Гитлер заявил: он уже давно приказал сосредоточить за линией фронта в качестве резерва 22-ю танковую дивизию, но у него такое впечатление, что Гальдер там никакой опасности не видит. Он еще раз поговорит с Гальдером об этом. Но затем его словно прорвало. Фюрер упрекал себя за недостаточное понимание того, что Гальдер не уделяет внимания возникающим на фронте трудностям: просто разглядывает карту, но никаких идей не имеет. Холоден и сух, к тому же складывается впечатление, что у начальника генштаба совершенно ложное представление о происходящем. Он, фюрер, решил произвести замену.
Кроме того, Гитлер говорил о том, что основная масса старых генералов себя уже исчерпала и ее следует заменить молодыми офицерами. Он назначит начальником Управления личного состава сухопутных войск Шмундта и вместе с ним наведет порядок в этом деле. Все это, подумалось мне, – невероятные перестановки, которые должны привести к значительным переменам в сухопутных войсках, но я ничего не сказал. В сущности, я был рад, что генерал-полковник Гальдер наконец-то исчезнет, ибо, по моему мнению, это назрело уже давно. Даже если он и являлся хорошим офицером-генштабистом, но пригодным партнером фюрера по командованию сухопутными войсками служить не мог. Я никак не мог отделаться от впечатления, что офицеры генерального штаба сухопутных войск во главе с Гальдером никогда не были сторонниками Гитлера, его планов и распоряжений, а имели совершенно другие взгляды.
Мое 35-летие
В этой общей беспокойной атмосфере, царившей в Ставке фюрера, состоялось весьма милое празднование моего дня рождения. 20 сентября мне исполнилось 35 лет. Гитлер подарил мне килограмм черной икры, недавно полученной им от маршала Антонеску. Он, мол, прослышал, что этот «продукт» я очень люблю. Я воспринял сей щедрый подарок как повод, чтобы пригласить вечером всех адъютантов на чай. В таком кругу мы собрались в первый и последний раз. Присутствовали Шауб, Альберт Борман, Путткамер, Энгель, Брандт, Хевель. Шмундт в тот день в Ставке отсутствовал. После вечернего обсуждения обстановки мы полакомились икрой – редкостное наслаждение! За многие годы совместной службы мы открыто делились друг с другом нашими опасениями. Я сознавал, насколько доверительно можно высказываться в этом самом узком кругу даже в критическом духе, не боясь неприятных последствий. Примечательно также, к каким оценкам приходили независимо друг от друга эти столь несхожие между собой люди.
24 сентября Гитлер расстался с генерал-полковником Гальдером и назначил начальником генерального штаба сухопутных войск генерал-майора Цейтцлера с немедленным присвоением ему чина генерала пехоты{254}. Тот принялся за выполнение своей новой и трудной задачи с большим размахом и воодушевлением. Но главнокомандующего он приобрел поистине трудно. Хотя Гитлер и испытывал к нему большое доверие, но во многом и дальше оставался при своих взглядах на сражения на русском фронте. Это через несколько недель показала битва за Сталинград.
Одновременно Гитлер передал под начало своего шеф-адъютанта Управление личного состава сухопутных войск. Предшественником Шмундта был брат фельдмаршала Кейтеля Бодевин, давно не справлявшийся со своими задачами. Сам Шмундт брать эти задачи на себя не стремился, ему и без того хватало дел. Но Гитлер в ходе продолжительных бесед убедил его в необходимости принять это Управление. Сам я находил данное решение правильным. Шмундт лучше всех знал мысли и представления фюрера по вопросам командования сухопутными войсками и был в состоянии довести их до сознания офицеров этих войск. За полтора года, в течение которых он руководил этим Управлением, Шмундт не раз вступал с Гитлером в споры и добивался осуществления своей точки зрения. Он был заступником офицерского корпуса сухопутных войск.
Бомбежка городов и разрушение промышленных предприятий
Сентябрь внес ясность: англичане своими бомбежками хотели, так сказать, отрыть второй фронт. Они бомбили Мюнхен, Бремен, Дюссельдорф и Дуйсбург. Во время этих налетов на большой территории страны объявлялась воздушная тревога и людям зачастую приходилось проводить много часов в бомбоубежищах. Это приводило ко множеству производственных аварий и несчастных случаев в военной промышленности. Воздушные тревоги, не говоря о причиненных бомбами разрушениях и потерях, являлись для населения тяжелым бременем.
