С тех пор, как мы расстались, я был на Сороковой Миле, потом в Игле, и только сегодня я вернулся в Доусон. Я, как обычно, остановился в Канадском Торговом Банке и там нашел твое письмо. Я думаю…
Корри так и не узнала, что думал Куайд, потому что его фраза осталась незаконченной. Он целовал ее нежно и страстно. Корри чувствовала, что еще миг, и она потеряет сознание от сладостного натиска его губ, от его ласковых, властных прикосновений. За долгие месяцы близости с Эвери она не испытала и малой толики такого всепоглощающего счастья. Ей хотелось кричать, ликовать, соединить свой пыл со страстью Куайда.
Корри не помнила, как Куайд поднял ее на руки и отнес на кровать. Единственное, что она понимала, – он рядом, он с ней, она принадлежит ему.
Их тела соприкоснулись, она прижалась к нему и застонала от желания. Его руки жадно ласкали ее грудь, а губы, казалось, стремились выпить до последней капли нежность ее рта. Она полностью отдавалась в его власть, доверялась ему бесконечно и радостно, как раскрываются благоухающие розовые лепестки навстречу восходящему солнцу.
– Господи! Делия, любимая, единственная…
И вот настал тот миг, когда накал желания стал нестерпимым и они оба утратили земное притяжение и воспарили на огненных крыльях благословенной любви…
Глава 29
Потом они лежали, обнявшись, на кровати и разговаривали. Корри рассказывала Куайду о том, как она рожала ребенка: в занесенной снегом избушке, без врача, без Эвери, в присутствии молодого мальчика, который на своем веку уже имел дело с новорожденными, – правда, телятами.
– Я все твердила ему, что я-то не корова. Меня очень возмутило тогда это сравнение. А он продолжал уверять, что и женщины, и коровы – млекопитающие, поэтому между ними много общего. Он не хотел меня оскорбить, но тогда мне было очень худо, и я ничего не понимала.
Куайд с интересом ее слушал, Корри печально улыбнулась и продолжала:
– Бедный Мэйсон, он был влюблен в меня. А теперь ищет золото на Сороковой Миле или где-нибудь еще. Я надеюсь, что с ним все в порядке. Там ведь такой холод, не дай Бог, он обморозится. Когда он вернется к себе в Мичиган, то закончит колледж и получит диплом доктора.
Куайд коснулся ее обнаженной груди.
– Значит, у тебя не было недостатка в приключениях.
– В приключениях? Да.
Корри подумала о своем ребенке – его глаза и лоб напоминали ей отца, покойного Кордела Стюарта.
Корри высвободилась из объятий Куайда и села на кровати. Она чувствовала на себе его взгляд, ласкающий каждый изгиб ее нежного стана. За стеной надрывалось пианино.
– Боже, как красиво твое обнаженное тело. Даже худоба его не портит.
Корри стыдливо съежилась и стала надевать шелковую нижнюю рубашку, второпях не справляясь с лентами. Она не смотрела на Куайда и тем не менее чувствовала, что ее лицо заливается краской.
– Корри, я снял домик и хочу, чтобы ты перебралась ко мне.
От неожиданности Корри чуть не выронила блузку, которую собралась уже надеть.
– Корри, я люблю тебя. Для тебя ведь это не секрет. Я хочу, чтобы мы жили вместе, чтобы ты была моей женщиной, и к черту все приличия! Мы уже однажды нарушили их, давай нарушим и теперь. Когда придет весна, мы попробуем добиться развода. Если не получится, что ж, будем жить в грехе.
Корри молчала.
– Ответь же мне что-нибудь.
За стеной прозвучали последние аккорды мелодии, и наступила тишина. Девушки, наверное, сейчас ведут своих кавалеров к стойке и упрашивают их заказать выпивку.
Куайд протянул к ней руки и сжал ее хрупкие пальцы в своих больших ладонях.
– Я уверен, что ты согласишься. Я перевезу твои вещи завтра же. Мой домик совсем небольшой, но чистенький. Мы вдвоем сделаем его еще уютнее. Я хочу, чтобы ты стала моей, хочу владеть тобой безраздельно, Корри.
– Но я обещала Ли Хуа, что буду фотографировать…
– Пожалуйста, фотографируй. Я не возражаю. Только будь со мной. Я так соскучился… Ты знаешь, я совсем разучился готовить абрикосовый пирог. Каждый раз, когда я принимался за него, то вспоминал тебя, твой смешной и трогательный животик, озеро Беннет. Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка, Делия. Чтобы это был наш с тобой ребенок.
– Куайд!
Ее голос осекся, она плакала, в то время как Куайд осторожно снимал с нее рубашку. Они снова были вместе. Они вознеслись в заоблачную высь, которой не достигали безмолвные всполохи полярного сияния. Они наслаждались своим единением, и остальной мир перестал существовать для них.
