Уже сама по себе поездка через Ригу и Москву по железной дороге дала мне примечательные впечатления о простой жизни в этой стране, которая медленно, но очевидно оправлялась от последствий Первой мировой войны и последовавшей за ней войны Гражданской. Время, проведенное в Липецке, было поучительно и плодотворно не только с точки зрения обучения летному мастерству. Там я познакомился с будущим генералом фон Шенебеком, с которым мне впоследствии приходилось неоднократно соприкасаться по делам службы; наши товарищеские отношения продолжаются и по сей день. Учебные занятия, полностью заполнявшие нашу жизнь, начиналась в 5 часов утра. Хотя мы и носили штатскую одежду, военный характер этого учебного заведения не вызывал никаких сомнений. С русским населением у нас контактов почти не было, они лишь изредка поддерживались с русскими курсантами училища.
1 октября 1929 г. я приступил к своей службе в 12-м пехотном полку, в котором пробыл до весны 1933 г. Нормальная пехотная служба прерывалась лишь курсами для фенрихов{12} в пехотном училище в Дрездене (начальник – генерал-майор Лист, будущий фельдмаршал{13} ). Незабываемым для меня остался тогдашний капитан Эрвин Роммель{14}, обучавший нас пехотному делу.
В это время, вплоть до моего производства в лейтенанты (1 октября 1932 г.), я дважды проходил летные двухнедельные курсы в Рехлине, которыми руководил Вильгельм Биттрих, уже тогда одаренный офицер, а впоследствии командир 2-го танкового корпуса СС и генерал войск СС.
1 июля 1933 г. я официально расстался с сухопутными войсками и перешел во все еще замаскированную люфтваффе. Поначалу я провел две совершенно безрезультатные полетные недели в Италии. Итальянцы не проявили никакой склонности дать нам что-либо полезное. В Липецке я научился куда большему, чем там.
Первоначально меня использовали в качестве летчика-корректировщика целей для сухопутных войск в одной сравнительно небольшой эскадрилье, базировавшейся на аэродроме Штаакен около Берлина. В этом пока еще спокойном году я научился мало чему новому, однако насладился волнующей близостью столицы рейха. Утром, еще до начала служебного дня, я совершал прогулки верхом вместе с тогдашним капитаном из министерства рейхсвера Артуром Шмидтом, в имении которого познакомился со своими будущими тещей и тестем. Мы дружны еще с того времени.
Перевод на должность командира эскадрильи в 132-ю истребительную эскадру в Деберице осенью 1934 г. означал для меня в служебном отношении расставание со спокойной жизнью в Штаакене. Командовал этой эскадрой, будущей 2-й истребительной эскадрой «Рихтхофен»{15}, до марта 1934 г. майор кавалер фон Грайм{16}. Через полгода я получил должность адъютанта истребительной группы, командиром которой являлся будущий генерал фон Деринг. Известными питомцами Деберица стали Кессельринг{17} и Вефер{18}. С обоими генералами у меня возникли товарищеские отношения.
20 февраля 1936 г. подразделения 134-й истребительной эскадры (командир будущий генерал Динорт), в состав 7-й эскадрильи которой я входил, передислоцировались в Липпштадт, где мы получили приказ участвовать 7 марта 1936 г. в занятии германскими войсками дотоле ремилитаризованной Рейнской области. Моя эскадрилья стартовала там, покружилась над Кельном и, разумеется, над его знаменитым собором и приземлилась в районе Дюссельдорфа. Вскоре она была переименована в 5-ю эскадрилью 134-й истребительной эскадры «Хорст Вессель»{19} , из которой потом вышла 132-я истребительная эскадра «Шлагеттер»{20}. Когда я приступил к исполнению моих новых обязанностей начальника Управления личного состава люфтваффе, за моими плечами было нечто большее, чем девять лет службы в качестве «авиационного командира, прошедшего боевую подготовку в пехоте».
Николаус фон Белов
Детмольд, август 1980 г.
Глава I
Июнь 1937 г. – июль 1938 г.
