компания вакеросов, выслушав подряд семь отвратительных тягучих анекдотов, так освирепела, что схватила рассказчика, облила его керосином и подожгла, выплясывая вокруг него веселый джиг; потом обгоревшего неудачника вакеросы купали в реке, а потом, зацепив за шею веревкой, долго волочили при свете факелов по городским улицам, и разбуженные шумом матери поднимали с постелек своих детей и подносили их к окнам со словами: «Глядите, детки, – вот вам пример: никогда не рассказывайте глупых старых тягучих анекдотов. А то и с вами будет то же, что с этим куском жареного мокрого мяса!»
И – наоборот.
Пишущий эти строки знал одного молодого человека, ничем особенно не отличавшегося, кроме искусства замечательно рассказывать анекдоты (см. первую категорию рассказчиков). И что же?! Все женщины города ласкали и целовали его, мужчины угощали водкой и папиросами лучших фабрик, а начальство повышало его по службе так, как в 1923 году повышался доллар в Германии. Однажды, рассказывая в поезде какой-то уморительный анекдот, он свалился с площадки вагона под колеса, и ему отрезало обе ноги, за что железная дорога уплатила счастливчику огромную премию, и он прожил свой век в богатстве и роскоши, окруженный любовью и почитанием современников.
* * *
Всякий рассказчик должен помнить три основных правила своего изящного искусства:
1. Анекдот должен быть краток.
2. Блестящ по передаче.
3. В конце – неожидан.
Самое главное – пункт первый (краткость).
Длинный анекдот напоминает Эйфелеву башню, на которую вас заставили взобраться пешком, без лифта… С самой верхушки башни вид-то, может быть, очаровательный, но вы так устанете, взбираясь, что вам и на свет божий глядеть противно.
Затем ненужные, не имеющие к анекдоту отношения – подробности – могут довести слушателей до молчаливой ярости, до преступления.
Пишущий эти строки слышал один анекдот в передаче директора департамента народного здравия.
– Вот я вам расскажу хороший анекдот, – пообещал он. – Дело было в небольшом торговом городке. Городок был, как я уже сказал, небольшой, но оживленный. Потому что стоял он на берегу Волги и там перегружали муку, соль, ну, конечно, лес тоже сплавлялся… Население преимущественно торговое. Поэтому в городке была пропасть трактиров, и в этих трактирах целый день толокся торговый люд, попивая чай, пиво и водку. Так вот, в один из таких трактиров – не помню, как он назывался – не то «Китай», не то «Большая Парижская Гостиница», – в один из таких трактиров пришел подпивший купец. Ну вы сами знаете, русская душа – разгулялся, потребовал еще водочки, закусочки, селяночки на сковородке с осетриной. Ест, пьет, а над ним в клетке в окне заграничная канарейка поет, заливается. Ну так-с. Слушал ее купец, слушал – пришел в восторг. Потому, вы же знаете, канарейки иногда очень хорошо поют. Недаром даже Канарские острова по их имени названы. Вот послушал он эту канарейку и зовет слугу. Слуга прибежал – этакий русский молодец, румянец во всю щеку, и волосы подстрижены в скобку. «Что прикажете?» – «Сколько стоит канарейка?» – «Триста рублей». – «Зажарь мне ее в масле». Слуга видит, что купец богатый, значит, может заплатить за свою причуду, беспрекословно снял канарейку, снес на кухню, зажарил. Приносит. «Готово». – «Отрежь на три копейки».
Присутствующие вежливо посмеялись, полагая, что директорский анекдот окончен. Но директору жаль было расстаться со своим длинным, как пожарная кишка, анекдотом.
Пожевал губами и продолжал:
– Да… «Отрежь, – говорит, – на три копейки». Тот поднял крик: «Как так?! Неужели зря дорогую канарейку загубил?!» – «Что ты кричишь, чудак… Мне надо только на три копейки!..» Ну, конечно, шум был, скандал. Полицию позвали. Кажется, протоколом кончилось. Ну, купец дал околоточному, не помню – не то десять, не то пятнадцать рублей…
Все исступленно молчали, а один из слушателей тихо вышел в переднюю, отыскал директорское пальто и сигаретой прожег на спине преогромную дыру.
Кто упрекнет его за то, читатели?!
* * *
Вот как не надо рассказывать.
Излагайте анекдот приблизительно так:
В двери шикарной кондитерской просовывается чья-то голова: «Скажите, есть у вас сдобный хлеб с цукатами и миндалем?» – «Есть, есть, пожалуйте». Протискивается вся фигура. Снимает шапку, жалобно: «Подайте хлебушка Христа ради, бедному. Три дня не ел!»
Или: «Цедербаум, это совершенно неудобно: весь город говорит, что Кегельман живет с вашей женой!» Муж: «Э! Подумаешь, какое счастье! Захочу – так я тоже буду жить с ней!..»
