Комендант сидел не шелохнувшись, по его лицу разливался слабый
багрянец. Он выглядел, да и ощущал себя, как охотник, попавший в свой
капкан. Было видно, что офицер слева от него из последних сил старастса
удержать непочтительный смешок.
- Если же вы не верите в Юстасов, - продолжал вдохновенно заливать
Лиминг, - то по законам логики вы не можете верить и в сговор между ними. С
другой стороны, если вы верите в возможность сговора, то придется вам
поверить и в Юстасов. Конечно, если вы в здравом уме и к тому же в штанах с
лампасами.
- Стража! - закричал комендант, злобно указывая пальцем на Лиминга -
Отвести его обратно в камеру!
Охранники с готовностью погнали пленника к дверям, но комендант
внезапно передумал.
- Стойте! - рявкнул он. Схватив спираль, он замахал ею перед Лимингом.
- А где вы взяли материал для этой штуки?
- Юстас принес. Кто же еще?
- Убирайтесь с глаз долой!
- Мерс, фаплап! - стали подгонять его охранники, подталкивая
прикладами. - Амаш! Амаш!
Остаток дня и все утро следующего он провалялся на скамье, обдумывая
случившееся, планируя дальнейшие шаги, а в минуты отдыха - восхищаясь
собственным превращением в отчаянного и беззастенчивого лгуна.
Снова и снова он сравнивал свой путь к освобождению, прокладываемый
одним лишь языком, с попытками ригелиан добыть свободу голыми руками. Кому
повезет больше? И, что еще важнее, кто, выбравшись на свободу, там и
останется? Ясно одно: его метод менее утомителен для оголодавшего,
обессилевшего тела, но зато куда более изнурителен для нервной системы. У
него есть еще одно преимущество - пока ему удалось отвлечь их от намерения
выжать из него военные тайны. Так ли это? Может быть, с их точки зрения,
его откровения по поводу двойной природы землян гораздо важнее всех
подробностей вооружения, которые могут оказаться ложью. Во всяком случае,
ему на какое-то время удалось избежать допроса, а ведь он мог оказаться
весьма жестоким и болезненным. Таким образом, оттянув расправу, он только
добавил блеска подлинному перлу мудрости, который гласит мысли пачкают
мозги.
Из любви к искусству он дождапся подходящего момента, и охранник,
заглянувший в глазок, застал его в разгар произнесения цветистой
благодарности в адрес Юстаса на некую таинственную, неназванную услугу. Как
и ожидалось, это заставило перепуганного Марсина задуматься, кто же именно
сплоховал и попался на Юстасову удочку. Наверняка скоро и начальник караула
задаст себе тот же вопрос. А в свое время и другие офицеры.
Около полуночи, так и не в силах уснуть, Лиминг пришел к выводу нет
смысла делать дело наполовину. Если дело стоящее, то и делать его нужно как
следует. Это относится и ко лжи, и к злодейству - как, впрочем, и ко всему
остальному. Мало довольствоваться многозначительной усмешкой, прознав, что
враг понес легкие потери.
Можно идти гораздо дальше. Никто на этом свете не застрахован от
капризов фортуны. И удачи, и неудачи случаются в любом уголке вселенной.
Так почему бы не приписать и то и другое Юстасу? И почему бы ему, Лимингу,
в связи с этим не присвоить право карать и миловать?
И это еще не все. Удача и неудача - события со знаком плюс. Можно,
минуя нулевую область, завладеть событиями со знаком минус. Благодаря
Юстасу он сумеет поставить себе в заслугу не только то, что произошло, -
будь то хорошее или плохое, - но и то, чего не произошло. Тогда ему
останется только заявлять права на случившееся, а в промежутках - стричь
купоны с несбыточного.
Лиминг не смог побороть искушения начать немедленно. Скатившись со
скамьи, он обработал кулаками и сапогами всю дверь сверху донизу. Охранник
только что сменился, потому что глаз, заглянувший в камеру, принадлежал
Колуму, тому самому типу, который не так давно пнул его под зад. Колум мог
дать Марсину сто очков вперед: ведь он умел считать на всех двенадцати
пальцах - если, конечно, предоставить ему достаточно времени для раздумий.
- Так это ты! - сказал Лиминг, демонстрируя огромное облегчение. - Как
я рад! Я постарался чтобы он отстал от тебя и хотя бы ненадолго оставил в
покое. Он чересчур горяч и слишком уж суров. Я вижу, что ты гораздо умнее
других охранников и, стало быть, способен измениться к лучшему. Я дал ему
понять, что ты слишком сообразителен, чтобы ходить в сержантах. Его нелегко
переубедить, но для тебя я постараюсь.
- Ну да? - изрек наполовину польщенный, наполовину испуганный Колум.
- Так вот, пока он оставил тебя в покое, - повторил Лиминг, зная, что
собеседник не сможет его опровергнуть - Он еще ничего тебе не сделал пока.
- Он усилил нажим. - Я постараюсь как можно крепче держать его в узде.
Только тупые грубияны заслуживают медленной смерти.
- Вы правы, - с готовностью поддакнул Колум. - Вот только...
- Теперь, - решительно перебил его Лиминг, - все зависит только от
тебя. Докажи, что я не ошибся, доверяя тебе, и ты убережешь себя от участи,
которая ждет тугодумов. Мозгами нужно пошевеливать, ведь так?
- Да, но...
- А тот, кому Бог мозгов не дал, в ход их пустить не может. Ты со мной
согласен?
- Так-то оно так, но...
- Все, что от тебя требуется, чтобы доказать свою сообразительность, -
это передать коменданту записку.
Колум так и вытаращил глаза от ужаса:
- Никак нельзя. В этот час его не положено беспокоить. Начальник
караула не позволит. Он...
- Тебя и не просят доставить коменданту записку сию же минуту. Вручишь
утром ему лично, когда он проснется.
- Это другое дело, - с явным облегчением сказал Колум. - Только я
должен вас предупредить: если записка ему не понравится, попадет вам, а не
мне.
- Меня он не тронет, иначе я его так трону... - заявил Лиминг, как
будто констатировал непререкаемую истину. - Давай, пиши.
Прислонив ружье к противоположной стене коридора, Колум откопал в
недрах кармана карандаш и бумагу. Глаза его выпучились от напряжения. Он
готовился к невероятно трудной задаче - нацарапать десяток-другой слов.
- Его Высокородию, Мерзейшему из Надзирателей.
- Что такое "мерзейший из надзирателей"? спросил Колум, борясь с
незнакомым написанием земных слов.
- Это такой титул, вроде "Вашего Высочества". Ведь он у вас и вправду
высокий, - Лиминг почесал нос, наблюдая, как охранник потеет над письмом.
Потом стал медленно диктовать, стараясь, чтобы каллиграфический талант
Колума поспевал за его темпом.
- Питание скудное, и качество его отвратительное. Я ослаб, потерял в
весе, все ребра торчат наружу. Моему Юстасу это не по нраву. Чем больше я
худею, тем больше он свирепеет. Стремительно приближается момент, когда я
вынужден буду снять с себя всякую ответственность за его поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44