И частенько по ночам плакали короли в подушку от этого liberum veto…
Удивительнее всего, что и парламент существовал у поляков (сейм), но никогда пишущему эти строки (да простит мне старая Польша!) не приходилось встречать более нелепого учреждения.
Например, собираются триста человек и решают вопрос о том, что нужно поднять благосостояние страны. Кажется – дело хорошее? 299 человек в восторге от проекта, а трехсотый, какой-нибудь скорбный главой шляхтич, неожиданно заявляет: «А я не хочу». – «Да почему?!» – «Вот не хочу, да и не хочу!» – «Но ведь должны же быть какие-нибудь основания?» – «Никаких! Не желаю!» И, благодаря этому трехсотому, решение проваливалось!! (Иловайский. С. 96.)
Можно ли писать историю такой страны? Конечно, нет. Это только Иловайский способен.
Тридцатилетняя война
(1618 – 1648)
Как это ни скучно, но нам приходится опять возвращаться к борьбе католиков с протестантами.
Человеку нашего времени решительно непонятно: как можно воевать из-за религиозных убеждений?
Ведь в таком случае человечество могло пойти дальше: брюнеты резали бы блондинов, высокие – маленьких, умные – глупых…
А в те времена религиозные войны были обычным и привычным делом. Целые полки под командой глупых, с тупыми физиономиями полководцев носились из страны в страну, орали, молились, поджигали, разоряли, славили бога (своего собственного), грабили, горланили гнусавыми голосами псалмы и вешали пойманных иноверцев с таким хладнокровием, как теперь вешают собственное пальто на гвоздик.
История говорит, что после Тридцатилетней войны Германия пришла в такой упадок, возник такой голод, что жители некоторых мест принуждены были питаться человеческим мясом… Жаль, что этим кончили; с этого нужно было начать: переловить до войны всех этих тупоголовых полководцев, курфюрстов, ландграфов – и, сделав над собой усилие, поесть их. И страна бы не разорилась, и ни в чем не повинные люди остались бы несъеденными.
До чего раньше одна часть человечества была проста и доверчива, видно из следующего: в сущности, ни немецкие католики ничего не имели против протестантов, ни немецкие протестанты против католиков.
Но появились за спиной герцога Фердинанда иезуиты и шепнули сладким голосом:
– Ка-ак? Чехи протестанты? Какое безобразие! Чего же вы смотрите? Бейте их!
А кардинал Ришелье с другой стороны обрушился на протестантов:
– Чего вы смотрите, дурачье! Бейте католиков по чем попало! Всыпьте им хорошенько.
Теперь таким образом можно стравить только две пьяные компании в трактире, причем драка может продолжиться максимум полчаса. А в те времена столь примитивный прием был действителен на тридцать лет, и уменьшил он народонаселение Германии на пятьдесят процентов.
И господь жестоко покарал протестантов и католиков за эту тридцатилетнюю глупость: предводитель католиков Валленштейн был убит в своей спальне, предводитель протестантов Густав Адольф убит на поле битвы, а разные Фридрихи, Фердинанды и курфюрсты тоже поумирали от разных причин – и ни одного не осталось до наших дней, чтобы поведать нам об этой бестактной войне.
Результаты
Изголодавшиеся страны, в конце концов, съехались и заключили мир в Вестфалии – родине знаменитых окороков.
Летописец того времени утверждает, что воюющие стороны набросились прежде всего не друг на друга, а на окорока, и впервые за тридцать лет поели как следует…
А потом, когда стали делиться землями – глупые немецкие католики и протестанты, конечно, остались с носом: самые лакомые куски забрали французы и шведы.
Рассказывают, что, разобрав, в чем дело, один курфюрст почесал затылок и воскликнул:
– Да! Теперь, когда я кончил войну, я вижу, что я старый дурак.
– А когда вы ее начинали, – засмеялся француз, – вы были молодым дураком.
И все присутствующие иностранцы долго и раскатисто хохотали…
Людовик XIV и XV во франции
У французских королей того времени был один и тот же обычай, переходивший от отца к сыну: вступая на престол, король брал первого министра и первую любовницу (или любимицу, как мягко выражается Иловайский). Министр всегда оставался первым, а любимицы были и вторые и третьи.
Например:
Короли
Людовик XIII
Анна Австрийская
Людовик XIV
Людовик XV
Перв. министры
кард. Ришелье
кардинал Мазарини
Кольбер
кардинал Флери
Любимицы
Несколько:
Ментенон и др.,
де ла Вальер,
Помпадур
Но все-таки это был красивый изящный век, век менуэта, пудреных париков, Версальских праздников и любовных приключений.
