поверхность земли то подтаивает, то снова замерзает. Кое-где вместо досок лежал бревенчатый настил или просто гора опилок, вываленных прямо в грязь. Дома вдоль улицы были все как один похожи на «пансион» Милли. Крыши покрыты дерном, в оконные рамы вставлены куски битых стеклянных банок, в основном из-под маринованных огурцов.
Корри подумала, что никакие маринованные огурцы не в состоянии сделать это гиблое место лучше, чем оно есть. Доусон – всего лишь временная стоянка людей, идущих за золотом. Как только жила иссякнет, люди бросят ее, бросят этот город, которому никогда не суждено стать благоустроенным, постоянным и любимым пристанищем для – своих жителей.
На Франт-стрит была настоящая мешанина из людей, телег, лошадей, мулов и собачьих упряжек. Вдоль берега реки тянулся длинный ряд палаток, лачуг и каркасов недостроенных зданий. В покосившихся пристройках магазинчиков можно было купить все, что душе угодно: дюжину яиц за восемнадцать долларов, четыре булки хлеба всего за один доллар и даже, что поразило Корри больше всего, бивень мамонта за сто долларов.
Возле магазинчиков толпились мужчины, меся грязь тяжелыми ботинками. Корри проталкивалась сквозь их плотные группы к гостинице, на стене которой были приколоты письма. Такой допотопный способ получения корреспонденции был здесь обычным делом. Чтобы отправить письмо, нужно было занимать очередь за день, а то и за два.
В то время как Альберта забавлялась тесемками накидки, Корри быстро просматривала приколотые к стене письма, которые представляли собой довольно жалкое зрелище. Многие из них были знакомы ей, они висели здесь уже давно, возможно, несколько недель. Чернила на них расползлись от сырости, так что разобрать адреса было довольно трудно. Корри заметила два новых письма, и ее сердце учащенно забилось от волнения. Но оба письма были адресованы мистеру Триподи, Доусон Сити, а вовсе не ей. Корри прикусила губу от досады и, расстроенная, направилась домой. Может быть, Милли права, и еще слишком рано ждать известий от Эвери. Она считает, что нужно набраться терпения и ждать, а не бегать каждую секунду на почту. Куайд перед уходом тоже напомнил ей, что почта здесь – вещь ненадежная. В Доусоне на тысячи людей только одна маленькая почтовая контора, которая постоянно перегружена.
Корри вспомнила момент прощания с Куайдом две недели назад. Он казался озабоченным, торопился куда-то, ни секунды не мог усидеть на одном месте и находился в постоянном движении.
– Есть один человек, который отправляется в сторону участка Эвери. Я передал с ним письмо, так что через день-два твой жених его получит. Советую тебе оставаться в Доусоне и подождать, пока он сам приедет. А там уж как вы решите: сыграть ли свадьбу, перебраться ли на его участок или взять билет на пароход. В любом случае пока тебе лучше остаться здесь. Миссис Муссен производит впечатление порядочной женщины, а значит, сможет позаботиться о тебе.
– Куайд…
Корри бросилась ему на шею. Милли была занята в дальней комнате стиркой и не могла их видеть.
– Корри, ради Бога, перестань дурачиться. – Его голос был сердитым. Он отвел ее руки и внимательно посмотрел в глаза. – А то я могу подумать, что ты вовсе не хочешь выходить замуж на этого своего Эвери Куррана. Ведь ты за этим приехала сюда, не так ли? Чтобы дать своему ребенку отца? Чтобы стать женой, как ты утверждаешь, любимого человека?
Корри видела, что губы Куайда искривились в язвительной усмешке. Она отодвинулась от него и отвернулась. Снова раздался его безжалостный голос:
– Через несколько дней твой жених приедет за тобой. Миссис Муссен – гостеприимная женщина, тебе будет хорошо в ее доме. К тому же я дал ей двадцать долларов, чтобы быть уверенным в том, что она окружит тебя достаточной заботой и вниманием.
– Ты дал ей двадцать долларов? И считаешь, что этим исчерпываются все твои обязательства по отношению ко мне?
– Какие обязательства? Ты наняла меня, чтобы я привез тебя в Доусон Сити и нашел твоего Эвери. Я сделал и то, и другое, более того, не взял за это ни цента. Я напишу тебе на имя миссис Муссен, когда устроюсь. Если она куда-нибудь переедет, то на адрес Канадского Торгового Банка.
Корри была в отчаянии.
– Куда ты едешь? Что собираешься делать?