Корри уложила свои вещи, и вместе с Куайдом они перевезли все в его домик, расположенный в одном из предместий Доусона и роскошно обставленный самодельной сосновой мебелью.
Через два дня после переезда какой-то старатель проездом из Секл Сити завез Ли Хуа письмо для Корри. Это было даже не письмо, а помятая и потрепанная коротенькая записка. Чернила местами расплылись, но Корри сразу же узнала четкий почерк Эвери. Он писал, что тяжело заболел и потерял все деньги. Его провизию украли, и теперь он лежит в бараке в Секл Сити, куда его из милости пустили знакомые старатели. Он погибает, и ему нужна ее помощь.
Первой реакцией Корри была ярость. Она схватила письмо и ожесточенно скомкала его. Этого ей показалось мало, она порвала его в клочья и, бросив на пол, стала безжалостно топтать.
– Что случилось? Зачем ты это делаешь? – спросил Куайд.
– Затем! Черт бы его побрал, Куайд. Черт бы его побрал!
Куайд сел на низенькую скамеечку, закурил сигару и, глядя на сизые кольца дыма, задумчиво произнес:
– Я так понимаю, что это послание от твоего бывшего мужа.
– Да, черт побери! Он хочет, чтобы я приехала к нему. Он в Секл Сити, прикован к постели, и ему нужна сиделка! – Она злилась все сильнее. – Он просит извинить за то, что так обошелся со мной, пишет, что поступил непорядочно, но надеется, что я прощу его. Он пишет…
Корри стала носком ботинка расшвыривать клочки бумаги по полу и не успокоилась, пока в центре комнаты не осталось ни одного.
– Он пишет, что не обратился бы ко мне, если бы у него был другой выход. Но его нет. Я его последняя надежда.
– Пожалуй, так оно и есть.
– Что? – Она резко обернулась к Куайду. – Как ты можешь сидеть здесь, как ни в чем не бывало, и дымить своей сигарой, как будто тебя это не касается! Этот мерзавец оставил меня! Бросил на произвол судьбы! А теперь уверен, что я со всех ног помчусь к нему только потому, что я ему нужна!
Куайд внимательно рассматривал тлеющий конец своей сигары, крутя ее между пальцами.
– Может, ты действительно нужна ему. И потом, почему обязательно со всех ног?
– Ты что же, хочешь сказать, что я должна поехать к нему? Как покорная, верная супруга? И это после того, как он со мной поступил?
– А почему бы и нет? Ты ведь его жена, не так ли?
– Да… да, конечно, но…
Корри в замешательстве смотрела, как Куайд поднялся со скамейки и подошел к окну, завешенному промасленным брезентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Корри так и не узнала, что думал Куайд, потому что его фраза осталась незаконченной. Он целовал ее нежно и страстно. Корри чувствовала, что еще миг, и она потеряет сознание от сладостного натиска его губ, от его ласковых, властных прикосновений. За долгие месяцы близости с Эвери она не испытала и малой толики такого всепоглощающего счастья. Ей хотелось кричать, ликовать, соединить свой пыл со страстью Куайда.
Корри не помнила, как Куайд поднял ее на руки и отнес на кровать. Единственное, что она понимала, – он рядом, он с ней, она принадлежит ему.
Их тела соприкоснулись, она прижалась к нему и застонала от желания. Его руки жадно ласкали ее грудь, а губы, казалось, стремились выпить до последней капли нежность ее рта. Она полностью отдавалась в его власть, доверялась ему бесконечно и радостно, как раскрываются благоухающие розовые лепестки навстречу восходящему солнцу.
– Господи! Делия, любимая, единственная…
И вот настал тот миг, когда накал желания стал нестерпимым и они оба утратили земное притяжение и воспарили на огненных крыльях благословенной любви…
Глава 29
Потом они лежали, обнявшись, на кровати и разговаривали. Корри рассказывала Куайду о том, как она рожала ребенка: в занесенной снегом избушке, без врача, без Эвери, в присутствии молодого мальчика, который на своем веку уже имел дело с новорожденными, – правда, телятами.
– Я все твердила ему, что я-то не корова. Меня очень возмутило тогда это сравнение. А он продолжал уверять, что и женщины, и коровы – млекопитающие, поэтому между ними много общего. Он не хотел меня оскорбить, но тогда мне было очень худо, и я ничего не понимала.
Куайд с интересом ее слушал, Корри печально улыбнулась и продолжала:
– Бедный Мэйсон, он был влюблен в меня. А теперь ищет золото на Сороковой Миле или где-нибудь еще. Я надеюсь, что с ним все в порядке. Там ведь такой холод, не дай Бог, он обморозится. Когда он вернется к себе в Мичиган, то закончит колледж и получит диплом доктора.
Куайд коснулся ее обнаженной груди.
– Значит, у тебя не было недостатка в приключениях.
– В приключениях? Да.
Корри подумала о своем ребенке – его глаза и лоб напоминали ей отца, покойного Кордела Стюарта.