Гитлер все сильнее задавался мыслью, где и как он может предпринять что-либо эффективное против воздушных налетов англичан. Его принципом издавна было: мстить за равное равным или даже большим. Но в данном случае это было невозможно. Бомбардировщик «Ю-88» в большом количестве еще не выпускался, а «Хе-177» был моделью абсолютно непригодной, в отношении которой фюрер с самого начала высказывал величайшие сомнения и, как оказалось, совершенно правильно. Все надежды возлагались на «Ю-88». Мильх, теперь несший в Берлине ответственность за производство, увидел себя вынужденным в первую очередь увеличить выпуск истребителей, чтобы улучшить противовоздушную оборону. Я был удивлен, тем что Гитлер казался удовлетворенным этими решениями и не пытался провести в жизнь свои взгляды. Когда я заговорил с ним об этом, он сказал, что доверяет Герингу, который пообещал ему быстрое улучшение дел в люфтваффе.
В конце сентября мы полетели в Берлин, где Гитлер хотел произнести речи и назначил несколько важных встреч. 28 сентября он снова выступил на очередном выпуске офицеров, закончивших военные училища и направляемых в войска. Слова фюрера предназначались 12 тысячам обер-фенрихов. Он выразительно и ясно обрисовал этим будущим молодым офицерам их высокие обязанности и дал понять, что, хотя борьба против русских и стала еще более суровой, уверен, что с немецким солдатом эту борьбу выиграет.
29 сентября Гитлер провел длительную и подробную беседу со вновь назначенным командующим группой армий «Запад» фельдмаршалом фон Рундштедтом. Фюрер опасался новой высадки англичан и обсудил с ним меры по обороне. Фельдмаршал столь пессимистично настроен не был. Опасения относились к особой проблеме, связанной с тем, что сфера его ответственности включала теперь и неоккупированную часть Франции. Он рассматривал эту зону как постоянно увеличивающийся шпионский резервуар, заглянуть в который не дано никому. Гитлер пообещал вскоре эти трудности устранить.
На следующий день, 30 сентября, Гитлер произнес речь во Дворце спорта по случаю начала акции военной «Зимней помощи». Я был поражен, с какой откровенностью говорил фюрер о тогдашнем положении. Исходя из немыслимости капитуляции рейха, он подчеркнул: англичане открыто заявили, что дело идет ко «второму фронту» и свою войну при помощи бомб они усилят, но изобразил и то, и другое как утопию и манию величия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Кроме того, Гитлер говорил о том, что основная масса старых генералов себя уже исчерпала и ее следует заменить молодыми офицерами. Он назначит начальником Управления личного состава сухопутных войск Шмундта и вместе с ним наведет порядок в этом деле. Все это, подумалось мне, – невероятные перестановки, которые должны привести к значительным переменам в сухопутных войсках, но я ничего не сказал. В сущности, я был рад, что генерал-полковник Гальдер наконец-то исчезнет, ибо, по моему мнению, это назрело уже давно. Даже если он и являлся хорошим офицером-генштабистом, но пригодным партнером фюрера по командованию сухопутными войсками служить не мог. Я никак не мог отделаться от впечатления, что офицеры генерального штаба сухопутных войск во главе с Гальдером никогда не были сторонниками Гитлера, его планов и распоряжений, а имели совершенно другие взгляды.
Мое 35-летие
В этой общей беспокойной атмосфере, царившей в Ставке фюрера, состоялось весьма милое празднование моего дня рождения. 20 сентября мне исполнилось 35 лет. Гитлер подарил мне килограмм черной икры, недавно полученной им от маршала Антонеску. Он, мол, прослышал, что этот «продукт» я очень люблю. Я воспринял сей щедрый подарок как повод, чтобы пригласить вечером всех адъютантов на чай. В таком кругу мы собрались в первый и последний раз. Присутствовали Шауб, Альберт Борман, Путткамер, Энгель, Брандт, Хевель. Шмундт в тот день в Ставке отсутствовал. После вечернего обсуждения обстановки мы полакомились икрой – редкостное наслаждение! За многие годы совместной службы мы открыто делились друг с другом нашими опасениями. Я сознавал, насколько доверительно можно высказываться в этом самом узком кругу даже в критическом духе, не боясь неприятных последствий. Примечательно также, к каким оценкам приходили независимо друг от друга эти столь несхожие между собой люди.
