они надолго замолчали. Но это не вызвало неловкости. Маргарет переваривала то, что она только что сказала. Это была абсолютная правда. Если бы она в восемнадцать лет вышла замуж за Криспина и отправилась с ним в действующую армию, маловероятно, что она привыкла бы к тому образу жизни, который ей пришлось бы вести. Дом – основа ее мироздания.
Она с радостью обустраивала дом для своих сестер и Стивена. Ей не хватало только мужчины, который был бы душой этого дома – вместе с ней.
Она всегда думала, что этот мужчина – Криспин.
Но теперь она понимала, что он не годился для этой роли.
И ее счастье не было бы полным.
Вздохнув, Маргарет уткнулась лбом в колени и крепче обхватила свои ноги.
Найдет ли она когда-нибудь этого мужчину? Или уже нашла? Если нет, то никогда не найдет, не так ли? Ведь она уже замужем.
Спустя несколько мгновений его теплая рука легла ей на затылок.
– Мэгги, – мягко произнес он, – в чем дело?
– Ни в чем, – отозвалась она, но ее голос прозвучал жалко и неубедительно. Прежде чем она успела откашляться и сказать что-то более нормальным тоном, Дункан разнял ее руки и потянул ее вниз, уложив на траву. Затем лег рядом, подложив руку под ее голову.
Маргарет даже не понимала, что плачет, пока он не вытащил платок и не вытер ее глаза.
Как глупо. Она столько лет сдерживала свои эмоции, а теперь вдруг расклеилась.
– В чем дело? – снова спросил он.
«Я так одинока, – чуть не произнесла она вслух. – Так ужасно, невыносимо одинока».
Хорошо, конечно, быть бодрой и практичной, строить планы насчет брака, основанного на взаимном уважении, и дома, который будет уютным, приветливым и счастливым.
Но невозможно все время обманывать саму себя.
Она невероятно одинока.
Это было унизительно, эгоистично, недостойно и совсем не в ее духе.
– Ни в чем, – снова сказала Маргарет.
– Мэгги, – произнес он, – жаль, что у меня не было времени ухаживать за тобой, как ты того заслуживаешь. Времени, чтобы завоевать твою любовь и влюбиться самому, чтобы сделать все, как полагается. Но поскольку так вышло…
Она приложила два пальца к его губам.
– Такого времени у нас и не могло быть, – сказала она. – Если бы мы оба не находились в отчаянном положении, хоть и по разным причинам, когда мы столкнулись, все наше общение свелось бы к неловкости и поспешным извинениям. Время есть сейчас. В жизни вообще нет никакого времени, кроме настоящего.
– Тогда я буду ухаживать за тобой сейчас, – заявил он. Его глаза казались очень темными и глубокими. – Я заставлю тебя влюбиться в меня. И сам влюблюсь в тебя.
– О, – сказала она, – не нужно давать такие обещания только потому, что я смахнула пару слезинок, Дункан. Даже не знаю, почему я всплакнула.
– Ты одинока, – сказал он, словно угадав ее мысли, – и уже давно. Как и я. Глупо быть одинокими, когда мы есть друг у друга.
– Я не одинока, – возразила Маргарет.
– Лгунья, – сказал он и поцеловал ее.
Она поцеловала его в ответ с неожиданным и отчаянным пылом. У нее есть все. Если составить список, он получился бы довольно длинным и включал бы практически все, о чем только может мечтать женщина, все, что нужно ей для счастья. Кроме чего-то очень важного, составляющего основу ее существования. Это важное она слепо искала в поцелуе и не надеялась там найти.
Разве можно влюбиться, приняв сознательное решение? Да еще вдвоем?
– Знаешь, я ведь люблю тебя, – сказала она, отстранившись от него.
– Знаю, – отозвался он, – правда, знаю. Но это то, чем ты занимаешься всю жизнь, Мэгги. Ты всегда бескорыстно любила своих близких, отдавая им всю себя без остатка. Но этого недостаточно.
Маргарет устремила на него удивленный взгляд.
– Но ты тоже был дающей стороной, – сказала она. – Ты отдал все, чтобы защитить миссис Тернер: семью, друзей, дом, доброе имя.
– Этого недостаточно, – повторил он. – Нам придется влюбиться друг в друга, Мэгги, а это отличается от того, чтобы просто любить. Это предполагает готовность получать, а не только давать, хотя у нас с тобой, похоже, лучше получается давать.
Маргарет молчала, глядя на него. Неужели он прав?
– Когда человек открывается для любви, он делает себя уязвимым, – сказал Дункан. – Мы можем испытать боль снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81