ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

22 июля скончался посмертно произведенный в генерал-майоры полковник Брандт, о котором впоследствии стало известно, что он принадлежал к одной из групп Сопротивления, и генерал Кортен, начальник генерального штаба люфтваффе. Весьма своеобразную роль сыграл начальник службы связи вермахта генерал Фельгибель. Он оставался в Ставке фюрера всю вторую половину дня, поздравил Гитлера с благополучным исходом покушения, а сам, как оказалось, тоже участвовал в Сопротивлении. Он был арестован 21 июля и казнен.
Генерал Шмундт, по заключению врачей, был ранен настолько тяжело, что, в лучшем случае, смог бы приступить к исполнению своих служебных обязанностей только через несколько недель. Гитлеру его особенно недоставало как раз в это напряженное время. Его заместитель генерал Бургдорф возглавил Управление личного состава сухопутных войск и лишь после смерти Шмундта в октябре 1944 г. занял также его место адъютанта по вермахту.
Сам Гитлер в первые дни после покушения испытывал потрясение большее, чем поначалу мы предполагали. Он стал плохо слышать. У него болели руки и ноги, были повреждены нервные корешки левой руки, но врачам удалось устранить это последствие взрыва через несколько дней. Ему помогали держаться только сильная воля и усилившееся сознание своей мессианской роли.
В эти дни фюрер часто проводил совещания по обсуждению обстановки, на которых бывал резок и груб, а также предъявлял сухопутным войскам и люфтваффе невыполнимые требования. Теперь он гораздо чаще вызывал меня для разговора о положении дел в люфтваффе. Я и по сей день удивляюсь тому, что эти разговоры проходили нормально, без резкостей с его стороны. Мне пришлось говорить ему, что наша авиация еще имеет какие-то шансы на успех только на Восточном фронте. На Западе же ввиду явного количественного превосходства авиации противника у нее никаких шансов нет.
Гитлер со мной соглашался, но продолжал упорствовать: «Я не капитулирую никогда!». Он не уступал ни в чем. События же на фронте уже определялись постоянно возрастающими силами и боеспособностью противника, который на Востоке все чаще оказывался способен добиваться стратегического прорыва. Фюрер же стоял на той точке зрения, что враг и до сих пор испытывает такой страх и респект перед нами, что на такой прорыв не отважится. Пока Гитлер был все еще прав.
Через несколько дней после покушения в Ставке фюрера появился д-р Геббельс и имел с ним продолжительные беседы. Самым настоятельным его желанием было, чтобы фюрер объявил тотальную мобилизацию. Гитлер был теперь готов пойти на это и назначил Геббельса имперским уполномоченным по тотальной военной мобилизации, а 25 июля подписал указ, в котором определялись важнейшие задачи. Большого значения для дальнейшего развития жизни государства указ не имел, ибо мы уже длительное время и так жили в условиях тотальной войны. Фактически же это означало ослабление позиции Шпеера.
Примерно в то же самое время в Ставку фюрера прибыл фельдмаршал барон фон Рихтхофен, чтобы доложить о своем выздоровлении после перенесенной хирургической операции. Гитлер принял его после вечернего обсуждения обстановки. Рихтхофен обратился к нему с просьбой положить конец войне. Услышав это, я пришел в ужас, ибо Гитлер менее чем когда-либо был готов к разговору на эту тему. Хотя в таком узком кругу – а мы были втроем – он и говорил вполне раскованно и откровенно, однако никакой возможности сносного для Германии мира не видел. В ходе этого непринужденного обсуждения высказывались различные мнения; фюрер уважал Рихтхофена, который вел себя ни высокомерно, ни подобострастно.
Преследования
В эти дни из Берлина в Ставку фюрера ежедневно поступали донесения штаба Гиммлера о результатах расследований. Каждый доклад содержал новые имена участников Сопротивления. Список их все яснее показывал, что становым хребтом этого Сопротивления в значительной мере служили консервативные круги. Дворянство было представлено в нем настолько широко, что множились голоса тех, кто огульно осуждал это сословие. Особенную активность здесь проявлял имперский организационный руководитель партии д-р Лей, пока фюрер не велел ему замолчать. Таким образом, страсти вокруг данной темы несколько улеглись. Но сообщения, которые Фегеляйн передавал Гитлеру, шли нескончаемым потоком. Только через несколько недель, когда основные расследования уже закончились, а главные лица Сопротивления были арестованы и начались судебные процессы в Народном трибунале, фюрер от дальнейших сообщений ему отказался. Ход событий на фронтах заставил его снова заниматься этими делами, уделяя им все свое внимание.
Поведение Фегеляйна после 20 июля сохранилось в моей памяти как особенно отвратительное. Он отнюдь не довольствовался тем, что засыпал фюрера донесениями о расследованиях, но и в изобилии клал ему на стол снимки казней. Я разглядывать такие фотографии не пожелал. Гитлер столь же мало интересовался ими{279}, как и фотографиями разрушенных городов, которые смотрел против воли, лишь принимая их к сведению. Он был просто не в состоянии видеть горящий город или непосредственно после бомбежки посещать превращенные в груды щебня и развалин, жилые кварталы. Фюрер в буквальном смысле слова закрывал глаза на последствия своих приказов, и его даже было невозможно побудить посетить (за отдельными исключениями) больницы и госпитали.
Главной заботой Гитлера было положение в воздухе, к которому он постоянно возвращался также и в разговорах с посетителями. Он все еще твердо верил в возможность производства реактивных самолетов и их применения в Северной Франции. Фюрер знал мою точку зрения по этому вопросу, но учитывать ее не желал. В «Ме-262» фюрер видел шанс повернуть военное счастье лицом к Германии.
Русские пробивались все дальше. В начале августа они взяли Брест-Литовск и Ковно, а в боях следующей недели окружили группу армий «Север» в Курляндии. Незадолго до этого они подошли к Варшаве, где вспыхнуло восстание, организованное польским вооруженным подпольем. Гиммлер приказал подавить и разгромить его всеми средствами. Сделать это удалось с большими потерями для поляков. Дальше на юг линия фронта была отодвинута русскими почти до венгерской границы.
Бои в Северной Франции тоже принесли дальнейшие успехи противнику. Прорыв американцев у Авранша открывал перед ними всю Бретань. Гитлер приказал немедленно предпринять контрнаступление с востока на запад, от основания полуострова Котантен до побережья Бискайского залива – приказ, который никак не соответствовал положению в данном районе. Наступление захлебнулось ввиду превосходства противника в воздухе, противопоставить которому нам было нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187