Или: «Яша, чего ты за щеку держишься?» – «Понимаешь, один шарлатан хотел ударить меня по морде!» – «Так он же только хотел! Чего ж ты держишься?» – «Так он уже ударил!» – «Чего ж ты говоришь – «хотел»?» – «Ну, если же бы он не хотел, он бы не ударил!»
Или:
«На парижском аэродроме к пилоту подходят два еврея: «Послушайте! Вы сейчас в Лондон летите. Возьмите нас». – «А вы кто такие?» – «Так себе, обыкновенные евреи». – «О-о, евреи! Ни за что не возьму. Евреи – такой темпераментный народ, что начнут кричать, за плечи меня хватать – еще катастрофа будет». – «Но мы не будем кричать, ей-богу! Абраша, правда, не будем?» – «Ей-богу, – говорит Абраша, – не будем!» – «Ну я вас возьму, но с условием: за каждое сказанное слово – вы платите мне фунт стерлингов! Согласны?» – «Абраша, ты согласен?» – «Согласен!» Сели. Полетели. Прилетели в Лондон, пилот спустился, слез, мотор осматривает. Подходит к нему один из пассажиров: «Теперь уже можно разговаривать?» – «Теперь можно». – «Абраша в воду упал!..»
А начните вы, передавая эти анекдоты, описывать место действия, наружность и возраст действующих лиц, и анекдот уже погиб, завял, покрылся скучной пылью!..
Нет ничего трагичнее рассеянных, забывчивых рассказчиков…
– Вот расскажу я вам анекдот… Было это в тысяча восемьсот девяносто… Нет! В тысяча девятьсот… девятьсот?.. Постойте!.. В каком же году это было?..
– Да неважно! – кричат слушатели. – Дальше!..
– Ну-с. Был в городе Елабуге один еврей… нет, не еврей. Армянин, кажется? Или, что ли? По фамилии… гм. Как же его фамилия? Гм! Дай бог памяти…
– Неважно! Дальше!! – ревут слушатели.
– И поехал этот мужичок пароходом… Нет!! Позвольте… не пароходом, а пешком он пошел…
– Аэропланом!!!
– Нет, тогда еще аэропланов не было. Встречается со старухой NN. Впрочем, нет… Это было ее свадебное путешествие… Значит, молодая. Постойте!.. Тогда почему же у нее зубов не было?.. Но этот же анекдот, кажется, построен… Или нет?.. Ах, да!
За убийство такого рассказчика не судят, а выдают премию, как за удачное санитарное мероприятие…
А есть и такие рассказчики: начнет в обществе передавать что-то вязкое, тягучее, а на половине вдруг вспыхнет, как маков цвет, и замолчит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
И – наоборот.
Пишущий эти строки знал одного молодого человека, ничем особенно не отличавшегося, кроме искусства замечательно рассказывать анекдоты (см. первую категорию рассказчиков). И что же?! Все женщины города ласкали и целовали его, мужчины угощали водкой и папиросами лучших фабрик, а начальство повышало его по службе так, как в 1923 году повышался доллар в Германии. Однажды, рассказывая в поезде какой-то уморительный анекдот, он свалился с площадки вагона под колеса, и ему отрезало обе ноги, за что железная дорога уплатила счастливчику огромную премию, и он прожил свой век в богатстве и роскоши, окруженный любовью и почитанием современников.
* * *
Всякий рассказчик должен помнить три основных правила своего изящного искусства:
1. Анекдот должен быть краток.
2. Блестящ по передаче.
3. В конце – неожидан.
Самое главное – пункт первый (краткость).
Длинный анекдот напоминает Эйфелеву башню, на которую вас заставили взобраться пешком, без лифта… С самой верхушки башни вид-то, может быть, очаровательный, но вы так устанете, взбираясь, что вам и на свет божий глядеть противно.
Затем ненужные, не имеющие к анекдоту отношения – подробности – могут довести слушателей до молчаливой ярости, до преступления.
Пишущий эти строки слышал один анекдот в передаче директора департамента народного здравия.
– Вот я вам расскажу хороший анекдот, – пообещал он. – Дело было в небольшом торговом городке. Городок был, как я уже сказал, небольшой, но оживленный. Потому что стоял он на берегу Волги и там перегружали муку, соль, ну, конечно, лес тоже сплавлялся… Население преимущественно торговое. Поэтому в городке была пропасть трактиров, и в этих трактирах целый день толокся торговый люд, попивая чай, пиво и водку. Так вот, в один из таких трактиров – не помню, как он назывался – не то «Китай», не то «Большая Парижская Гостиница», – в один из таких трактиров пришел подпивший купец. Ну вы сами знаете, русская душа – разгулялся, потребовал еще водочки, закусочки, селяночки на сковородке с осетриной. Ест, пьет, а над ним в клетке в окне заграничная канарейка поет, заливается. Ну так-с. Слушал ее купец, слушал – пришел в восторг. Потому, вы же знаете, канарейки иногда очень хорошо поют. Недаром даже Канарские острова по их имени названы. Вот послушал он эту канарейку и зовет слугу. Слуга прибежал – этакий русский молодец, румянец во всю щеку, и волосы подстрижены в скобку. «Что прикажете?» – «Сколько стоит канарейка?» – «Триста рублей». – «Зажарь мне ее в масле». Слуга видит, что купец богатый, значит, может заплатить за свою причуду, беспрекословно снял канарейку, снес на кухню, зажарил. Приносит. «Готово». – «Отрежь на три копейки».
