– Мы так давно не были вместе, это невыносимо. Пойдем наверх сейчас, а обедать поедем позже.
Я ласково коснулась его лица.
– Не торопись, Кит. У нас с тобой столько времени.
Он покачал головой.
– Кто знает, что принесет нам завтрашний день? Нужно успеть взять все сегодня, жить в полную силу, брать жизнь полными горстями. Дорогая моя, я так тебя хочу.
– Потом, Кит, – повторила я. Прильнув к нему, я поцеловала его и добавила: – Давай поедем обедать, а потом к тебе.
Он глянул на меня испытующе:
– Ты останешься на ночь?
Я кивнула.
– Я хочу увидеть картины, которые будут на выставке, особенно последнюю, твой большой холст.
– Ах вот как, тебя интересует моя работа, а не я, – засмеялся он.
– И то, и другое, – я тоже засмеялась.
Когда мы договорились о встрече, Кит обещал повезти меня в городок. Он так и сделал.
Мы пошли в четырехзвездочный ресторан, лучший в округе, в «Лормарэнскую мельницу». Кит сделал заказ заранее, и как только мы сели за столик, тут же принесли шампанское.
К обеду, состоящему из замечательной тушеной телятины с гарниром, мы взяли одно из лучших столовых вин, «Шатоньер-дю-Пап» из местных виноградников.
В довершение к чудесной еде и вину, Кит был в этот вечер на высоте. Он занимательно и весело рассказывал о своей работе, о выставке в Париже, потом посвятил меня в местные сплетни, сообщил, что случилось в мое отсутствие. Он смешил меня и развлекал в течение всего обеда.
Потом, за кофе, он вдруг спросил:
– Ты поедешь со мной в Париж в ноябре, Вив, на открытие моей выставки?
– Ох, Кит, мне еще столько нужно сидеть над книгой, – начала было я, но замолчала, заметив разочарование на его лице.
– Прошу тебя, Вив, это так важно для меня.
– Ладно, поеду, – внезапно решила я. – Это в конце месяца, да?
– Да, в пятницу, 25 ноября. А что?
– Просто в конце месяца мне проще будет вырвать время. Я смогу пока вплотную заняться книгой. Буду работать, как бешеная, в оставшееся время, и, значит, смогу позволить себе долгие выходные и поездку в Париж.
На лице Кита расплылась улыбка, и я поняла, как много значит для него мое согласие. Это меня тронуло.
– Спасибо за приглашение, Кит, я уверена, что выставка будет иметь большой успех. А еще я жду не дождусь, когда ты покажешь их мне сегодня вечером.
– А я жду не дождусь тебя, – сказал он, пожирая меня взглядом. И добавил, ухмыльнувшись: – И честно говоря, я считаю, что картины лучше смотреть завтра, при дневном свете.
– Ах вот как? – отозвалась я.
Я стояла у окна спальни, глядя на старинный замок Лормарэн, и ждала Кита. Полная луна освещала ренессанскую громаду, застывшие башни и бросала серебристый блеск на камни.
Мне всегда нравился вид из этого окна, но сегодня он был какой-то необычный, какой-то другой. Может быть, из-за игры сверкающего лунного света на этой древней твердыне и на холмистых полях, среди которых стоит замок. А может быть, из-за темного неба, усыпанного яркими звездами и стремительно несущимися облаками, которые набегали на лунный лик, затеняя его.
Или из-за того, что это я сегодня другая?
Напряжение мое спало, мне было легко, как давно уже не бывало. Я радовалась, что я с Китом. Я заметила это уже несколько часов тому назад. Я уже и забыла, как хорошо на меня действует его тепло, внимание, ласковые взгляды и жесты. Ничего нового для меня в этом не было. Он всегда был таким со мной, он прекрасно ко мне относится. ПРосто за три месяца отсутствия я об этом забыла.
Кит подошел ко мне сзади, положил руки мне на плечи. Приподняв мои волосы, поцеловал в шею. Потом медленно повернул лицом к себе.
На нем был белый махровый халат, и он подал мне такой же.
– Пожалуйста, дорогая, разденься, пойдем ляжем, – прошептал он.
Но когда я хотела отойти, он обнял меня и поцеловал. Поцелуй был долгий и жадный, и отпустив меня, Кит сказал тихо и настойчиво:
– Быстрее, я не могу ждать, Вив, я так соскучился.
Через несколько минут я вернулась, одетая в халат, и легла рядом с ним. Мгновение мы лежали, взявшись за руки и глядя, как небо меняет свой цвет, и я была счастлива, что я с ним рядом, что можно наслаждаться этими мгновениями редкого покоя и близости. Потом Кит вдруг приподнялся на локте, лег на бок и внимательно посмотрел на меня.
– Ты красивая, Вив, – и он распахнул на мне халат и стал гладить мои груди, живот и бедра медленными движениями. Потом стал на колени, склонился надо мной, целуя меня всю, пока не добрался до мягких волос, скрывающих лоно. Там его губы задержались надолго. Я расслабилась. Пусть он ласкает меня, как ему хочется, как он всегда это делает.

Часть II
Джек
Долг
13
В первый раз я приехал в шато д'Коз, когда мне было семь лет. Не знаю, может ли мальчишка в таком возрасте влюбиться в дом; но я влюбился.
В те дни я не понимал, почему я так его полюбил. Единственное, что я понимал, – что здесь я дома. Его размеры меня не пугали. И величественность не подавляла. Мне был легко в этих огромных комнатах. Легко бродить по лугам и лесам нашего имения.
В глубине души я знал, что я принадлежу этому месту, этому дому. Навсегда. Уезжать отсюда мне никогда не хотелось. А если и приходилось, я грустил целыми неделями. Никак не мог дождаться возвращения. Мы приезжали сюда каждое лето. И всегда лето казалось мне слишком коротким.
Отец подарил мне шато и земли сразу же после того, как женился на Вивьен в 1980 году. Я был поражен, услышав о его намерении. Я не верил, что он действительно хочет это сделать. Я ждал, что в последний момент он раздумает. Но он не передумал, к моему великому удивлению.
Себастьяну шато надоел. К виноградникам и виноделию он утратил всякий интерес. Такой у меня отец. Ему быстро все надоедает. И вещи, и жены.
После того, как они разбежались с Вивьен, мы с Люцианой стали за глаза называть его Генрихом. В честь Генриха VIII, у которого было шесть жен. Прозвище быстро сократилось до Генри.
В детстве мы с Люцианой придумывали имена и прозвища для многих людей. Вивьен мы звали ВВ – Вивьен Великая. Так воспринимал ее отец. И я. Но Люциана не любила Вивьен. И ВВ она называла так в уничижительном смысле.
Моя единокровная сестра ненавидела и мать Вивьен, Антуанетту Дилэни. А я ее любил. Она казалась мне красавицей. Ее волосы грели, как солнце, зеленые глаза были цвета изумрудов, которые отец часто дарил ей. Кожа у нее была матовая и очень светлая. Когда Антуанетта сердилась, кожа становилась ярко-розовой. летом вокруг носа у нее проступали веснушки. Они мне нравились. Они делали ее более земной, не такой воздушной.
Антуанетта всегда была очень добра ко мне. Она любила меня. Также сильно, как Вивьен. Я знаю это потому, что она говорила мне об этом, говорила, что я ей как сын, которого у нее не было.
Я не позволил бы Люциане давать прозвище Антуанетте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74