Радиосвязь была узконаправленной, и латианская разведка
только и ждала случая перехватить и попытаться расшифровать любое сообщение
с передовой союзников. Однако вряд ли посты перехвата обратят внимание на
сигналы, посланные с дальней окраины гигантского сектора пространства,
контролируемого Сообществом.
Следующие двенадцать населенных планет он обнаружил точно так же, как
и первую: определяя направление межзвездных трасс, Лиминг следовал по ним
до конечных пунктов. Каждый раз он передавал информацию, и каждый раз
ответом ему было гробовое молчаниа
Внезапно он обнаружил, что тоскует по звуку человеческого голоса; он
летел уже достаточно долго для того, чтобы люди перестали внушать ему
отвращение. Много дней он был заточен в громыхающей консервной банке своего
корабля. Дни превращались в недели, недели - в месяцы, и мало-помалу его
стало одолевать одиночество. В самом деле, куда ни посмотри - звезды без
конца и края, планетам нет числа, и ни одной живой души вокруг! Теперь он
был бы счастлив услышать даже занудный голос Крутта, отчитывающий его за
действительные или мнимые провинности, а сладостные воспоминания о
перепалках с начальством приводили его в восторг.
Тяжелее всего давались дни, когда корабль летел по инерции с
выключенными двигателями: тишина, бесконечная, безбрежная, почти лишала его
рассудка. Он пытался нарушить безмолвие и начинал петь во весь голос или
спорить сам с собой вслух. Но это приносило мало радости; его вокальные
таланты были ниже всякой критики, а спор он не мог ни выиграть, ни
проиграть.
Ночами его мучили кошмары. Иногда ему снилось, что автопилот сломался
и корабль во весь опор мчится прямо на раскаленное солнце. Он пробуждался в
холодном ноту и перед тем, как вновь погрузиться в сон, быстро, но
тщательно проверял все приборы. Случалось, что его будил грохот
включавшихся двигателей; он вяло лежал в трясущейся койке и прислушивался к
их протяжному реву.
Несколько раз в сонных видениях он бежал кудато по громыхающим,
вибрирующим темным коридорам, ощущая за спиной стремительный топот ног, но
имелись ли у его преследователей ноги? Он с воплем просыпался - за секунду
до того, как его должны были схватить... схватить чем-то, похожим на руки,
но он знал, что эти ужасные конечности не были руками.
Возможно, тяготы и лишения дальнего полета переносились бы легче,
используй он бортовую аптечку, битком набитую удивительными лекарствами;
предназначенными для излечения любого мыслимого заболевания души и тела.
Только кто знает, помогут они или нет. Если нет, то все эти средства не
стоят выеденного яйца. А если да... тут возникала другая проблема. Лиминг
не без причины опасался, что снадобья военных медиков способны вызвать у
него эйфорию.
Однажды, перед тем, как лечь спать, он все же проглотил так называемую
"нормализующую" таблетку; судя по описанию, она гарантировала избавление от
кошмаров и счастливые, увлекательные сны. В результате он провел десять
безумных часов в гареме турецкого султана. Сны были до того увлекательными,
что проснулся он выжатым, как лимон, и больше никогда эти пилюли не
принимал.
Он выслеживал очередной торговый караван в надежде обнаружить
тринадцатую планету, когда тишину нарушил живой голос. Лиминг двигался
далеко позади и выше группы судов, экипажи которых, чувствуя себя в
глубоком тылу совершенно спокойно, видимо, не обращали никакого внимания на
радары и не догадывались о присутствии чужого корабля. Лениво покручивая
ручку настройки приемника, он случайно обнаружил частоту, на которой велись
переговоры между транспортами.
У неведомых существ были громкие, гортанные голоса, а речь их на слух
удивительно напоминала земную. Лиминг воспринимал эти таинственные звуки
как диалог, который трансформировался в его сознании в знакомые слова.
Первый голос:
- Майор Сморкун поставил пудинг в печь.
Второй голос:
- Когда Сморкун поставил пару свеч?
Первый голос:
- Вчера поставил пудинг, как всегда.
Второй голос:
- Клянусь, приятель, это ерунда.
Первый голос:
- И пусть его умнет зеленый кот. -
Второй голос:
- К чему майору жечь голодный скот?
Следующие - десять минут собеседнки вели язвительный спор о зеленых
котах и голодных скотах, не забывая упоминать несчастного Сморкуна, его
пудинг, гуси и свечи. Лиминг вспотел от напряжения, пытаясь проследить
аргументы и контраргументы обеих сторон. Наконец в голове у него что-то
щелкнуло и, настроив свой передатчик на нужную волну, он заорал:
- Кретины! Не пора ли вам разобраться с этими котами и скотами?