Короли умели жить в свое удовольствие…
Всякий из них был настолько умен, что оставлял после себя историческую фразу, и народ поэтому его не забывал.
Людовик XIV, например, сказал:
– L’?tat c’est moi! (Государство – это я.) Народ прозвал его «Король-солнце». И верно. Никогда над Францией не всходило более жаркого солнца. Оно так жарило, что все финансы у Кольбера испарились, и первый министр даже получил, в конце концов, настоящий солнечный удар…
Вторая знаменитая фраза Людовика XIV, сказанная по поводу отправления внука в Испанию:
– Нет более Пиренеев!
Гораздо хуже первой. Мы считаем ее пустой бессмысленной фразой. Эдак всякий вдруг вскочит с места да крикнет:
– Нет более Монблана! Heт более западных отрогов Кордильер!
Сказать хорошо… А ты попробуй сделать.
Что касается Людовика XV, то он прославился тоже одной фразой:
– Apr?s nous le d?luge!
Что в переводе на русский язык значит:
– Начхать мне на моих потомков. Лишь бы мне хорошо жилось.
Великая французская революция показала, что у короля были свои основания повторять эту фразу.
Первые банкиры
Кроме этой фразы и своей «любимицы» Помпадур, король прославился также и тем, что в его царствование один шотландец, Джон Ло, изобрел остроумный способ выпускать ассигнации, продавая их за настоящее золото.
К сожалению, Джон Ло, открыв по поручению регента для этих операций целый банк, смотрел на кредитные билеты глазами десятилетнего гимназиста, который думает, что если нужны деньги – их можно печатать на обыкновенной бумаге, сколько влезет…
Вы понимаете, что получилось? Джон Ло в компании с королевским регентом, герцогом Орлеанским, напечатали бумажек на несколько миллиардов и очень радовались: вот, дескать, ловко придумали.
Но когда держатели ассигнаций испугались количества появившихся на рынке бумаг и потребовали свое золото обратно – банк лопнул, а Джон Ло заплакал и заявил, что «он вовсе не знал, что так будет».
Североамериканские штаты
Американские колонисты были мирными трудолюбивыми людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Удивительнее всего, что и парламент существовал у поляков (сейм), но никогда пишущему эти строки (да простит мне старая Польша!) не приходилось встречать более нелепого учреждения.
Например, собираются триста человек и решают вопрос о том, что нужно поднять благосостояние страны. Кажется – дело хорошее? 299 человек в восторге от проекта, а трехсотый, какой-нибудь скорбный главой шляхтич, неожиданно заявляет: «А я не хочу». – «Да почему?!» – «Вот не хочу, да и не хочу!» – «Но ведь должны же быть какие-нибудь основания?» – «Никаких! Не желаю!» И, благодаря этому трехсотому, решение проваливалось!! (Иловайский. С. 96.)
Можно ли писать историю такой страны? Конечно, нет. Это только Иловайский способен.
Тридцатилетняя война
(1618 – 1648)
Как это ни скучно, но нам приходится опять возвращаться к борьбе католиков с протестантами.
Человеку нашего времени решительно непонятно: как можно воевать из-за религиозных убеждений?
Ведь в таком случае человечество могло пойти дальше: брюнеты резали бы блондинов, высокие – маленьких, умные – глупых…
А в те времена религиозные войны были обычным и привычным делом. Целые полки под командой глупых, с тупыми физиономиями полководцев носились из страны в страну, орали, молились, поджигали, разоряли, славили бога (своего собственного), грабили, горланили гнусавыми голосами псалмы и вешали пойманных иноверцев с таким хладнокровием, как теперь вешают собственное пальто на гвоздик.
История говорит, что после Тридцатилетней войны Германия пришла в такой упадок, возник такой голод, что жители некоторых мест принуждены были питаться человеческим мясом… Жаль, что этим кончили; с этого нужно было начать: переловить до войны всех этих тупоголовых полководцев, курфюрстов, ландграфов – и, сделав над собой усилие, поесть их. И страна бы не разорилась, и ни в чем не повинные люди остались бы несъеденными.
До чего раньше одна часть человечества была проста и доверчива, видно из следующего: в сущности, ни немецкие католики ничего не имели против протестантов, ни немецкие протестанты против католиков.
