А старая почувствует себя брошенной, когда в конце концов ее общество будет отвергнуто.
Конечно, это естественно, – молодым нужно бежать, что-то делать, экспериментировать, а старые люди живут медленно.
Все это я знаю, давно знаю, и все же я позволили себе подпасть под очарование Вивьен Трент. К счастью, в нашем случае ничего такого не произойдет. по той простой причине, что я не задержусь в этой жизни. Поэтому мы просто не успеем причинить друг другу боль.
Несколько месяцев тому назад врачи сообщили мне, что они больше ничего не могут сделать. Меня выписали из больницы, чтобы я провела остаток своей жизни дома.
Я не говорила ни Шарлю, ни Ариэль, и никому вообще, как близок мой конец. Это бессмысленно. Помочь мне они не могут. В каком-то смысле это самозащита. Проявление чувств моих детей, если они узнают, я не вынесу. У меня на это не хватит сил.
Остаток своих дней я хотела бы провести в тишине и покое, жить, как всегда, насколько это возможно. Для меня очень важно заниматься моими делами, скольку я могу, с присущей мне гордостью и достоинством.
Хотя детям своим я не доверилась, Вивьен Трент я рассказала все. Это произошло на прошлой неделе, когда я пригласила ее к чаю. Я сказала это совершенно непроизвольно.
Я не испытываю никакого неудобства оттого, что она знает – я стою на пороге смерти. Отчасти потому, что она – человек посторонний. Но в то же время я вижу – это искренне печалит: я убедилась, что она умеет страдать.
Главное – я доверяю этой молодой женщине.
Я увидела в тот день, что в ней есть утонченность, доброта и честность. И за эту неделю она доказала, что мое суждение л ней верно.
Не проходит и дня, чтобы она не позвонила мне и не осведомилась о моем самочувствии. Она прислала мне цветы и книги, которые могли бы мне понравится, по ее мнению. Две из них ее собственные – она их автор.
Одна книга о Наполеоне и Жозефине, о ранних годах их супружества, другая – биография Екатерины Великой, русской императрицы. Эти книги очень много сказали мне об их авторе.
Каждый день Вивьен приходила к чаю в четыре часа, просто чтобы посидеть со мной для компании. Она так славно меня развлекала рассказами о себе, о своих домах в Лормарэне и Коннектикуте, что я на время забывала о своей болезни.
К счастью за последние сутки мне полегчало. Боли утихли. Я их почти не чувствую.
Ни разу за все это время Вивьен не задала мне ни одного вопроса об Ариэль и ее отношениях с Себастьяном Локом. Не заговаривала она и о своем очерке.
Можно знать человека всю жизнь, и при этом совершенно не знать его. Но, хотя я знаю Вивьен Трент всего неделю, с первой же встречи я узнала ее так, как если бы мы были друзьями многие годы.
Она умеет внушить любовь к себе, привлечь ваше внимание, проникнуть в вашу душу. Я понимаю, почему такой человек, как Себастьян Лок, полюбил ее, когда она была еще девочкой, и любил, когда она стала взрослой женщиной.
Вивьен умна, откровенна, отзывчива, нежна. И в ней совершенно нет цинизма.
Она чем-то похожа на мою дочь.
Они достаточно схожи характерами – присуще обеим чувство ответственности, заботливость, преданность; это дисциплинированные молодые женщины, с правильной системой ценностей и с целью в жизни.
Но Вивьен гораздо более светская женщина, более сложная и, конечно, более веселая, чем Ариэль.
Моя дочь всегда производила несколько странное впечатление; многие считают ее равнодушной. отчужденной. На самом деле это – склонность к уединению, которая часто встречается у талантливых людей; они другие, они как бы удалены от нас, простых смертных. Кажется, что они живут в другом измерении.
В жизни Ариэль работа всегда была самым главным. У нее нет времени ни на что иное с тех пор, как она стала взрослой. Пока в ее жизнь не вошел Себастьян Лок. Теперь, когда он умер, я рада, что у нее есть ее работа, есть прибежище. Работа весьма опасная, но полностью поглощающая; это – единственное, что Ариэль любит, что ее волнует. И работа поможет ей пережить тяжелое время.
Мне очень хочется увидеть ее перед смертью, мое прекрасное дитя, дитя моего сердца. Но, боюсь, это неосуществимо. Разве только она завершит эту свою работу раньше ожидаемого срока и сможет побывать дома, в Париже.
Я не могу сообщить ей, как тяжело больна. Если я сообщу ей о том, что она мне нужна, она бросит свою Африку и примчится сюда. С моей стороны это был бы непростительный эгоизм.
Она была при мне тридцать три года, она подарила мне столько радости и счастья, осуществила столько моих грез и надежд. И она была хорошей дочерью. поэтому моя скорая смерть не имеет особого значения в общем ходе вещей.
Ариэль любит меня, я буду жить в ее сердце, в ее памяти долго после моей смерти. Так же как Эдуард. Она обожала отца, как многие девочки, она была близка с ним. Воспоминания будут ее поддержкой. Они с братом тоже близки. они всегда будут друг с другом.
Что же до Шарля, он приедет, как только я скажу ему правду, и они с Маргаритой будут со мной до конца.
Но бледный всадник на бледном коне еще не явился за мной. Думаю, что еще несколько недель у меня есть. Сегодня я чувствую себя гораздо лучше. Лекарства, наконец, облегчили постоянные боли, которые так нещадно мучили меня на прошлой неделе. Я опять была на ногах, опять одержала верх над болезнью.
Я решила, что сегодня мы с Вивьен будем пить чай в саду. И сказала об этом Юберу. Он согласился, что погода достаточно теплая, и теперь я вижу из окна спальни, как он раскладывает подушки на садовых стульях, а Жози, горничная, накрывает столик белой льняной скатертью.
Посмотрев на часы, я увидела, что уже без четверти четыре. Вивьен придет к четырем. Она никогда не опаздывает.
– Можно задать вам несколько личный вопрос, графиня Зоэ? – осторожно спросила Вивьен, склонив голову на бок и улыбаясь глазами.
– Вы можете задавать любые вопросы, Вивьен, и я отвечу, если смогу.
– Вы – француженка?
– Да. А что?
– Вы так хорошо говорите по-английски, но я различаю легчайший акцент. Я не могу его определить. Вы говорите не так, как большинство французов. Вот я и заинтересовалась – где вы родились.
– Какая вы умница, что заметили это. У вас тонкий слух.
– Значит, вы не француженка?
– Нет, я все-таки француженка. Я стала французской гражданкой очень много лет назад. Но родилась я в Америке. Мои родители – ирландцы. Мои мать и отец эмигрировали в Америку со своими родителями будучи детьми. Оба выросли в Нью-Йорке. там они встретились и поженились.
– Удивительно! Значит вы американская ирландка.
– Да, по происхождению. Но почему вы так удивлены?
– Но, вы настоящая француженка! У вас такой шик, такой прекрасный стиль, который я называю истинно французским стилем, вы так выглядите, так одеваетесь, и при этом вы совсем не француженка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74