Повсюду, где бы он ни появлялся, немецкие солдаты тоже встречали его с ликованием и приветствовали, но не обычным отданием чести по-военному – приложенной к головному убору рукой, а по-нацистски – рукой, вытянутой вверх. Это побудило Гитлера, Кейтеля и Шмундта 3 мая 1938 г. распоряжением по вооруженным силам ввести порядок, по которому солдаты тоже были обязаны приветствовать фюрера «германским приветствием». Впрочем, долгое время, вплоть до 20 июля 1944 г., все же сохранялось традиционное отдание чести по-военному.
Встреча Гитлера в Мюнхене, а во второй половине дня в Берлине была потрясающей. Ожидавший прибытия фюрера на аэродроме Темпельхоф Геринг обрушил на него целый водопад приветственных фраз. По прибытии в Имперскую канцелярию фюреру снова и снова приходилось выходить к берлинцам на балкон. Опьянение триумфом все еще не ослабло, когда через два дня, вечером 18 марта, Гитлер отправился в рейхстаг держать речь. В ней он обрисовал события, приведшие к вступлению вермахта в Австрию, и изложил причины, побудившие его столь быстро осуществить аншлюс. Он вновь в резких выражениях охарактеризовал позицию Великобритании, причем больше ссылаясь на сообщения английской прессы, чем на официальные заявления.
Основная масса народа, включая все его сословия, видела в аншлюсе логический ход истории. Она не могла забыть несправедливость Версальского мирного договора 1919 г., в котором воссоединение Австрии с рейхом запрещалось Антантой. Слова, что присоединение Австрии к Германии является их «семейным делом», я находил весьма меткими. Казалось, заграница со временем тоже поймет это именно так.
В австрийском законе от 13 марта 1938 г. «О воссоединении Австрии с Германским рейхом» указывалось: все австрийцы – мужчины и женщины старше 20 лет – 10 апреля 1938 г. должны тайным голосованием по вопросу об аншлюсе решить судьбу своей страны. В речи 18 марта Гитлер объявил о роспуске германского рейхстага и назначил выборы нового, тоже на 10 апреля. В ходе совместного голосования немецкий и австрийский народы должны были подтвердить правильность политики фюрера и избрать первый великогерманский рейхстаг.
Предвыборная поездка
Как и в канун каждых выборов, Гитлер и на сей раз отправился в длительную предвыборную поездку. За период с 25 марта по 9 апреля он произнес 14 речей. Сопровождал его в этой поездке по «старому рейху» и «Остмарку» я. Речи его предназначались не только избирателям, ибо фюрер не сомневался в том, что подавляющее большинство обоих народов даст ему свое согласие на воссоединение Германии и Австрии. Слова его в первую очередь адресовались загранице. Красной нитью через все речи Гитлера проходили обвинение держав-победительниц 1918 г. и осуждение заключенного в парижском пригороде Сен-Жермен договора с Австрией, а также протест против Версальского договора с Германией. Провозглашенное президентом США Вудро Вильсоном «самоопределение народов», тоже способствовавшее тому, что германская армия сложила оружие, так и осталось неосуществленным для немецкого народа. Фюрер говорил о «насилии над правом» со стороны государств, победивших в Первой мировой войне, и об отказе ими немецкому народу в праве на самоопределение. Речи свои он обычно произносил без заранее составленного текста, пользуясь лишь немногими записками. Такие речи звучали темпераментнее и захватывали аудиторию сильнее, чем те, которые он зачитывал. Повсюду его встречали с ликованием и воодушевлением.
В этой поездке мне довелось наблюдать Гитлера и во время его публичных выступлений, и при его беседах с различными руководящими лицами государства и партии, а также в замкнутой обстановке спецпоезда в кругу хорошо знакомых ему людей. Он не произносил ни одного лишнего слова и говорил только то, что требовалось. Я все больше понимал, почему фюрер приобрел столько приверженцев и снискал себе такую любовь. Это объяснялось не только его успехами в экономической и социально-политической областях, а также в сфере внешней политики. Нет, это было в гораздо большей степени именно доверие к фюреру Адольфу Гитлеру, производившему на людей привлекательное и человечное впечатление, это была его способность понимать заботы и нужды народа. Однако образ Гитлера 1938 г., естественно, в результате последующих событий совершенно изменился, приобретя мрачные черты. Не умолчу, что той весной я вместе с другими целиком восхищался им.
Но два наблюдения все же заставили меня призадуматься. Во время этой предвыборной поездки мне бросилось в глаза, что стоило Гитлеру выйти на трибуну, как он начинал думать лишь о пропагандистском воздействии своего выступления и своих слов на публику. В его же высказываниях и репликах в совсем узком кругу я слышал нечто другое. С момента вступления вермахта 12 марта в Австрию фюрер вот уже почти четыре недели находился под впечатлением окружавшего его всеобщего ликования. Это вызвало у него такое чувство, что своей политикой он выполняет наказ всех немцев и потому обязан не ослаблять усилий, направленных на благо народа и рейха. Дальнейшим следствием явилось убеждение Гитлера: кроме него самого, нет в Германии ни сейчас, ни в ближайшем будущем никого, кто может решить поставленную перед немецким народом задачу. Это породило в нем сознание своей мессианской роли, в результате чего он стал терять реальную почву под ногами.
После своей последней речи в Вене Гитлер в ночь с 9 на 10 апреля выехал в Берлин, чтобы там ожидать результатов голосования. В том, что «за» выскажутся свыше 90%, никто не сомневался. Сомневаться можно было только насчет того, не окажется ли этот итог (как уже случалось на проходивших ранее нацистских выборах) результатом всяческих манипуляций: ведь каждый гауляйтер стремился дать по своей гау самые высокие цифры! Сам же я никаких сомнений не испытывал. Манипуляции с голосами оказались незначительными. Окончательный итог 10 апреля гласил: «за» – 99,08% в «старом рейхе» и 99,75% – в Австрии. По моему мнению, это отвечало тогдашнему отношению народа к правлению Гитлера. Я и сегодня придерживаюсь той точки зрения, что после аншлюса Австрии «против» было в Германии не больше полумиллиона имевших право голоса. Слова фюрера в его речи в рейхстаге 18 марта действовали успокаивающе. «Дайте мне четыре года, – примерно так заявил он, – и я сделаю внешне завершенный аншлюс завершенным и внутренне!». После бурных первых месяцев 1938 г. это звучало весьма понятно. Прежде всего покой нужен был нам, солдатам, для дальнейшего построения вермахта. Мирное вступление в Австрию позволило осознать недостатки организационного и технического рода.
Пасху 1938 г. я провел в качестве дежурного адъютанта в «Бергхофе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187