Корри высвободилась из объятий Куайда и села на кровати. Она чувствовала на себе его взгляд, ласкающий каждый изгиб ее нежного стана. За стеной надрывалось пианино.
– Боже, как красиво твое обнаженное тело. Даже худоба его не портит.
Корри стыдливо съежилась и стала надевать шелковую нижнюю рубашку, второпях не справляясь с лентами. Она не смотрела на Куайда и тем не менее чувствовала, что ее лицо заливается краской.
– Корри, я снял домик и хочу, чтобы ты перебралась ко мне.
От неожиданности Корри чуть не выронила блузку, которую собралась уже надеть.
– Корри, я люблю тебя. Для тебя ведь это не секрет. Я хочу, чтобы мы жили вместе, чтобы ты была моей женщиной, и к черту все приличия! Мы уже однажды нарушили их, давай нарушим и теперь. Когда придет весна, мы попробуем добиться развода. Если не получится, что ж, будем жить в грехе.
Корри молчала.
– Ответь же мне что-нибудь.
За стеной прозвучали последние аккорды мелодии, и наступила тишина. Девушки, наверное, сейчас ведут своих кавалеров к стойке и упрашивают их заказать выпивку.
Куайд протянул к ней руки и сжал ее хрупкие пальцы в своих больших ладонях.
– Я уверен, что ты согласишься. Я перевезу твои вещи завтра же. Мой домик совсем небольшой, но чистенький. Мы вдвоем сделаем его еще уютнее. Я хочу, чтобы ты стала моей, хочу владеть тобой безраздельно, Корри.
– Но я обещала Ли Хуа, что буду фотографировать…
– Пожалуйста, фотографируй. Я не возражаю. Только будь со мной. Я так соскучился… Ты знаешь, я совсем разучился готовить абрикосовый пирог. Каждый раз, когда я принимался за него, то вспоминал тебя, твой смешной и трогательный животик, озеро Беннет. Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка, Делия. Чтобы это был наш с тобой ребенок.
– Куайд!
Ее голос осекся, она плакала, в то время как Куайд осторожно снимал с нее рубашку. Они снова были вместе. Они вознеслись в заоблачную высь, которой не достигали безмолвные всполохи полярного сияния. Они наслаждались своим единением, и остальной мир перестал существовать для них.
Корри уложила свои вещи, и вместе с Куайдом они перевезли все в его домик, расположенный в одном из предместий Доусона и роскошно обставленный самодельной сосновой мебелью.
Через два дня после переезда какой-то старатель проездом из Секл Сити завез Ли Хуа письмо для Корри. Это было даже не письмо, а помятая и потрепанная коротенькая записка. Чернила местами расплылись, но Корри сразу же узнала четкий почерк Эвери. Он писал, что тяжело заболел и потерял все деньги. Его провизию украли, и теперь он лежит в бараке в Секл Сити, куда его из милости пустили знакомые старатели. Он погибает, и ему нужна ее помощь.
Первой реакцией Корри была ярость. Она схватила письмо и ожесточенно скомкала его. Этого ей показалось мало, она порвала его в клочья и, бросив на пол, стала безжалостно топтать.
– Что случилось? Зачем ты это делаешь? – спросил Куайд.
– Затем! Черт бы его побрал, Куайд. Черт бы его побрал!
Куайд сел на низенькую скамеечку, закурил сигару и, глядя на сизые кольца дыма, задумчиво произнес:
– Я так понимаю, что это послание от твоего бывшего мужа.
– Да, черт побери! Он хочет, чтобы я приехала к нему. Он в Секл Сити, прикован к постели, и ему нужна сиделка! – Она злилась все сильнее. – Он просит извинить за то, что так обошелся со мной, пишет, что поступил непорядочно, но надеется, что я прощу его. Он пишет…
Корри стала носком ботинка расшвыривать клочки бумаги по полу и не успокоилась, пока в центре комнаты не осталось ни одного.
– Он пишет, что не обратился бы ко мне, если бы у него был другой выход. Но его нет. Я его последняя надежда.
– Пожалуй, так оно и есть.
– Что? – Она резко обернулась к Куайду. – Как ты можешь сидеть здесь, как ни в чем не бывало, и дымить своей сигарой, как будто тебя это не касается! Этот мерзавец оставил меня! Бросил на произвол судьбы! А теперь уверен, что я со всех ног помчусь к нему только потому, что я ему нужна!
Куайд внимательно рассматривал тлеющий конец своей сигары, крутя ее между пальцами.
– Может, ты действительно нужна ему. И потом, почему обязательно со всех ног?
– Ты что же, хочешь сказать, что я должна поехать к нему? Как покорная, верная супруга? И это после того, как он со мной поступил?
– А почему бы и нет? Ты ведь его жена, не так ли?
– Да… да, конечно, но…
Корри в замешательстве смотрела, как Куайд поднялся со скамейки и подошел к окну, завешенному промасленным брезентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115