«Время так называемых неожиданностей прошло», – заявил Гитлер в своей речи, произнесенной в рейхстаге 30 января 1937 г. Эта фраза переходила в Германии из уст в уста. Гитлеровские «неожиданности» предыдущих лет (например, 26 февраля 1935 г. – создание люфтваффе как самостоятельной третьей части вооруженных сил наряду с сухопутными войсками и военно-морским флотом; 16 марта 1935 г. – введение всеобщей воинской повинности; 8 марта 1936 г. – вступление германских войск в демилитаризованную Рейнскую область) вызвали у немецкого народа восторг и нашли у него большое одобрение. Все меры, направленные на то, чтобы сбросить оковы Версальского договора, пользовались популярностью. Провозглашение Гитлером намерения не предпринимать в 1937 г. ничего, что могло бы вновь повергнуть мир в состояние удивления и беспокойства, было воспринято с удовлетворением.
Мы, солдаты, тоже приветствовали провозглашенное успокоение и надеялись на известную стабилизацию существующего положения, которая была крайне необходима для боевой подготовки германских вооруженных сил. Со времени занятия нашими войсками Рейнланда я в чине капитана занимал должность командира эскадрильи истребителей, дислоцированной на аэродроме Дюссельдорф-Лохаузен. Строительство авиационной базы и обучение летчиков-истребителей требовали много времени и больших усилий. Отношения между вооруженными силами и партией стояли на втором плане. О возвещавшемся пропагандой равнозначном положении партии и вооруженных сил не могло быть и речи. Мой командир полковник фон Деринг считал так же. Но он верил в то, что в лице главнокомандующего – генерал-полковника Геринга авиация благодаря его положению и влиянию имеет своего заступника и это идет на пользу нам, солдатам. Отношения между партией и вооруженными силами, полагал Деринг, никогда не могут быть лишены напряженности. Здесь преимущественно консервативные идеи солдат сталкиваются с «революционными идеями»{21} национал-социализма. Процесс приспособления потребует много времени.
Весной 1937 г. у меня появились основания предполагать, что будут предприняты персональные перестановки, которые намечал командир истребительной группы «Кондор» в Испании. Предстоявшая мне командировка в эту страну с целью моего генштабистского обучения настраивала на недоверчивый лад. Но Деринг успокоил меня. Ни о каких кадровых заменах ему ничего не известно. И даже моей свадьбе, которая должна состояться вскоре, это никак не угрожает.
Такова была военная и моя личная ситуация, когда 15 июня в имении родителей моей будущей жены в Ниенхагене, вблизи Хальберштадта, я получил по телефону приказание завтра же прибыть в Берлин, чтобы в полдень явиться в министерство авиации к начальнику Управления личного состава. Мне были даны детальные указания, в каком именно мундире я должен предстать перед высоким начальством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
1 октября 1929 г. я приступил к своей службе в 12-м пехотном полку, в котором пробыл до весны 1933 г. Нормальная пехотная служба прерывалась лишь курсами для фенрихов{12} в пехотном училище в Дрездене (начальник – генерал-майор Лист, будущий фельдмаршал{13} ). Незабываемым для меня остался тогдашний капитан Эрвин Роммель{14}, обучавший нас пехотному делу.
В это время, вплоть до моего производства в лейтенанты (1 октября 1932 г.), я дважды проходил летные двухнедельные курсы в Рехлине, которыми руководил Вильгельм Биттрих, уже тогда одаренный офицер, а впоследствии командир 2-го танкового корпуса СС и генерал войск СС.
1 июля 1933 г. я официально расстался с сухопутными войсками и перешел во все еще замаскированную люфтваффе. Поначалу я провел две совершенно безрезультатные полетные недели в Италии. Итальянцы не проявили никакой склонности дать нам что-либо полезное. В Липецке я научился куда большему, чем там.
Первоначально меня использовали в качестве летчика-корректировщика целей для сухопутных войск в одной сравнительно небольшой эскадрилье, базировавшейся на аэродроме Штаакен около Берлина. В этом пока еще спокойном году я научился мало чему новому, однако насладился волнующей близостью столицы рейха. Утром, еще до начала служебного дня, я совершал прогулки верхом вместе с тогдашним капитаном из министерства рейхсвера Артуром Шмидтом, в имении которого познакомился со своими будущими тещей и тестем. Мы дружны еще с того времени.
