На следующее утро «Нора» вошла в Ветреный залив озера Тагиш – узкой котловины, зажатой со всех сторон отвесными скалами. Залив действительно был ветреным, так что экипажи маленьких суденышек должны были часто лавировать, чтобы хоть как-то продвигаться вперед. Большая часть лодок осталась далеко позади, некоторые не избежали столкновения с глыбами льда, которые еще довольно часто встречались на реке, и разбились вдребезги. На глазах у Корри за борт лодки свалился человек, издав высокий, пронзительный крик, и когда его вытащили, дрожащего и перепуганного насмерть, с синими от холода губами, Корри отдала должное благородству его конкурентов.
На озере Тагиш находился таможенный пост. Корри достала камеру и сфотографировала протянувшуюся на четыре мили вереницу лодок, ожидающих своей очереди, чтобы выправить документы.
Спустя несколько часов они подошли к каньону Майлс. Это был самый неприятный участок пути. Он пролегал среди высоченных гранитных скал и имел такое быстрое и опасное течение, что в его центре образовался водоворот, с которым мог справиться только очень умелый лоцман. Куайд объяснил Корри, что они не будут пересекать каньон Майлс, равно как и не менее опасный перекат Белая Лошадь в двух милях выше по течению, а остановятся и выгрузят багаж на берег, где берет начало железнодорожная линия на конной тяге, построенная в обход бурной реки. С теми же билетами они смогут сесть на другой пароход.
На берегу была закусочная, где Куайд с Корри перекусили в ожидании, пока их багаж выгрузят. Куайд захотел поговорить с хозяином закусочной, но Корри, которая немного утомилась от пароходной качки, отказалась составить ему компанию и решила немного прогуляться.
Солнце уже почти село, оставив после себя легкий предзакатный отсвет, готовый вот-вот превратиться в кромешную темноту. Корри бродила среди тягловых лошадей, а те смотрели на нее печальными, ласковыми глазами и казались бесконечно измученными и обессилевшими. Она пожалела, что уже темно и нельзя фотографировать.
В то время как Корри рассматривала лошадей, мимо нее молча прошли Евлалия Бенраш и Эллин Хардакер, нарочито приподняв свои длинные юбки, как будто боялись, что Корри может их испачкать. Вслед за ними вышагивала маленькая Анни Хардакер, одетая так же неброско и строго, как ее мать. Она смотрела на Корри с простодушным детским любопытством.
Корри гордо выпрямилась, ее щеки пылали огнем. Как они смеют так держаться с ней! Как с порочной женщиной, проституткой! И даже ребенок…
Корри резко повернулась и пошла по направлению к закусочной, где должна была встретиться с Куайдом. Она мысленно перенеслась в ту ночь, ночь после ледохода, ночь, когда она отдала себя Куайду… Они заснули под утро в объятиях друг друга, и даже во сне Корри не покидало ощущение неизмеримого, необъятного счастья. «Делия, моя прекрасная маленькая Делия», – продолжал звучать его голос. Когда Корри проснулась, Куайда не было. Она лениво потянулась под теплым, мягким одеялом, сохранившим особый, терпкий запах его тела, и почувствовала, что ее переполняет бесконечное, сладостное изнеможение. В эту минуту в животе ее что-то шевельнулось, потом еще раз и еще. Ощущение было похоже на то, как бабочка, зажатая в кулаке, бьется и щекочет ладонь, силясь найти выход наружу.
Сначала Корри не поняла, что это. Она долго лежала не шевелясь, прислушиваясь к движению внутри себя. Оно действительно напоминало трепыхание крохотных крыльев или хлопанье пузырьков воздуха, скапливающихся на поверхности кипящей овсяной каши. Вдруг к ней пришло стремительное, мгновенное осознание: это ребенок. Она впервые почувствовала внутри себя движение новой жизни! Это их с Эвери сын. Или дочка? Корри положила руку на живот, и ее пальцы дрогнули от подкожного толчка. Она в ужасе подумала, что совсем забыла о своем ребенке. Корри откинула одеяло и села на кровати, ее грудь сдавило тягостное, гнетущее чувство.
Ребенок. Она отдалась Куайду и нежилась в его сильных объятиях, думая, что принадлежит ему всецело. Но это не так. Она принадлежит Эвери Куррану, мужчине, который зачал ее ребенка. Она преодолела сотни миль, чтобы найти его, выйти за него замуж и дать своему ребенку отца. Как же она могла об этом забыть? Нет, нельзя позволить себе любить Куайда Хилла, нужно быть совсем сумасшедшей, чтобы решиться на такое.
Куайд, насвистывая, вернулся в палатку с ведром ледяной воды из озера. Его широкое открытое лицо было безмятежным и умиротворенным, как будто ужасная трагедия, снедающая его сердце, иссушающая душу, отступила и растаяла, как дым. Куайд внимательно посмотрел на Корри, поставил ведро и медленно произнес:
– Начался период раскаяния? Делия, ты знаешь, я не думал, что все так обернется этой ночью. Или думал. Но это неважно. Как бы то ни было, это случилось, и я прошу простить меня. Больше этого не повторится.
«Пожалуйста, пусть это повторится. Я хочу, чтобы это повторилось. Я люблю тебя!» Тысячи подобных слов закружились в голове у Корри, но она не произнесла ни одного из них. Вместо этого она опустила глаза, которые мгновенно наполнились слезами, и сказала:
– Ты прав. Это никогда больше не повторится. – Корри сделала над собой усилие и едва слышно добавила: – Потому что во мне зашевелился ребенок. Ребенок Эвери.
Куайд остолбенел, как будто Корри дала ему пощечину. Потом резко развернулся и вышел. Его не было несколько часов.
Корри посмотрела вслед Евлалии Бенраш и ее подруге, тяжело вздохнула и постаралась изгнать из памяти воспоминание о нежных ласках Куайда. Они только раз были вместе, лишь одну ночь украла Корри у своего возлюбленного Эвери. И вот теперь…
– Корри, где ты была? Уже совсем темно. Пора ехать, я везде искал тебя.
Куайд был мрачен и шагал рядом с Корри тяжело и сердито.
– Я была здесь, неподалеку. Куайд, что-нибудь случилось?
– Нет, – отрезал он.
– Но мне кажется…
– Я говорю тебе, все в порядке. Пойдем скорее, мы опаздываем.
Несколько часов спустя они погрузились на пароход «Ора», разошлись по каютам и легли спать.
Всю ночь Корри ворочалась без сна на жесткой деревянной койке в каюте, отведенной для женщин, и слушала, как маленькая Анни хнычет во сне. На рассвете пароход остановился, чтобы пополнить запас дров, и Корри слышала, как стучат по палубе тяжелые бревна.
Пассажиры проснулись и позавтракали. Корри с Куайдом прогуливались по палубе. Некто мистер Труффо развлекался тем, что стрелял чаек из многозарядного ружья. Берега реки отзывались эхом на звуки выстрелов. Корри молча порадовалась, что его пальба была хоть и громкой, но безуспешной.
Четыре долгих дня прошли среди нагромождения прибрежных скал, отвесных берегов, речных перекатов и клубов черного дыма, вырывающихся из пароходной трубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115