– Писать очерки для «Трибьюн», составлять путеводитель по Юкону. Есть у меня еще одно дело… – Корри показалось, что лицо Куайда на мгновение стало отсутствующим и изможденным. – Ну да неважно. До свидания, Корри. Надеюсь, что ты будешь счастлива. Я даже уверен в этом. Такие женщины, как ты, похожи на кошек: когда прыгают, всегда приземляются на четыре лапы.
С этими словами он развернулся и пошел вниз по улице своим обычным легким шагом.
– Куайд! Подожди…
Корри подобрала юбку и побежала за ним. Но Куайд не остановился и даже не обернулся на крики. Он запрыгнул в телегу, нагруженную вещами, и уехал. Корри смахнула со щеки непрошеную слезинку. Нет, она не будет плакать! Такие, как Куайд Хилл, не стоят того, чтобы проливать из-за них слезы.
Теперь, две недели спустя, когда Корри вспомнила об их расставании, ее глаза снова предательски повлажнели. Она шла по главной улице Доусона, крепко прижимая к себе Альберту. Сердце налилось свинцовой тяжестью от отчаяния и безысходности, высокие каблуки то и дело предательски соскальзывали в грязь, а шея и руки болели от непривычной тяжести.
– Ко! Ко!
Малышка старалась произнести ее имя. Корри зарылась подбородком в мягкие каштановые кудряшки, выбивающиеся из-под капюшона девочки.
В том месте, где Франт-стрит выходила к реке, взору предстали кварталы, почти фешенебельные по здешним меркам. Дома здесь были больше и выглядели аккуратнее, не говоря о таком «роскошном» здании, облицованном гофрированным железом, как складские помещения Северо-Аме-риканской Торгово-Транспортной Компании. Здесь через улицу были натянуты матерчатые рекламные полотнища: «Критерион, геологоразведка», «Торговая компания Нобель», «Театр Маскат. Зайдешь один раз, останешься навсегда». Из дверей дансинга доносился визгливый женский хохот. Корри направилась к зданию, двери которого были увешаны письмами.
– Мэм! Мэм! Купите газету «Заря Юкона», всего пятьдесят центов. Лучшая газета в городе. Все новости об испано-американской войне и с золотых приисков, реклама местных торговцев…
– Что?
– Я говорю, купите газету, леди!
Мальчишка-газетчик, худощавый и всклокоченный, с пачкой свежеотпечатанных листков под мышкой вывел Корри из задумчивости. Она сунула руку в кошелек и достала монетку. Мальчик взял ее, протянул Корри газету и сказал:
– Читайте на здоровье и расскажите знакомым, что «Заря Юкона» – лучшая газета в городе.
Корри пошла дальше, проглядывая на ходу вывески:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Корри подумала, что никакие маринованные огурцы не в состоянии сделать это гиблое место лучше, чем оно есть. Доусон – всего лишь временная стоянка людей, идущих за золотом. Как только жила иссякнет, люди бросят ее, бросят этот город, которому никогда не суждено стать благоустроенным, постоянным и любимым пристанищем для – своих жителей.
На Франт-стрит была настоящая мешанина из людей, телег, лошадей, мулов и собачьих упряжек. Вдоль берега реки тянулся длинный ряд палаток, лачуг и каркасов недостроенных зданий. В покосившихся пристройках магазинчиков можно было купить все, что душе угодно: дюжину яиц за восемнадцать долларов, четыре булки хлеба всего за один доллар и даже, что поразило Корри больше всего, бивень мамонта за сто долларов.
Возле магазинчиков толпились мужчины, меся грязь тяжелыми ботинками. Корри проталкивалась сквозь их плотные группы к гостинице, на стене которой были приколоты письма. Такой допотопный способ получения корреспонденции был здесь обычным делом. Чтобы отправить письмо, нужно было занимать очередь за день, а то и за два.
В то время как Альберта забавлялась тесемками накидки, Корри быстро просматривала приколотые к стене письма, которые представляли собой довольно жалкое зрелище. Многие из них были знакомы ей, они висели здесь уже давно, возможно, несколько недель. Чернила на них расползлись от сырости, так что разобрать адреса было довольно трудно. Корри заметила два новых письма, и ее сердце учащенно забилось от волнения. Но оба письма были адресованы мистеру Триподи, Доусон Сити, а вовсе не ей. Корри прикусила губу от досады и, расстроенная, направилась домой. Может быть, Милли права, и еще слишком рано ждать известий от Эвери. Она считает, что нужно набраться терпения и ждать, а не бегать каждую секунду на почту. Куайд перед уходом тоже напомнил ей, что почта здесь – вещь ненадежная. В Доусоне на тысячи людей только одна маленькая почтовая контора, которая постоянно перегружена.
Корри вспомнила момент прощания с Куайдом две недели назад. Он казался озабоченным, торопился куда-то, ни секунды не мог усидеть на одном месте и находился в постоянном движении.