Перевод на должность командира эскадрильи в 132-ю истребительную эскадру в Деберице осенью 1934 г. означал для меня в служебном отношении расставание со спокойной жизнью в Штаакене. Командовал этой эскадрой, будущей 2-й истребительной эскадрой «Рихтхофен»{15}, до марта 1934 г. майор кавалер фон Грайм{16}. Через полгода я получил должность адъютанта истребительной группы, командиром которой являлся будущий генерал фон Деринг. Известными питомцами Деберица стали Кессельринг{17} и Вефер{18}. С обоими генералами у меня возникли товарищеские отношения.
20 февраля 1936 г. подразделения 134-й истребительной эскадры (командир будущий генерал Динорт), в состав 7-й эскадрильи которой я входил, передислоцировались в Липпштадт, где мы получили приказ участвовать 7 марта 1936 г. в занятии германскими войсками дотоле ремилитаризованной Рейнской области. Моя эскадрилья стартовала там, покружилась над Кельном и, разумеется, над его знаменитым собором и приземлилась в районе Дюссельдорфа. Вскоре она была переименована в 5-ю эскадрилью 134-й истребительной эскадры «Хорст Вессель»{19} , из которой потом вышла 132-я истребительная эскадра «Шлагеттер»{20}. Когда я приступил к исполнению моих новых обязанностей начальника Управления личного состава люфтваффе, за моими плечами было нечто большее, чем девять лет службы в качестве «авиационного командира, прошедшего боевую подготовку в пехоте».
Николаус фон Белов
Детмольд, август 1980 г.
Глава I
Июнь 1937 г. – июль 1938 г.
«Время так называемых неожиданностей прошло», – заявил Гитлер в своей речи, произнесенной в рейхстаге 30 января 1937 г. Эта фраза переходила в Германии из уст в уста. Гитлеровские «неожиданности» предыдущих лет (например, 26 февраля 1935 г. – создание люфтваффе как самостоятельной третьей части вооруженных сил наряду с сухопутными войсками и военно-морским флотом; 16 марта 1935 г. – введение всеобщей воинской повинности; 8 марта 1936 г. – вступление германских войск в демилитаризованную Рейнскую область) вызвали у немецкого народа восторг и нашли у него большое одобрение. Все меры, направленные на то, чтобы сбросить оковы Версальского договора, пользовались популярностью. Провозглашение Гитлером намерения не предпринимать в 1937 г. ничего, что могло бы вновь повергнуть мир в состояние удивления и беспокойства, было воспринято с удовлетворением.
Мы, солдаты, тоже приветствовали провозглашенное успокоение и надеялись на известную стабилизацию существующего положения, которая была крайне необходима для боевой подготовки германских вооруженных сил. Со времени занятия нашими войсками Рейнланда я в чине капитана занимал должность командира эскадрильи истребителей, дислоцированной на аэродроме Дюссельдорф-Лохаузен. Строительство авиационной базы и обучение летчиков-истребителей требовали много времени и больших усилий. Отношения между вооруженными силами и партией стояли на втором плане. О возвещавшемся пропагандой равнозначном положении партии и вооруженных сил не могло быть и речи. Мой командир полковник фон Деринг считал так же. Но он верил в то, что в лице главнокомандующего – генерал-полковника Геринга авиация благодаря его положению и влиянию имеет своего заступника и это идет на пользу нам, солдатам. Отношения между партией и вооруженными силами, полагал Деринг, никогда не могут быть лишены напряженности. Здесь преимущественно консервативные идеи солдат сталкиваются с «революционными идеями»{21} национал-социализма. Процесс приспособления потребует много времени.
Весной 1937 г. у меня появились основания предполагать, что будут предприняты персональные перестановки, которые намечал командир истребительной группы «Кондор» в Испании. Предстоявшая мне командировка в эту страну с целью моего генштабистского обучения настраивала на недоверчивый лад. Но Деринг успокоил меня. Ни о каких кадровых заменах ему ничего не известно. И даже моей свадьбе, которая должна состояться вскоре, это никак не угрожает.
Такова была военная и моя личная ситуация, когда 15 июня в имении родителей моей будущей жены в Ниенхагене, вблизи Хальберштадта, я получил по телефону приказание завтра же прибыть в Берлин, чтобы в полдень явиться в министерство авиации к начальнику Управления личного состава. Мне были даны детальные указания, в каком именно мундире я должен предстать перед высоким начальством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187