Наступила мертвая тишина, затем первый голос нерешительно проскрипел:
- Гнорф, пару свеч и пудинг в печь?
Ни в коем случае! - крикнул Лиминг, не давая бедному Гнорфу
возможности похвастать своими талантами по части запекания свечей в
пудинги. Последовала новая пауза, после которой Гнорф обиженно предложил,
не адресуясь ни к кому конкретно:
- Вмазать пудинг тебе в рот?
- Слопай свечку, идиот! - рявкнул Лиминг. Он веселился напропалую.
Первый собеседник прокомментировал:
- Слишком толстая.
- Могу себе представить, - согласился Лиминг.
Шпиц шприц? - внезапно вопросил Гнорф с интонацией, явно означавшей:
"Кто там?"
- Майор Сморкун, - отрекомендовался Лиминг. По каким-то таинственным
причинам, эта информация вызвала продолжительные дебаты. Собеседники
подробно обсудили прошлое бедняги Сморкуна, затем коснулись его будущих
перспектив, но постепенно разговор опять вернулся и зеленым котам и
голодным скотам.
В определенные моменты спор горячо разгорался вокруг таких насущных
проблем, как намерение Смориуна запечь в пудинге дюжину свеч. В конце
концов они достигли в этом вопросе взаимного согласия и перешли к анализу
способов бить баклуши. Первый утверждал, что это лучше делать днем, второй
настаивал на понедельнике.
- Боже мой, - выдохнул в микрофон Лиминг.
Должно быть, эти звуки напомнили спорящим что-то близкое, поскольку
они внезапно оборвали свой диспут и Гнорф опять поинтересовался:
- Шпиц шприц?
- Пошел-ка ты, лопух, - опять развеселился Лиминг.
- Кто опух? Я опух, энк? - судя по интонации, Гнорф был не на шутку
взволнован.
- Ага, - подтвердил Лиминг. - Энк!
Очевидно, это переполнило чашу терпения неведомых собеседников,
поскольку их голоса пропали, а с ними исчез даже треск и гул радиопомех.
Похоже, Лиминг, сам того не подозревая, умудрился ляпнуть нечто
исключительно непристойное.
Вскоре приемник снова ожил, и теперь уже другой гортанный голос
запросил на скверном, но беглом космоарго:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
только и ждала случая перехватить и попытаться расшифровать любое сообщение
с передовой союзников. Однако вряд ли посты перехвата обратят внимание на
сигналы, посланные с дальней окраины гигантского сектора пространства,
контролируемого Сообществом.
Следующие двенадцать населенных планет он обнаружил точно так же, как
и первую: определяя направление межзвездных трасс, Лиминг следовал по ним
до конечных пунктов. Каждый раз он передавал информацию, и каждый раз
ответом ему было гробовое молчаниа
Внезапно он обнаружил, что тоскует по звуку человеческого голоса; он
летел уже достаточно долго для того, чтобы люди перестали внушать ему
отвращение. Много дней он был заточен в громыхающей консервной банке своего
корабля. Дни превращались в недели, недели - в месяцы, и мало-помалу его
стало одолевать одиночество. В самом деле, куда ни посмотри - звезды без
конца и края, планетам нет числа, и ни одной живой души вокруг! Теперь он
был бы счастлив услышать даже занудный голос Крутта, отчитывающий его за
действительные или мнимые провинности, а сладостные воспоминания о
перепалках с начальством приводили его в восторг.
Тяжелее всего давались дни, когда корабль летел по инерции с
выключенными двигателями: тишина, бесконечная, безбрежная, почти лишала его
рассудка. Он пытался нарушить безмолвие и начинал петь во весь голос или
спорить сам с собой вслух. Но это приносило мало радости; его вокальные
таланты были ниже всякой критики, а спор он не мог ни выиграть, ни
проиграть.
Ночами его мучили кошмары. Иногда ему снилось, что автопилот сломался
и корабль во весь опор мчится прямо на раскаленное солнце. Он пробуждался в
холодном ноту и перед тем, как вновь погрузиться в сон, быстро, но
тщательно проверял все приборы. Случалось, что его будил грохот
включавшихся двигателей; он вяло лежал в трясущейся койке и прислушивался к
их протяжному реву.
Несколько раз в сонных видениях он бежал кудато по громыхающим,
вибрирующим темным коридорам, ощущая за спиной стремительный топот ног, но
имелись ли у его преследователей ноги? Он с воплем просыпался - за секунду
до того, как его должны были схватить... схватить чем-то, похожим на руки,
но он знал, что эти ужасные конечности не были руками.
