– Ладно, пусть так. Изменили имена, Форбс изменил внешность – вам и этого не требовалось, – и скрылись сюда. Новая Калифорния была только что открытой, неколонизированной планетой, даже называлась просто Спика III… Ха1 Вот и еще одна загадка прояснилась. Помнится, сразу после открытия на эту планету претендентов хватало. Еще бы! Такой лакомый куш – чуть ли не лучшие условия для жизни в Галактике, и терраформирование не требуется. Как все удивлялись, когда в итоге Спика III стала независимой республикой. А чему удивляться? Вы ее попросту купили и защищали своими деньгами! Может, вы и название ей дали?
Я со вздохом кивнул. Дали.
– Постойте… – Было видно, что Уилкинс сам поражается ходу своих мыслей. Так удивление не разыграть. – Но вы же действительно ее купили. С потрохами. И развели тут демократию, хотя могли сделать просто собственное поместье. И это при том, что сами вы – наследственный аристократ!
– Да какого черта!? – взвился я, едва не выронив сигару. – Это кто вам сказал?!
На лице Уилкинса прорезалась привычная усмешка. 1
– Да вы, сэр, послушайте хоть раз со стороны, как разговариваете со слугами.
– А как? – опешил я. – По-моему, вежливо.
– Безусловно. То-то и оно, что вежливо. Как ни один выскочка не стал бы. Только настоящий аристократ не доказывает на каждом шагу свое превосходство – он и так в нем не сомневается…
Тут он меня поймал – не поспоришь. Я сам частенько подумывал об этом, когда обращал внимание на прямо-таки изысканную вежливость Принца.
– То есть вы собственноручно отказались от политической и военной власти над целой планетой, – продолжил тем временем Уилкинс. – Сохранили только экономический контроль. Создали и развили корпорацию, равных которой поискать, и теперь загребаете денег столько, сколько на ринге не наколотить было даже вам. И при этом – в тишине и покое. До последнего времени… Вы – великий человек, босс!
Тут я не выдержал и рассмеялся:
– Не хотелось бы вас разочаровывать, Уилкинс, но я с детства не люблю пожинать чужие лавры. И бокс, и мои титулы, и моя маска, и Новая Калифорния, и Голливуд – все это Адриан Форбс! Он был головой, а я – только руками.
– В таком случае он гений.
Я был согласен с этим вердиктом.
– Но тогда, босс, я не понимаю главного. Почему вокруг вас завертелась эта дикая мясорубка? Если не деньги, то что?..
– Жизнь.
Он нахмурился:
– Я всегда считал, босс, что чья-то отдельно взятая жизнь представляет интерес только для ее обладателя. Или бывает по-другому?
– Бывает. Хотя… мм… наш случай – единственный… в своем роде…
– В каком же? – с усмешкой переспросил он, хотя явно не ожидал ответа, а через несколько секунд сокрушенно • покачал головой: – Да, опять я полез с вопросами… Скверно. Но не могу удержаться – впервые в жизни я нахожусь в гуще событий и при этом не понимаю, что происходит вокруг.
– Думаете, я понимаю? – огрызнулся я. Уилкинс хотел было возразить, но передумал, помолчал, а затем чуть склонил голову набок.
– Ну так давайте разберемся, босс! Я глубоко затянулся. Раз, второй и третий. Так, так и так…
– Ну давайте.
И я второй раз за два дня повел рассказ о том, что людям знать было вовсе не обязательно. Эта версия была значительно сокращена в своей керторианской части, зато куда более подробна и обстоятельна в отношении событий последних дней. Я выложил Уилкинсу имена, фамилии, адреса… короче, все, что знал сам. Так что в результате этого рассказа его осведомленность о происходящем мало в чем уступала моей. И сделал я это, честно говоря, не из каких-то возвышенных лирико-романтических побуждений – мною руководил прагматичный расчет. Во-первых, мне искренне хотелось, чтобы шеф моих телохранителей имел возможность исполнять свои обязанности максимально хорошо: в реальности угрозы сомневаться не приходилось, я и без того оставался жив лишь благодаря случайности или, если угодно, чуду. И во-вторых… Чем лучше я узнавал Уилкинса, тем больше ему удивлялся. Фактически к моменту этого разговора я уже был готов поставить его аналитические способности выше своих собственных (признание, не требовавшее от меня больших душевных усилий). Поэтому мне попросту хотелось услышать дельный совет – сам я запутался.
Однако молча и внимательно слушавший мою повесть (а на нее ушло немало времени) Уилкинс не стал торопиться с выводами. Когда я закончил, его лицо приняло слегка обескураженное выражение, похожее на то, какое было при первом знакомстве с подлинными возможностями моего кулака. Он встал (мы, естественно, давно уже сидели на тренажерах), принялся разгуливать по залу, разминая затекшие мышцы, и, лишь как следует размявшись, вернулся и сообщил:
– Один древний то ли философ, то ли ученый сказал нечто вроде: “Чем больше я узнаю, тем меньше знаю”. Я всегда считал, что это от заумности. Но иногда, получается, выходит и по его… В общем, надо все хорошенько обмозговать, босс. Сразу не скажешь. Слишком много фактов.
– Много?! – Мне показалось, что он оговорился.
– Ну да, – рассеянно подтвердил он. – Было б одно убийство, так было бы куда проще. А тут и убийство, и планы убитого, и контрпланы убийцы, и ваши внутренние разборки, и непонятные покушения на вас, и еще эта журналистка… Похоже на огромную головоломку. Знаете, когда из частей надо сложить целое. А мы видим только маленькие кусочки, да к тому же из разных частей. Поэтому ни хрена не складывается.
Да, Уилкинс и вправду был умен. И говорил небезынтересные вещи. Но мне-то хотелось чего-нибудь попроще, типа “куда пойти” или “что сделать”…
– Скажите-ка, Уилкинс, но хоть что-нибудь конкретное вы заметили? Из того, что я упустил?
Он чуть подумал, а потом без особого желания сказал:
– Вот так, навскидку, я бы взялся утверждать только одно: как бы вам ни хотелось обратного, босс, но у этого вашего друга – барона Лагана – рыльце точно в пуху!
– Что-что?
Уилкинс покосился на меня, недоумевая, чего я так взвился, но до него быстро дошло.
– А! Ну, это просто выражение такое… Нехороший он парень, короче говоря. Нечисто играет. – Он замолк, но я жестом показал, что жду продолжения. – Я про первое покушение. То, со свихнувшимся компьютером… Здесь уж все на него указывает; Кто, как не он, мог…
Я неожиданно вскочил, едва не сбив его с ног, и он замолчал, всем своим видом показывая: “Я же просил не обижаться!..”
Но я и не обижался. Просто, знаете, иногда и до меня доходит что-то посложнее таблицы умножения. И это как раз был такой случай!
– Все в порядке, Уилкинс. Пошли!
Пока мы выходили из зала и поднимались по лестнице из подвала, я еще раз все обдумал, убедился, что, похоже, не брежу, и приказал:
– Так! Найдите-ка быстренько Коллинза и тащите его ко мне в кабинет! А я мигом в душ, и туда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134