Я была уверена, что он получит пулю или подорвется. Или его похитят мятежники. Или он подцепит какую-нибудь неизлечимую болезнь. Он ездил по Африке, совершенно не заботясь о себе, и у меня просто сердце разрывалось, когда я думала, какому риску он подвергается. – Она улыбнулась и слегка пожала плечами. – Но с ним никогда ничего не случалось. Я частот говорила ему, что у него за плечом стоит ангел-хранитель.
Я молча кивнула. Я тоже надеюсь, что у моей дочери стоит за плечом ангел-хранитель, когда она работает в лаборатории. Ни днем, ни ночью я не забываю, что если она сделает хоть малейшую ошибку, это может стоить ей жизни.
Мои размышления прервала Вивьен Трент.
– За последние годы о горячих вирусах написано очень много, не говоря уж о вирусе СПИДа. Кажется, один из самых смертоносных называется «марбургским вирусом»?
– Да. Он относится к тем нитевидным вирусам, о которых я вам говорила.
– Ариэль работает с ним?
– Не только.
– А с чем еще?
– С вирусом, который называется «Зболе Заир». Это самый смертоносный из всех. Он убивает в девяти случаях из десяти.
– О Боже! Это страшно!
– Да.
– А какие симптомы?
– Сильное кровотечение… страшное кровотечение… оно вызывает лихорадку… – мой голос прервался. Эти ужасы я никогда не могла даже представить себе.
Вивьен Трент обдумала услышанное, потом сказала:
– Что побудило доктора де Гренай стать вирусологом?
– Ариэль всегда интересовалась вирусами и Африкой, и в один прекрасный день эти интересы совпали.
– Значит, она всегда хотела быть врачом?
– Не практикующим врачом, а ученым; она мечтала об этом с детства.
– Я хорошо понимаю ее интерес к Африке, – сказала госпожа Трент. – Мы с Себастьяном провели медовый месяц в Кении, и я полюбила эту страну. Я часто бывала с ним и в других местах Африки, по делам благотворительного фонда, и она неизменно привлекала меня. Ваша дочь испытывает такие же чувства?
– Да, думаю, это так. У дяди моего мужа были деловые интересы в Экваториальной Африке – в те годы эта страна называлась Французским Конго. Ариэль любила слушать его рассказы, когда он приходил к нам. В 1973 году ей было двенадцать лет и он пригласил нас всех во Французское Конго. Мы приехали в Браззавиль и проехали по всей Африке. Она полюбила красоту этого континента, его таинственность, вневременность.
Госпожа Трент кивнула и заметила:
– Значит, вашей дочери около тридцати трех лет.
– Да, в конце августа будет тридцать четыре.
– Надеюсь, вы не будете возражать, графиня, если я спрошу, была ли доктор де Гренай замужем?
– Нет, не была. Она полностью погружена в свою работу. Как-то она сказала, что столько времени сидит, согнувшись над своим микроскопом, что ей некогда разогнуться и поискать себе мужчину.
Вивьен улыбнулась.
– Вот бы мне с ней встретиться…
– Я уже сказала, что это невозможно, – коротко оборвала я ее, причем мой голос прозвучал немного резче, чем хотелось бы. – Ее лаборатория изолирована по соображениям безопасности. Сейчас она занята совершенно особым проектом. Она и ее группа работает по много часов, работа сама по себе очень трудна и вредна во всех отношениях. Например, они носят специальную одежду. Костюмы для биологов…
– Вроде тех, что носят космонавты?
– Да, что-то вроде этого. Плюс шлемы с окошечком, особая обувь и несколько пар перчаток. Вы можете представить, как тяжело работать в такой обстановке – напряженность, сама опасность исследований, сложнейшая защитная одежда.
– Представляю, – сказала Вивьен Трент. Мы помолчали. Она размышляла, откинувшись на спинку дивана. – Такие врачи, как ваша дочь, – просто герои, графиня! Это совершенно самоотверженные люди, – сказал она наконец. – Вы по праву можете гордиться ею и ее вкладом в науку. Ведь в конечном счете ваша дочь пытается сохранить безопасность в мире, в котором мы живем.
– Благодарю вас, мадам Трент, это очень любезно с вашей стороны. Да, правда, я горжусь Ариэль. Очень горжусь. Но я пребываю в постоянной тревоге за нее, – закончила я.
– Я понимаю. А знакомство вашей дочери с Себастьяном как-нибудь связано с ее работой? Мне кажется, это должно быть так.
– Вы правы. Она разыскала его. Поехала, чтобы поговорить с ним. Она хотела, чтобы его фонд финансировал этот специальный проект, в котором заняты она и ее друзья в Заире.
– И он согласился?
– Конечно. А разве могло быть иначе?
Она рассмеялась.
– Конечно, нет! Он был неизменно щедр, особенно, если речь шла о медицинских исследованиях.