Но появились за спиной герцога Фердинанда иезуиты и шепнули сладким голосом:
– Ка-ак? Чехи протестанты? Какое безобразие! Чего же вы смотрите? Бейте их!
А кардинал Ришелье с другой стороны обрушился на протестантов:
– Чего вы смотрите, дурачье! Бейте католиков по чем попало! Всыпьте им хорошенько.
Теперь таким образом можно стравить только две пьяные компании в трактире, причем драка может продолжиться максимум полчаса. А в те времена столь примитивный прием был действителен на тридцать лет, и уменьшил он народонаселение Германии на пятьдесят процентов.
И господь жестоко покарал протестантов и католиков за эту тридцатилетнюю глупость: предводитель католиков Валленштейн был убит в своей спальне, предводитель протестантов Густав Адольф убит на поле битвы, а разные Фридрихи, Фердинанды и курфюрсты тоже поумирали от разных причин – и ни одного не осталось до наших дней, чтобы поведать нам об этой бестактной войне.
Результаты
Изголодавшиеся страны, в конце концов, съехались и заключили мир в Вестфалии – родине знаменитых окороков.
Летописец того времени утверждает, что воюющие стороны набросились прежде всего не друг на друга, а на окорока, и впервые за тридцать лет поели как следует…
А потом, когда стали делиться землями – глупые немецкие католики и протестанты, конечно, остались с носом: самые лакомые куски забрали французы и шведы.
Рассказывают, что, разобрав, в чем дело, один курфюрст почесал затылок и воскликнул:
– Да! Теперь, когда я кончил войну, я вижу, что я старый дурак.
– А когда вы ее начинали, – засмеялся француз, – вы были молодым дураком.
И все присутствующие иностранцы долго и раскатисто хохотали…
Людовик XIV и XV во франции
У французских королей того времени был один и тот же обычай, переходивший от отца к сыну: вступая на престол, король брал первого министра и первую любовницу (или любимицу, как мягко выражается Иловайский). Министр всегда оставался первым, а любимицы были и вторые и третьи.
Например:
Короли
Людовик XIII
Анна Австрийская
Людовик XIV
Людовик XV
Перв. министры
кард. Ришелье
кардинал Мазарини
Кольбер
кардинал Флери
Любимицы
Несколько:
Ментенон и др.,
де ла Вальер,
Помпадур
Но все-таки это был красивый изящный век, век менуэта, пудреных париков, Версальских праздников и любовных приключений.
Короли умели жить в свое удовольствие…
Всякий из них был настолько умен, что оставлял после себя историческую фразу, и народ поэтому его не забывал.
Людовик XIV, например, сказал:
– L’?tat c’est moi! (Государство – это я.) Народ прозвал его «Король-солнце». И верно. Никогда над Францией не всходило более жаркого солнца. Оно так жарило, что все финансы у Кольбера испарились, и первый министр даже получил, в конце концов, настоящий солнечный удар…
Вторая знаменитая фраза Людовика XIV, сказанная по поводу отправления внука в Испанию:
– Нет более Пиренеев!
Гораздо хуже первой. Мы считаем ее пустой бессмысленной фразой. Эдак всякий вдруг вскочит с места да крикнет:
– Нет более Монблана! Heт более западных отрогов Кордильер!
Сказать хорошо… А ты попробуй сделать.
Что касается Людовика XV, то он прославился тоже одной фразой:
– Apr?s nous le d?luge!
Что в переводе на русский язык значит:
– Начхать мне на моих потомков. Лишь бы мне хорошо жилось.
Великая французская революция показала, что у короля были свои основания повторять эту фразу.
Первые банкиры
Кроме этой фразы и своей «любимицы» Помпадур, король прославился также и тем, что в его царствование один шотландец, Джон Ло, изобрел остроумный способ выпускать ассигнации, продавая их за настоящее золото.
К сожалению, Джон Ло, открыв по поручению регента для этих операций целый банк, смотрел на кредитные билеты глазами десятилетнего гимназиста, который думает, что если нужны деньги – их можно печатать на обыкновенной бумаге, сколько влезет…
Вы понимаете, что получилось? Джон Ло в компании с королевским регентом, герцогом Орлеанским, напечатали бумажек на несколько миллиардов и очень радовались: вот, дескать, ловко придумали.
Но когда держатели ассигнаций испугались количества появившихся на рынке бумаг и потребовали свое золото обратно – банк лопнул, а Джон Ло заплакал и заявил, что «он вовсе не знал, что так будет».
Североамериканские штаты
Американские колонисты были мирными трудолюбивыми людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180