Нас ничего не связывало, кроме старой дружбы, и мы достаточно часто виделись. У него возникла идея выпуска собственной газеты под маркой «Аквариум», и он призывал всех писать статьи. Меня не очень интересовала эта тема, но редколлегия пару раз собиралась у меня дома. В последствии Джордж взял инициативу в свои руки, и они с Файнштейном выпустили первый и единственный номер газеты «Арокс и Штёр», и эта идея сама собой заглохла. Как-то Боб заехал с предложением выпуска фотоальбома и предложил мне заняться поиском пропавших фотографов и редких фотографий группы. Судя по всему, тогда у нас было общее прошлое, и мы примерно одинаково к нему относились. То есть оно прошло, но о нём иногда приятно вспоминать и иногда его можно вытаскивать. Тогда же у него возникла идея создания фан-клуба, и он предложил нашему старому дружку Вовке Дьяконову, возглавить его. Тот очень серьезно к этому отнесся и зарегистрировал организацию под идиотским названием «Общество любителей „Аквариума“». Объявление о его создании дали в той же газете, и его сразу завалили письмами. Он перепугался и сразу бросил это занятие. Прошло несколько лет, у него осталась зарегистрированная организация с уставом и печатью, и он до сих пор мечтает её кому-нибудь продать.
Летом Боб вместе со всей семьёй собирался в Лондон, и пригласил меня приехать к нему в гости. Я ничего не имел против, Лондон меня манил, как любого человека, выросшего на «Beatles», да и вообще. Но в апреле я снова устроился на теннисный корт. Валера Сорокин тоже метнулся в заморские странствия, и себе в компаньоны я пригласил Сережу Сараджева, с которым познакомился на этом же корте за год до этого. Мы распределили обязанности, кто что будет делать, но поскольку он тоже играет в теннис, мы с ним чаще виделись. Также туда стал приезжать Миша Мончадский, и мы фантазировали на тему клуба. Каждый день приходил Родион, который жил неподалеку и приходил просто посидеть и поговорить, он не пил даже чай, только дистиллированную воду. Я был чрезвычайно рад тому, что своих многочисленных гостей я теперь мог приглашать на Каменный остров. При этом я мог их дифференцировать на тех, кого я действительно хотел видеть и тех, кто напрашивался в гости. У меня теперь был предлог, я мог говорить, что я на работе, а если я кого и приглашал из вежливости, то знал, что они откажутся и туда не поедут. Уж больно дико казалось пойти в гости в спортивный клуб. Вообще спорт почему-то отпугивает многих людей. Когда я кому-то говорил, что работаю на теннисных кортах, они никак не могли взять в толк, что я имею в виду. Меня же это очень забавляло. Так я доработал до середины июля и укатил в Лондон. Свои функции я сложил на Мишу Мончадского, к этому времени они спелись с Серегой и отлично поладили.
Боб встречал меня в Аэропорту «Heathrow», и по дороге я узнал, что прямо в этот день на «Уэмбли» играют «Rolling Stones». Я не мог поверить в такое везение. Конечно же они часто играют в Лондоне, но не так, чтобы уж каждый месяц. У них как раз был тур «Steel Wheels». Я попросил у Боба денег на билет и помчал на «Уэмбли». По дороге меня смутило то, что я еду в метро на концерт «Rolling Stones», но в поезде никого нет. Так я в недоумении проехал через весь город. Когда же на станции «Уэмбли-парк» я вышел наверх, то наткнулся на огромное объявление о том, что концерт отменяется в связи с болезнью Кита Ричардса. Я был ужасно раздосадован. Его перенесли на конец тура, месяца через два, а я не был уверен, что останусь в Лондоне так надолго, хотя в итоге прожил почти три месяца. Мы жили на Альбион-стрит прямо напротив Гайд-парка, там, где он граничит с Кенсингтонским, куда я каждый день ходил гулять с Василисой и Марком. Я отдыхал, Боб давал мне деньги на карманные расходы и я болтался по городу. Вечерами мы брали какие-нибудь фильмы в прокате и прекрасно проводили время. Я просто жил в их семье, но при этом не было самого главного элемента – соучастия. Я был в состоянии легкого недоумения, зачем он меня пригласил? Боб предложил мне взять с собой виолончель и думал, что может быть, если у него будет настроение, то мы что-нибудь поиграем вместе, но этого настроения у него не возникло. Он сочинял песни для второго альбома, живя в Лондоне, но при этом совершенно не питаясь его музыкальной жизнью. Он был звезда, сразу воссиявшая на том небосклоне, но только там пока этого никто не заметил, и жизнь продолжалась где-то рядом. Можно было выходить в свет, общаться с Дэйвом Стюартом и его женой, но при этом совершенно не вписываться в контекст музыкальной тусовки, без чего ничего невозможно. Точнее возможно, но только в этом нет никакого смысла. Ведь и здесь, и там все происходит только на уровне тусовки, и, если ты в неё не попадаешь, то уж лучше быть здесь.
Я жил в спальном мешке на подогреваемом полу в проходной комнате. Ранним утром со второго этажа ко мне сбегали Марк и Василиса и начинали колбаситься, смотреть мультики, и мне приходилось вставать и начинать хозяйничать, от чего я через некоторое время немного устал. Дэйв Стюарт любезно предложил мне пожить на его лодке, которая стоит на Канале, и я охотно согласился. Я не знаю, как точно называется это плавучее средство, типичная лондонская посудина, похожая на длинную квартиру на воде. Весь день мы по-прежнему проводили вместе, и я ездил туда только ночевать, что оказалось не так романтично. Я приезжал туда на велосипеде, сдвигал кожух с раскаленной за день посудины и открывал все окна. Там вероятно было что-то не в порядке с двигателем, и стоял такой запах солярки, что у меня было полное ощущение, что я живу на бензоколонке или в гараже. Только под утро, когда посудина остывала я, наконец, засыпал. Очень приятно было просыпаться, тихо покачиваясь на волнах от проходящих катеров. Так я безмятежно прожил целый месяц.
Незадолго до этого я поехал на концерт Дэвида Боуи в «Milton Keyns Bowl». Это огромная чаша, тысяч на пятьдесят человек, километрах в ста от Лондона. Билет на концерт продавали прямо с билетом на автобус, и я сдуру купил на самый ранний. Приехал я часов за шесть до начала концерта и занял удачную позицию прямо посередине между пультом и сценой. Было тридцать градусов жары. Слава Богу я взял с собой что-то почитать и какое-то время просто лежал и загорал, как на пляже. Постепенно пространство начало уплотняться, и через некоторое время уже можно было только сидеть. Часа через три начали играть разогревающие группы «Jean Loves Jezabel», «The Man They Couldn't Hang» и «Four Way Street», каждая из них играла по часу. Это было любопытно, но я пришёл за другим. Все уже стояли, и мне хотелось в туалет, но я знал, что, если я выйду, то уже никогда не доберусь до такого удобного места. Пришлось терпеть. После того, как отыграла последняя группа, прошел ещё час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103