– Насколько я знаю его… слышала о нем, это был очень хороший человек. – Сказав это я заметила, что взгляд Вивьен Трент устремлен на стол, стоящий на другом конце комнаты. И я воскликнула:
– А, я вижу, вас интересуют фотографии моей семьи! Это мой муж Эдуард, сын Шарль и Ариэль – та молодая женщина, которая рядом с ними.
– Она очень хороша собой, – сказала Вивьен Трент, – Можно мне посмотреть поближе, графиня?
– Пожалуйста.
Она подошла к столу. Я смотрела, как она изучает фото Ариэль, прекрасно понимая ее интерес к моей дочери. Потом она стала рассматривать фотографию моего мужа и сына, и именно в этот момент я почувствовала внезапную острую боль, такую сильную, что закрыла глаза и задержала дыхание, чтобы не вскрикнуть. Болей у меня не было уже несколько недель, и я не ждала, что они вернутся.
– Графиня, графиня, вам нехорошо? – говорила Вивьен Трент.
Открыв глаза, я увидела, что она стоит рядом с моим креслом.
Глотнув воздуха, я сказала:
– Да, очень резкая боль, мадам Трент.
– Могу я помочь вам? может быть, вам что-нибудь дать? – спросила она, наклонившись ко мне с озабоченным видом. – Вы нездоровы? Нужно какое-нибудь лекарство?
ее участие меня тронуло. Я коснулась ее руки.
– Все будет в порядке, благодарю вас. Но разговор придется закончить.
– Да, конечно, я понимаю. Вы были так добры, потратив на меня столько времени, графиня. Я, кажется, злоупотребила вашим гостеприимством. Когда мы договарились по телефону, вы предупредили, что у вас есть только час, а мы проговорили гораздо дольше.
– Я рада познакомиться с вами, – отозвалась я. Я чувствовала слабость. Вдруг боль повторилась, и я вздрогнула.
Вивьен Трент не могла не заметить этого. Она воскликнула:
– Ах, графиня, вы же больны! Я позову вашего лакея. Можно?
Я кивнула. Потом с трудом выговорила:
– Там, у консоли, звонок. Нажмите на кнопку, и Юбер сразу же придет.
Она так и сделала, потом, повернулась ко мне, склонилась надо мной:
– Не могу ли я чем-то помочь вам?
– Боюсь, что это невозможно, мадам Трент. Видите ли, у меня рак. Я умираю.
30
Глупо со стороны старухи поддаться очарованию молодой женщины. Обеим будет худо.
Молодой это обязательно надоест, ее будет раздражать старушечья мудрость и бремя прожитых ею лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Я молча кивнула. Я тоже надеюсь, что у моей дочери стоит за плечом ангел-хранитель, когда она работает в лаборатории. Ни днем, ни ночью я не забываю, что если она сделает хоть малейшую ошибку, это может стоить ей жизни.
Мои размышления прервала Вивьен Трент.
– За последние годы о горячих вирусах написано очень много, не говоря уж о вирусе СПИДа. Кажется, один из самых смертоносных называется «марбургским вирусом»?
– Да. Он относится к тем нитевидным вирусам, о которых я вам говорила.
– Ариэль работает с ним?
– Не только.
– А с чем еще?
– С вирусом, который называется «Зболе Заир». Это самый смертоносный из всех. Он убивает в девяти случаях из десяти.
– О Боже! Это страшно!
– Да.
– А какие симптомы?
– Сильное кровотечение… страшное кровотечение… оно вызывает лихорадку… – мой голос прервался. Эти ужасы я никогда не могла даже представить себе.
Вивьен Трент обдумала услышанное, потом сказала:
– Что побудило доктора де Гренай стать вирусологом?
– Ариэль всегда интересовалась вирусами и Африкой, и в один прекрасный день эти интересы совпали.
– Значит, она всегда хотела быть врачом?
– Не практикующим врачом, а ученым; она мечтала об этом с детства.
– Я хорошо понимаю ее интерес к Африке, – сказала госпожа Трент. – Мы с Себастьяном провели медовый месяц в Кении, и я полюбила эту страну. Я часто бывала с ним и в других местах Африки, по делам благотворительного фонда, и она неизменно привлекала меня. Ваша дочь испытывает такие же чувства?
– Да, думаю, это так. У дяди моего мужа были деловые интересы в Экваториальной Африке – в те годы эта страна называлась Французским Конго. Ариэль любила слушать его рассказы, когда он приходил к нам. В 1973 году ей было двенадцать лет и он пригласил нас всех во Французское Конго. Мы приехали в Браззавиль и проехали по всей Африке. Она полюбила красоту этого континента, его таинственность, вневременность.
Госпожа Трент кивнула и заметила:
– Значит, вашей дочери около тридцати трех лет.