– Есть один человек, который отправляется в сторону участка Эвери. Я передал с ним письмо, так что через день-два твой жених его получит. Советую тебе оставаться в Доусоне и подождать, пока он сам приедет. А там уж как вы решите: сыграть ли свадьбу, перебраться ли на его участок или взять билет на пароход. В любом случае пока тебе лучше остаться здесь. Миссис Муссен производит впечатление порядочной женщины, а значит, сможет позаботиться о тебе.
– Куайд…
Корри бросилась ему на шею. Милли была занята в дальней комнате стиркой и не могла их видеть.
– Корри, ради Бога, перестань дурачиться. – Его голос был сердитым. Он отвел ее руки и внимательно посмотрел в глаза. – А то я могу подумать, что ты вовсе не хочешь выходить замуж на этого своего Эвери Куррана. Ведь ты за этим приехала сюда, не так ли? Чтобы дать своему ребенку отца? Чтобы стать женой, как ты утверждаешь, любимого человека?
Корри видела, что губы Куайда искривились в язвительной усмешке. Она отодвинулась от него и отвернулась. Снова раздался его безжалостный голос:
– Через несколько дней твой жених приедет за тобой. Миссис Муссен – гостеприимная женщина, тебе будет хорошо в ее доме. К тому же я дал ей двадцать долларов, чтобы быть уверенным в том, что она окружит тебя достаточной заботой и вниманием.
– Ты дал ей двадцать долларов? И считаешь, что этим исчерпываются все твои обязательства по отношению ко мне?
– Какие обязательства? Ты наняла меня, чтобы я привез тебя в Доусон Сити и нашел твоего Эвери. Я сделал и то, и другое, более того, не взял за это ни цента. Я напишу тебе на имя миссис Муссен, когда устроюсь. Если она куда-нибудь переедет, то на адрес Канадского Торгового Банка.
Корри была в отчаянии.
– Куда ты едешь? Что собираешься делать?
– Писать очерки для «Трибьюн», составлять путеводитель по Юкону. Есть у меня еще одно дело… – Корри показалось, что лицо Куайда на мгновение стало отсутствующим и изможденным. – Ну да неважно. До свидания, Корри. Надеюсь, что ты будешь счастлива. Я даже уверен в этом. Такие женщины, как ты, похожи на кошек: когда прыгают, всегда приземляются на четыре лапы.
С этими словами он развернулся и пошел вниз по улице своим обычным легким шагом.
– Куайд! Подожди…
Корри подобрала юбку и побежала за ним. Но Куайд не остановился и даже не обернулся на крики. Он запрыгнул в телегу, нагруженную вещами, и уехал. Корри смахнула со щеки непрошеную слезинку. Нет, она не будет плакать! Такие, как Куайд Хилл, не стоят того, чтобы проливать из-за них слезы.
Теперь, две недели спустя, когда Корри вспомнила об их расставании, ее глаза снова предательски повлажнели. Она шла по главной улице Доусона, крепко прижимая к себе Альберту. Сердце налилось свинцовой тяжестью от отчаяния и безысходности, высокие каблуки то и дело предательски соскальзывали в грязь, а шея и руки болели от непривычной тяжести.
– Ко! Ко!
Малышка старалась произнести ее имя. Корри зарылась подбородком в мягкие каштановые кудряшки, выбивающиеся из-под капюшона девочки.
В том месте, где Франт-стрит выходила к реке, взору предстали кварталы, почти фешенебельные по здешним меркам. Дома здесь были больше и выглядели аккуратнее, не говоря о таком «роскошном» здании, облицованном гофрированным железом, как складские помещения Северо-Аме-риканской Торгово-Транспортной Компании. Здесь через улицу были натянуты матерчатые рекламные полотнища: «Критерион, геологоразведка», «Торговая компания Нобель», «Театр Маскат. Зайдешь один раз, останешься навсегда». Из дверей дансинга доносился визгливый женский хохот. Корри направилась к зданию, двери которого были увешаны письмами.
– Мэм! Мэм! Купите газету «Заря Юкона», всего пятьдесят центов. Лучшая газета в городе. Все новости об испано-американской войне и с золотых приисков, реклама местных торговцев…
– Что?
– Я говорю, купите газету, леди!
Мальчишка-газетчик, худощавый и всклокоченный, с пачкой свежеотпечатанных листков под мышкой вывел Корри из задумчивости. Она сунула руку в кошелек и достала монетку. Мальчик взял ее, протянул Корри газету и сказал:
– Читайте на здоровье и расскажите знакомым, что «Заря Юкона» – лучшая газета в городе.
Корри пошла дальше, проглядывая на ходу вывески:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115