24 сентября Гитлер расстался с генерал-полковником Гальдером и назначил начальником генерального штаба сухопутных войск генерал-майора Цейтцлера с немедленным присвоением ему чина генерала пехоты{254}. Тот принялся за выполнение своей новой и трудной задачи с большим размахом и воодушевлением. Но главнокомандующего он приобрел поистине трудно. Хотя Гитлер и испытывал к нему большое доверие, но во многом и дальше оставался при своих взглядах на сражения на русском фронте. Это через несколько недель показала битва за Сталинград.
Одновременно Гитлер передал под начало своего шеф-адъютанта Управление личного состава сухопутных войск. Предшественником Шмундта был брат фельдмаршала Кейтеля Бодевин, давно не справлявшийся со своими задачами. Сам Шмундт брать эти задачи на себя не стремился, ему и без того хватало дел. Но Гитлер в ходе продолжительных бесед убедил его в необходимости принять это Управление. Сам я находил данное решение правильным. Шмундт лучше всех знал мысли и представления фюрера по вопросам командования сухопутными войсками и был в состоянии довести их до сознания офицеров этих войск. За полтора года, в течение которых он руководил этим Управлением, Шмундт не раз вступал с Гитлером в споры и добивался осуществления своей точки зрения. Он был заступником офицерского корпуса сухопутных войск.
Бомбежка городов и разрушение промышленных предприятий
Сентябрь внес ясность: англичане своими бомбежками хотели, так сказать, отрыть второй фронт. Они бомбили Мюнхен, Бремен, Дюссельдорф и Дуйсбург. Во время этих налетов на большой территории страны объявлялась воздушная тревога и людям зачастую приходилось проводить много часов в бомбоубежищах. Это приводило ко множеству производственных аварий и несчастных случаев в военной промышленности. Воздушные тревоги, не говоря о причиненных бомбами разрушениях и потерях, являлись для населения тяжелым бременем.
Гитлер все сильнее задавался мыслью, где и как он может предпринять что-либо эффективное против воздушных налетов англичан. Его принципом издавна было: мстить за равное равным или даже большим. Но в данном случае это было невозможно. Бомбардировщик «Ю-88» в большом количестве еще не выпускался, а «Хе-177» был моделью абсолютно непригодной, в отношении которой фюрер с самого начала высказывал величайшие сомнения и, как оказалось, совершенно правильно. Все надежды возлагались на «Ю-88». Мильх, теперь несший в Берлине ответственность за производство, увидел себя вынужденным в первую очередь увеличить выпуск истребителей, чтобы улучшить противовоздушную оборону. Я был удивлен, тем что Гитлер казался удовлетворенным этими решениями и не пытался провести в жизнь свои взгляды. Когда я заговорил с ним об этом, он сказал, что доверяет Герингу, который пообещал ему быстрое улучшение дел в люфтваффе.
В конце сентября мы полетели в Берлин, где Гитлер хотел произнести речи и назначил несколько важных встреч. 28 сентября он снова выступил на очередном выпуске офицеров, закончивших военные училища и направляемых в войска. Слова фюрера предназначались 12 тысячам обер-фенрихов. Он выразительно и ясно обрисовал этим будущим молодым офицерам их высокие обязанности и дал понять, что, хотя борьба против русских и стала еще более суровой, уверен, что с немецким солдатом эту борьбу выиграет.
29 сентября Гитлер провел длительную и подробную беседу со вновь назначенным командующим группой армий «Запад» фельдмаршалом фон Рундштедтом. Фюрер опасался новой высадки англичан и обсудил с ним меры по обороне. Фельдмаршал столь пессимистично настроен не был. Опасения относились к особой проблеме, связанной с тем, что сфера его ответственности включала теперь и неоккупированную часть Франции. Он рассматривал эту зону как постоянно увеличивающийся шпионский резервуар, заглянуть в который не дано никому. Гитлер пообещал вскоре эти трудности устранить.
На следующий день, 30 сентября, Гитлер произнес речь во Дворце спорта по случаю начала акции военной «Зимней помощи». Я был поражен, с какой откровенностью говорил фюрер о тогдашнем положении. Исходя из немыслимости капитуляции рейха, он подчеркнул: англичане открыто заявили, что дело идет ко «второму фронту» и свою войну при помощи бомб они усилят, но изобразил и то, и другое как утопию и манию величия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187