– Да, в конце августа будет тридцать четыре.
– Надеюсь, вы не будете возражать, графиня, если я спрошу, была ли доктор де Гренай замужем?
– Нет, не была. Она полностью погружена в свою работу. Как-то она сказала, что столько времени сидит, согнувшись над своим микроскопом, что ей некогда разогнуться и поискать себе мужчину.
Вивьен улыбнулась.
– Вот бы мне с ней встретиться…
– Я уже сказала, что это невозможно, – коротко оборвала я ее, причем мой голос прозвучал немного резче, чем хотелось бы. – Ее лаборатория изолирована по соображениям безопасности. Сейчас она занята совершенно особым проектом. Она и ее группа работает по много часов, работа сама по себе очень трудна и вредна во всех отношениях. Например, они носят специальную одежду. Костюмы для биологов…
– Вроде тех, что носят космонавты?
– Да, что-то вроде этого. Плюс шлемы с окошечком, особая обувь и несколько пар перчаток. Вы можете представить, как тяжело работать в такой обстановке – напряженность, сама опасность исследований, сложнейшая защитная одежда.
– Представляю, – сказала Вивьен Трент. Мы помолчали. Она размышляла, откинувшись на спинку дивана. – Такие врачи, как ваша дочь, – просто герои, графиня! Это совершенно самоотверженные люди, – сказал она наконец. – Вы по праву можете гордиться ею и ее вкладом в науку. Ведь в конечном счете ваша дочь пытается сохранить безопасность в мире, в котором мы живем.
– Благодарю вас, мадам Трент, это очень любезно с вашей стороны. Да, правда, я горжусь Ариэль. Очень горжусь. Но я пребываю в постоянной тревоге за нее, – закончила я.
– Я понимаю. А знакомство вашей дочери с Себастьяном как-нибудь связано с ее работой? Мне кажется, это должно быть так.
– Вы правы. Она разыскала его. Поехала, чтобы поговорить с ним. Она хотела, чтобы его фонд финансировал этот специальный проект, в котором заняты она и ее друзья в Заире.
– И он согласился?
– Конечно. А разве могло быть иначе?
Она рассмеялась.
– Конечно, нет! Он был неизменно щедр, особенно, если речь шла о медицинских исследованиях.
– Насколько я знаю его… слышала о нем, это был очень хороший человек. – Сказав это я заметила, что взгляд Вивьен Трент устремлен на стол, стоящий на другом конце комнаты. И я воскликнула:
– А, я вижу, вас интересуют фотографии моей семьи! Это мой муж Эдуард, сын Шарль и Ариэль – та молодая женщина, которая рядом с ними.
– Она очень хороша собой, – сказала Вивьен Трент, – Можно мне посмотреть поближе, графиня?
– Пожалуйста.
Она подошла к столу. Я смотрела, как она изучает фото Ариэль, прекрасно понимая ее интерес к моей дочери. Потом она стала рассматривать фотографию моего мужа и сына, и именно в этот момент я почувствовала внезапную острую боль, такую сильную, что закрыла глаза и задержала дыхание, чтобы не вскрикнуть. Болей у меня не было уже несколько недель, и я не ждала, что они вернутся.
– Графиня, графиня, вам нехорошо? – говорила Вивьен Трент.
Открыв глаза, я увидела, что она стоит рядом с моим креслом.
Глотнув воздуха, я сказала:
– Да, очень резкая боль, мадам Трент.
– Могу я помочь вам? может быть, вам что-нибудь дать? – спросила она, наклонившись ко мне с озабоченным видом. – Вы нездоровы? Нужно какое-нибудь лекарство?
ее участие меня тронуло. Я коснулась ее руки.
– Все будет в порядке, благодарю вас. Но разговор придется закончить.
– Да, конечно, я понимаю. Вы были так добры, потратив на меня столько времени, графиня. Я, кажется, злоупотребила вашим гостеприимством. Когда мы договарились по телефону, вы предупредили, что у вас есть только час, а мы проговорили гораздо дольше.
– Я рада познакомиться с вами, – отозвалась я. Я чувствовала слабость. Вдруг боль повторилась, и я вздрогнула.
Вивьен Трент не могла не заметить этого. Она воскликнула:
– Ах, графиня, вы же больны! Я позову вашего лакея. Можно?
Я кивнула. Потом с трудом выговорила:
– Там, у консоли, звонок. Нажмите на кнопку, и Юбер сразу же придет.
Она так и сделала, потом, повернулась ко мне, склонилась надо мной:
– Не могу ли я чем-то помочь вам?
– Боюсь, что это невозможно, мадам Трент. Видите ли, у меня рак. Я умираю.
30
Глупо со стороны старухи поддаться очарованию молодой женщины. Обеим будет худо.
Молодой это обязательно надоест, ее будет раздражать старушечья мудрость и бремя прожитых ею лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74