Почти все мои старые знакомые и друзья разок-другой зашли в это место. Но ходить туда они не стали. Меня же все сочли за чудака, который на старости лет сбрендил. Мне очень нравилось, что я смог совершенно уничтожить образ, который сложился за годы моего участия в прославленном коллективе. И в свою очередь мне было чрезвычайно любопытно узнать, что все те люди, с которыми я соприкоснулся, конечно же слышали про «Аквариум», но никто его не слушал. Я и сам никогда не слушал записи «Аквариума», у меня дома не было ни одной кассеты, кроме альбома «Red Wave» и «Radio Silence» на виниле и несколько компакт дисков, изданных уже в последнее время. Это была та часть моей биографии, которую я воспринимал как курьез. Я более никак не мог сопоставить себя с персонажем того анекдота, что многие считали легендой.
К лету следующего девяносто второго года у нас уже сформировалась прочная команда. Непонятно как возник Виктор Волков. Он приехал из Азова, сыграл у нас в клубе со своей группой «Тамплиер» и почему-то остался в Петербурге. У него был ярко выраженный синдром Джими Хендрикса. Им страдает половина гитаристов из провинции, которые на самом деле не дотягивали до Ричи Блэкмора (я ничего не хочу сказать о Ричи Блэкморе, естественно он прекрасный музыкант, но он повлиял на огромное число музыкантов в России, которые остановились в своем развитии на «Smoke On The Water»). Естественно у него были сильные амбиции, и он приехал утверждаться и покорять. Он попал явно не туда, но каким-то образом застрял в нашем клубе и стал к нам приходить и донимать разговорами. Я не знал, чем мог ему помочь, и поскольку к этому времени Паша Косенок уехал в Донецк, я предложил Вите торговать пивом. И занявшись этим, он настолько прочно занял своё место, что через некоторое время стал просто незаменим, и сейчас я даже не представляю, как бы мы выжили все эти годы без него. Он стал сторожем и комендантом, который следит за порядком и которому можно поручить абсолютно всё. Он захватил самую удобную комнату и через какое-то время привез из Азова необычайно одаренного сына Жору, который удивлял всех своей игрой на скрипке. Педагоги в нём души не чаяли, но никто и представить себе не мог, в каких условиях жил этот гениальный ребёнок. Они так и прожили там до последнего дня существования клуба.
Летом, как обычно, я устроился на теннисный корт. Денег там уже не платили, да это и не имело никакого значения. Прямо за оградой нашей усадьбы располагались теннисные корты «Ленфильма». На них работали молодые энергичные ребята Костя Алтынбаев и Саша Караваев. У них была чисто спортивная тусовка. Но теннисный бум стал стихать, и постепенно теннис стал превращаться в аристократический отдых. Все больше и больше строилось на понтах – дорогие ракетки и прочие «адидасы». После игры богатые люди парились в бане, и Костя с Сашей постепенно превращались в лакеев. Они пахали с утра до вечера, благоустраивая свою территорию, и облизывались, глядя на нашу усадьбу. Было понятно, что рано или поздно её кто-нибудь хапнет. И вероятно вопрос был только в размере взятки. Но всё-таки это им было явно не по плечу, и они расширялись в другую сторону. Так они построили ещё три корта. Чтобы ухаживать за поверхностью, мне было интересно понять, как устроен весь «пирог» корта, и я внимательно следил за тем, как они строят дренаж и кладут несколько слоев покрытия. Это очень кропотливая работа. Наш корт был построен явно халтурно и довести его до того состояния, в котором они содержали свои, было практически невозможно. Однако, я достаточно много времени уделял своей работе и, насколько это было возможно, содержал корт в приличном состоянии. Они меня склоняли к тому, что я могу перейти к ним на работу и получать приличные деньги. Но меня не интересовала эта работа как таковая. И коль скоро стремление к буржуазности вызывает у меня аллергию, меня больше занимало то, как складывается ситуация на нашей территории. Она была абсолютно иррациональной и, тем самым, все больше и больше меня захватывала. Я увидел некоторую закономерность в том, что происходит на корте и в клубе. Наверное, можно было вывести формулу закона, который я наблюдал в действии. Но я знал, что как только я выведу эту формулу, то все исчезнет, поэтому я занял позицию наблюдателя и ждал развития событий. Понятно было, что долго так продолжаться не может, но в этом безвремении была вся сила. И на Каменном, и на Васильевском острове мы защемились в расщелину, когда ещё не рухнула старая система, а новая ещё не настолько сильна, чтобы все поглотить. Как выяснилось, это было самое благодарное время, которое не так часто встречается в ходе истории, и нам всем очень повезло, что мы стали свидетелями этих перемен и жили в это пограничное время. Как показывает практика, как только система становится жесткой, она уничтожает все живое. И нет никакой разницы между умершим социализмом и строящимся капитализмом и то, и другое уродливо. Примерно такая же картина складывалась с рок-н-роллом середины шестидесятых. Человечество ещё не имело подобного опыта. Почти все было откровением. Но когда система припособилась и появился шоу-бизнес, он все поглотил и обезличил.
С «Ленфильмом» нас разделяла металлическая сетка корта. И хоть это и была граница, она была абсолютно прозрачная. С обеих сторон было видно, что происходит с другой стороны. И я предполагаю, что если я мог наблюдать за тем, как живут соседи, то и они не могли не обращать внимания на то, как живем мы. Каждое утро я приезжал туда на велосипеде, убирал корт, а днем слетались все остальные. Первой приезжала Маша, и на корте, и в клубе она возложила на себя обязанности хозяйки. Она следовала за мной по пятам и делала абсолютно все то, что делал я. Это было многовато, но до тех пор, пока это не стало касаться моей личной жизни, я не был против её компании. Если площадка была свободна, мы немного играли в расслабленный теннис. Элементарным вещам моих друзей мог научить я сам, но когда все понемногу почувствовали вкус к игре, я договорился со Светкой Рюминой, и она дала им несколько квалифицированных уроков. Как правило мы разыгрывали «пары», что всегда весело. Естественно, с приходом каждого нового гостя ставился чайник, и мы накрывали на стол, которым служил огромный пень. Этот пень мы с Микшером и Пашей Литвиновым катили целый день и врыли его в землю, так что за ним легко усаживалось человек десять. На двух грядках мы посадили зелень и цветы. И по возможности захватили максимум территории, соблюдая дистанцию с Дядей Мишей. Дядя Миша иногда протестовал, ведь до нашего появления он был полновластным хозяином. Он жил в отдельной избушке со своей пожилой женой, которая там же работала уборщицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103