Сьюзен выдержала паузу и сказала:
– Что я могу сказать! Когда ты была больна, этот человек… очень грубо обходился со мной. Он говорил мне такие слова, которые не принято произносить в приличном обществе. Я ума не приложу, что мой брат нашел в нем!
– Папа говорил, что Дональд похож на него самого в молодости.
– Да, возможно. Поведение Кордела в то время отнюдь не достойно восхищения. Тем не менее, Корри, я считаю своим долгом сказать тебе, что деньги – не последняя вещь в этом мире. Ты никогда не жила в бедности, поэтому не знаешь, что это такое, не знаешь, как может быть тяжела и ужасна жизнь без денег.
Сьюзен еще долго продолжала говорить в том же духе, а Корри вспоминала слова Ли Хуа: «Тебе не пришлось видеть, как умирает твоя мама… Тебе никогда не приходилось тяжелым трудом зарабатывать себе на кусок хлеба». Тетя говорила то же самое. Так, значит, она действительно избалованная, выросшая в роскоши капризная девчонка, которая не имеет представления о том, как тяжело даются людям деньги?
– Деньги! Но мне они не нужны…
Тетя Сьюзен прервала благородный порыв Корри.
– Никогда не относись пренебрежительно к деньгам, моя дорогая. Женщине они необходимы, чтобы оградить себя от проблем и сделать свою жизнь безопасной. Насколько я не люблю Дональда Ирля, настолько же думаю, что тебе следует принять во внимание пожелание твоего отца. Я считаю своим долгом сказать тебе это.
– Но…
– Не спеши возражать, Корри. Прежде подумай хорошенько.
Тетя Сьюзен вышла из комнаты.
Корри подождала, пока за ней закроется дверь, и зарылась головой в подушку. Она чувствовала, что еще немного, и она разрыдается.
Эвери, если бы ты был со мной, мне было бы так легко и спокойно. Но тебя нет. Я одна. И не знаю, как мне жить дальше.
Прошли три недели. Долгие, тягостные, пустые. Корри больше не получала писем от Эвери, хотя каждый день с нетерпением ждала прихода почтальона. Даже тетя Сьюзен заметила ее беспокойство, но решила, что Корри, наверное, ждет приглашения на какой-нибудь очень важный для нее бал.
Они снова стали разговаривать с Ли Хуа, но без прежней близости. Глупо было дуться, поскольку Ли Хуа, не считаясь со своим личным временем, каждый день проводила долгие часы, массируя руки и ноги Корри. Казалось, девушка хотела хоть чем-то искупить свою вину.
С каждым днем физические силы Корри восстанавливались, так что теперь она могла целый день быть на ногах и не ложиться в постель. Несмотря на возражения тети Сьюзен, Корри стала иногда выходить на улицу и даже играть в теннис. Еще она каталась на велосипеде и время от времени отправлялась на прогулки с камерой.
Корри чувствовала себя абсолютно здоровой. Вот только тошнота не проходила. Каждое утро она просыпалась с головной болью, в течение дня головокружение не проходило, иногда ее рвало. Корри похудела на пять фунтов.
Поведение Дональда по отношению к ней изменилось до неузнаваемости. Он не досаждал ей своими частыми визитами. Изредка заходил вечерами, чтобы повести в театр или в ресторан. Корри старалась вести себя с Дональдом любезно, насколько это было в ее силах. Однажды они пошли в ресторан Маршана, и Корри, несмотря на тошноту, отведала все деликатесы, которые заказал для нее Дональд. Человек, который сидел напротив нее в кабинете роскошного ресторана, был не похож на прежнего Дональда, Он был галантен, говорил исключительно о положении дел на верфях и о том, что, по его мнению, век мореплавания подходит к концу и судостроение скоро перестанет приносить доход. Ни одного слова о кольце, ни единого намека на свадьбу. Но Корри чувствовала, что он не оставил этой мысли.
Как-то вечером Дональд привез ее домой из театра и, помогая выйти из экипажа, наклонился так близко, что Корри заметила в его глазах знакомый блеск жадного желания.
– Корри…
Она решительно отстранилась от него.
– Мне надо идти. Меня ждет тетя. Спокойной ночи, Дональд.
– Ну что ж. Спокойной ночи.
Корри быстро пошла по дорожке к дому, вошла внутрь и только после того, как закрыла за собой дверь, смогла перевести дух от страха. Ее охватила настоящая паника. Ничего не изменилось! Дональд по-прежнему хочет обладать ею, страстно и безрассудно!
Дональд Ирль поправил покосившееся зеркальце, которое висело на стене его туалетной комнаты, зачерпнул немного пены для бритья и посмотрел на свое отражение.
Сегодня утром он выглядел не лучшим образом. Темные круги под глазами, лицо опухло, волосы топорщатся в разные стороны. Щеки и подбородок заросли грубой щетиной. Он улыбнулся и осмотрел свои зубы. Нет, борода ему не пойдет. К тому же с тех пор, как он сбежал из Чикаго, его внешность и так сильно изменилась. Он прибавил сорок фунтов чистых мышц. Родная мать не узнала бы его теперь.
При мысли о матери он нахмурился. Она уже тридцать лет как умерла, но каждый раз, когда он о ней вспоминает, все в нем содрогается от отвращения. Алкоголичка, грязная потаскуха…
Дональд поджал губы и отогнал от себя неприятные мысли. Вместо этого он вспомнил прошедшую ночь.
Это была его вторая ночь, проведенная с Ли Хуа, и она стоила риска разоблачения. Горячее, напряженное тело этой маленькой китайской девчонки приводило его в такое возбуждение, что он забывал обо всем на свете. А как ее лицо исказилось от страха, когда она увидела…
Вчера Дональд опять заставил Ли Хуа поклясться могилой ее матери и жизнью единственной сестры, что она никогда и никому не проговорится об их связи. И что по-прежнему будет сообщать ему о каждом шаге Корделии Стюарт.
Узкие глаза Ли Хуа расширились от страха, когда Дональд пригрозил, что убьет ее, если она нарушит клятву. По тому, как дрожали ее руки и побелело лицо, Дональд понял, что она сдержит слово…
Он намазался пеной и принялся бриться, насвистывая себе под нос. Безусловно, в последнее время ему удалось немного расшевелить эту несговорчивую маленькую сучку, эту самовлюбленную Корделию Стюарт.
Корри… Господи, она сводит его с ума, выворачивает кишки наружу. Дональд не находил этому объяснения. Он никогда не подозревал, что может так страстно и неудержимо желать женщину. Какая жена могла бы из нее получиться! Она прекрасна и нежна, как камелия, и такая же холодная и надменная. Она неприступна. Она само совершенство…
К тому же Корри принадлежит к высшему обществу. С такой женой его с радостью будут принимать в самых фешенебельных особняках на Ноб Хилл. Он, сын Нелли Блауер (это его настоящая фамилия), сможет стать членом самого элитарного клуба в Сан-Франциско, сможет отдать своих детей в танцевальную школу Ланта, а потом вывести их в свет; и это помимо того, что он станет полновластным хозяином судоверфей Стюарта. От нетерпения у него чесались руки. К черту судостроение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115