У неё был такой же диагноз, как и у нашего отца, и у брата Андрея. Я решил не говорить об этом матери. Хотя перед отъездом в Израиль они и восстановили дипломатические отношения, но душевного тепла не возникло. И для неё эта смерть не имела никакого значения. Она всегда была склонна давать неадекватную оценку, даже в самой обычной ситуации. Так пребывание Людмилы в нашем доме, после которого прошло лет пятнадцать, иногда всплывало при каждом удобном и неудобном случае. С Алексеем же я и вовсе никогда ни о чём не говорил. Мне было жаль, не успел я обрести сестру, как уже её потерял.
Наш клуб по-прежнему был достопримечательностью, и когда в город кто-нибудь приезжал, то его непременно приводили к нам в клуб. Так как-то мне позвонил Аркаша Волк из Москвы, который в то время был директором «Двух Самолетов» и сказал, что на следующий день в Петербург должен приехать Дэвид Бёрн (Бирн), которому он порекомендовал посетить наш клуб. Дэвид позвонил мне по приезде, и мы договорились встретиться прямо в клубе. Был очень удачный вечер. «Химера» собиралась играть unplugged и должна была выступать московская группа «Наив». Я никому не сказал об ожидаемом визите, чтобы музыканты не выпендривались. Дэвид пришёл вместе с известной американской тусовщицей и фотографом Хайди Холлинджер, которая уже давно жила в Москве. Уже играла «Химера», и я провел их за пульт на гостевое место. Дэвида почти никто не заметил, но в перерыве его все же кто-то опознал, и по клубу пробежал слух. Когда этот слух дошел до музыкантов «Наива», которые уже были на сцене, он претерпел некоторые изменения и солист группы сказал, что они рады приветствовать находящегося в зале Дэвида Гилмора. После концерта мы пригласили наших гостей на традиционное чаепитие и нарядили их в наши национальные кителя. Они были чрезвычайно признательны и долго крутились перед зеркалом, примеряя подходящие по размеру экземпляры, благо их у нас было много. На следующий день мы с Сологубом встретили их и пошли на Пушкинскую, 10 знакомить с местными достопримечательностями. Мы шли по улице Марата и встретили Рыбу, который вышел за пивом. Он долго смотрел на Дэвида и ничего не понял, думая, что это галлюцинация – они как раз с дружками пили и смотрели «Stop Making Sense». Вечером мы пошли в «Десятку». Недели через две он снова приехал в город на собственную фотовыставку в галерее «Борей». А на следующий день после выставки мы в клубе устроили закрытую вечеринку по случаю его приезда. Это совпало с Масленицей, и девушки целый день пекли блины и томили их в огромных кастрюлях, чтобы сохранить теплыми до вечера. Я очень расстрогался, когда Дэвид с Холли появились в наших кителях, и Дэвид сказал, что все это время они их не снимали. Гостей пришло человек сто, и все объелись блинами до такой степени, что даже осталось. Играли «Револьвер», «Markscheider Kunst» и «Wine», но Дэвид не обратил внимания на музыкантов.
Мы уже давно упражнялись в гостеприимстве и устраивали грандиозные массовые празднества. Справляли все дни рождения и Новый год, готовили массу разнообразной еды, и всегда это было очень весело. Наш друг, американец Джон Фред Байлин, который часто приезжал в город, каждый раз готовил рататую или какое-другое блюдо американских индейцев, рецепт которых он специально выискивал в Америке. Осенью мы ездили в лес, привозили несколько корзин с грибами и ели весь уикенд. Всегда прибивались страждущие. В клубе уже давно жили какие-то люди, которые откуда-то приехали, да и остались. Это было нормально, но некоторые паразитировали, просто пристраивались на халяву, ничего не делая. Меня это возмущало, и я настаивал на том, чтобы они хотя бы мыли посуду за собой. Но приезжая в четверг перед концертом после недельного перерыва, мы всегда обнаруживали гору грязной посуды. С этим ничего нельзя было поделать, свинство есть свинство и проще было самому вымыть, нежели искать того, кто не вымыл. Иногда кто-то подворовывал. Воровали ящики с пустыми бутылками и сдавали их. Дело в том, что пиво можно было купить только в обмен на пустую посуду с ящиками, и мы их копили. Это было противно, но не так страшно. В этой стране принято воровать казенное, хотя в этом случае казенное зачастую было куплено на мои деньги. Но когда кто-то проходился по карманам, и исчезали личные вещи, мне стало противно, и мы отказались от коллективного питания. Мне не хотелось готовить еду и садиться с ворами за один стол. Постепенно эта шелуха отлетела, и через некоторое время мы возобновили приготовление пищи, правда стали более замкнутыми.
Также у нас развивались внешние связи. Возникали какие-то партнерские проекты, и меня постоянно приглашали на какие-нибудь конференции и симпозиумы. Один раз Сережа Курёхин предложил поехать с ним на фестиваль «Berlin Independence Days» для участия в конференции по вопросам независимой музыки, на конференцию также поехали Алик Кан и Андрей Бурлака. Кроме того вместе с Сашей Ляпиным и Мишей Костюшкиным мы должны были составить «Heavy Metal Klezmer Orchestra». Также с нами ехал дуэт «Зикр», который Курёхин предполагал задействовать в выступлении. Я имел слабое представление о том, что такое клецмер. Курёхин на пальцах рассказал нам что это такое, и поскольку нам предстояла длинная дорога на поезде, он предполагал отрепетировать всю программу. Но по дороге случился казус, Миша Костюшкин, который не пил несколько лет, неожиданно размочил и наше нескончаемое путешествие превратилось в ад. Начал он с того, что сорвал стоп-кран. Приходил бригадир поезда и его пытались ссадить с поезда и нам с трудом удалось все уладить. Он скандалил со всеми пограничниками и таможенниками. Один немецкий таможенник на нас обиделся и заставил Курёхина заплатить пошлину за провоз товарной партии CD – у него с собой была корбка с собственным альбомом «Воробьиная оратория». Но на этом история не кончилась, самое интересное нас ждало впереди. По приезде в Берлин Миша просто убежал и заблудился. Мы несколько дней не могли его поймать. Мы с Курёхиным жили у нашего приятеля Бернарда Друбы, а Ляпин с Костюшкиным у каких-то местных музыкантов. Днем мы участвовали в конференции, где в один день были докладчиками. В конференции участвовало много музыкантов и людей, сопряженных с музыкальным бизнесом, среди которых был Малькольм Макларен. Фестиваль же проходил одновременно в нескольких клубах, и по вечерам участники фестиваля могли ходить на все концерты. Но всюду поспеть невозможно, и мы только сходили на концерты «Скриминг» Джэя Хоукинса и Лютера Элисона. Через несколько дней Костюшкин всё-таки материализовался в галерее Натана Федоровского, и его на короткое время удалось привести в чувство. Он даже принял участие в единственной репетиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103