Присутствующие вежливо посмеялись, полагая, что директорский анекдот окончен. Но директору жаль было расстаться со своим длинным, как пожарная кишка, анекдотом.
Пожевал губами и продолжал:
– Да… «Отрежь, – говорит, – на три копейки». Тот поднял крик: «Как так?! Неужели зря дорогую канарейку загубил?!» – «Что ты кричишь, чудак… Мне надо только на три копейки!..» Ну, конечно, шум был, скандал. Полицию позвали. Кажется, протоколом кончилось. Ну, купец дал околоточному, не помню – не то десять, не то пятнадцать рублей…
Все исступленно молчали, а один из слушателей тихо вышел в переднюю, отыскал директорское пальто и сигаретой прожег на спине преогромную дыру.
Кто упрекнет его за то, читатели?!
* * *
Вот как не надо рассказывать.
Излагайте анекдот приблизительно так:
В двери шикарной кондитерской просовывается чья-то голова: «Скажите, есть у вас сдобный хлеб с цукатами и миндалем?» – «Есть, есть, пожалуйте». Протискивается вся фигура. Снимает шапку, жалобно: «Подайте хлебушка Христа ради, бедному. Три дня не ел!»
Или: «Цедербаум, это совершенно неудобно: весь город говорит, что Кегельман живет с вашей женой!» Муж: «Э! Подумаешь, какое счастье! Захочу – так я тоже буду жить с ней!..»
Или: «Яша, чего ты за щеку держишься?» – «Понимаешь, один шарлатан хотел ударить меня по морде!» – «Так он же только хотел! Чего ж ты держишься?» – «Так он уже ударил!» – «Чего ж ты говоришь – «хотел»?» – «Ну, если же бы он не хотел, он бы не ударил!»
Или:
«На парижском аэродроме к пилоту подходят два еврея: «Послушайте! Вы сейчас в Лондон летите. Возьмите нас». – «А вы кто такие?» – «Так себе, обыкновенные евреи». – «О-о, евреи! Ни за что не возьму. Евреи – такой темпераментный народ, что начнут кричать, за плечи меня хватать – еще катастрофа будет». – «Но мы не будем кричать, ей-богу! Абраша, правда, не будем?» – «Ей-богу, – говорит Абраша, – не будем!» – «Ну я вас возьму, но с условием: за каждое сказанное слово – вы платите мне фунт стерлингов! Согласны?» – «Абраша, ты согласен?» – «Согласен!» Сели. Полетели. Прилетели в Лондон, пилот спустился, слез, мотор осматривает. Подходит к нему один из пассажиров: «Теперь уже можно разговаривать?» – «Теперь можно». – «Абраша в воду упал!..»
А начните вы, передавая эти анекдоты, описывать место действия, наружность и возраст действующих лиц, и анекдот уже погиб, завял, покрылся скучной пылью!..
Нет ничего трагичнее рассеянных, забывчивых рассказчиков…
– Вот расскажу я вам анекдот… Было это в тысяча восемьсот девяносто… Нет! В тысяча девятьсот… девятьсот?.. Постойте!.. В каком же году это было?..
– Да неважно! – кричат слушатели. – Дальше!..
– Ну-с. Был в городе Елабуге один еврей… нет, не еврей. Армянин, кажется? Или, что ли? По фамилии… гм. Как же его фамилия? Гм! Дай бог памяти…
– Неважно! Дальше!! – ревут слушатели.
– И поехал этот мужичок пароходом… Нет!! Позвольте… не пароходом, а пешком он пошел…
– Аэропланом!!!
– Нет, тогда еще аэропланов не было. Встречается со старухой NN. Впрочем, нет… Это было ее свадебное путешествие… Значит, молодая. Постойте!.. Тогда почему же у нее зубов не было?.. Но этот же анекдот, кажется, построен… Или нет?.. Ах, да!
За убийство такого рассказчика не судят, а выдают премию, как за удачное санитарное мероприятие…
А есть и такие рассказчики: начнет в обществе передавать что-то вязкое, тягучее, а на половине вдруг вспыхнет, как маков цвет, и замолчит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180