Возможно, тяготы и лишения дальнего полета переносились бы легче,
используй он бортовую аптечку, битком набитую удивительными лекарствами;
предназначенными для излечения любого мыслимого заболевания души и тела.
Только кто знает, помогут они или нет. Если нет, то все эти средства не
стоят выеденного яйца. А если да... тут возникала другая проблема. Лиминг
не без причины опасался, что снадобья военных медиков способны вызвать у
него эйфорию.
Однажды, перед тем, как лечь спать, он все же проглотил так называемую
"нормализующую" таблетку; судя по описанию, она гарантировала избавление от
кошмаров и счастливые, увлекательные сны. В результате он провел десять
безумных часов в гареме турецкого султана. Сны были до того увлекательными,
что проснулся он выжатым, как лимон, и больше никогда эти пилюли не
принимал.
Он выслеживал очередной торговый караван в надежде обнаружить
тринадцатую планету, когда тишину нарушил живой голос. Лиминг двигался
далеко позади и выше группы судов, экипажи которых, чувствуя себя в
глубоком тылу совершенно спокойно, видимо, не обращали никакого внимания на
радары и не догадывались о присутствии чужого корабля. Лениво покручивая
ручку настройки приемника, он случайно обнаружил частоту, на которой велись
переговоры между транспортами.
У неведомых существ были громкие, гортанные голоса, а речь их на слух
удивительно напоминала земную. Лиминг воспринимал эти таинственные звуки
как диалог, который трансформировался в его сознании в знакомые слова.
Первый голос:
- Майор Сморкун поставил пудинг в печь.
Второй голос:
- Когда Сморкун поставил пару свеч?
Первый голос:
- Вчера поставил пудинг, как всегда.
Второй голос:
- Клянусь, приятель, это ерунда.
Первый голос:
- И пусть его умнет зеленый кот. -
Второй голос:
- К чему майору жечь голодный скот?
Следующие - десять минут собеседнки вели язвительный спор о зеленых
котах и голодных скотах, не забывая упоминать несчастного Сморкуна, его
пудинг, гуси и свечи. Лиминг вспотел от напряжения, пытаясь проследить
аргументы и контраргументы обеих сторон. Наконец в голове у него что-то
щелкнуло и, настроив свой передатчик на нужную волну, он заорал:
- Кретины! Не пора ли вам разобраться с этими котами и скотами?
Наступила мертвая тишина, затем первый голос нерешительно проскрипел:
- Гнорф, пару свеч и пудинг в печь?
Ни в коем случае! - крикнул Лиминг, не давая бедному Гнорфу
возможности похвастать своими талантами по части запекания свечей в
пудинги. Последовала новая пауза, после которой Гнорф обиженно предложил,
не адресуясь ни к кому конкретно:
- Вмазать пудинг тебе в рот?
- Слопай свечку, идиот! - рявкнул Лиминг. Он веселился напропалую.
Первый собеседник прокомментировал:
- Слишком толстая.
- Могу себе представить, - согласился Лиминг.
Шпиц шприц? - внезапно вопросил Гнорф с интонацией, явно означавшей:
"Кто там?"
- Майор Сморкун, - отрекомендовался Лиминг. По каким-то таинственным
причинам, эта информация вызвала продолжительные дебаты. Собеседники
подробно обсудили прошлое бедняги Сморкуна, затем коснулись его будущих
перспектив, но постепенно разговор опять вернулся и зеленым котам и
голодным скотам.
В определенные моменты спор горячо разгорался вокруг таких насущных
проблем, как намерение Смориуна запечь в пудинге дюжину свеч. В конце
концов они достигли в этом вопросе взаимного согласия и перешли к анализу
способов бить баклуши. Первый утверждал, что это лучше делать днем, второй
настаивал на понедельнике.
- Боже мой, - выдохнул в микрофон Лиминг.
Должно быть, эти звуки напомнили спорящим что-то близкое, поскольку
они внезапно оборвали свой диспут и Гнорф опять поинтересовался:
- Шпиц шприц?
- Пошел-ка ты, лопух, - опять развеселился Лиминг.
- Кто опух? Я опух, энк? - судя по интонации, Гнорф был не на шутку
взволнован.
- Ага, - подтвердил Лиминг. - Энк!
Очевидно, это переполнило чашу терпения неведомых собеседников,
поскольку их голоса пропали, а с ними исчез даже треск и гул радиопомех.
Похоже, Лиминг, сам того не подозревая, умудрился ляпнуть нечто
исключительно непристойное.
Вскоре приемник снова ожил, и теперь уже другой гортанный голос
запросил на скверном, но беглом космоарго:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44