И верно, он оказался отложен лишь на время, потраченное на размешивание сахара в поданном кофе. Затем Гаэль отпила глоток, закурила и демонстративно повернулась к Уилкинсу:
– Спасибо, майор! Ввек не забуду. – Говорила она холодно, но очень спокойно. – Но ваше предложение, разумеется, неприемлемо. Я вас в покое не оставлю, поэтому альтернатива проста: либо мы будем заодно, и я буду вам помогать, либо нет, и я буду путаться у вас под ногами. Что, с вашей точки зрения, предпочтительнее?
По печальному выражению на его лице было видно, что она его уела. Тщетно поискав достойных возражений, Уилкинс принял соломоново решение: переложить проблему с больной головы на еще более больную, то есть на мою.
– В конце концов, это не мое дело. Как говаривал мой полковник, возвращаясь с разборок в генштабе: “Главное, ребята, помните о субординации!”
Кивнув, Гаэль развернулась ко мне и, выдохнув кольцо дыма, с ноткой сочувствия подтвердила:
– Это верно, герцог. Вам придется что-то решать.
– Допью кофе – посмотрим!
Сказано это было с единственной целью: посидеть немного в тишине. Естественно, все уже было предрешено, да и если уж был у меня выбор, возможность, так сказать, избавиться от Гаэли, – то вчера. И я от нее отказался. Хотя, по большому счету, и эта возможность была достаточно иллюзорной. В конечном итоге и я, и они раньше или позже оказались бы на Денебе и, располагая примерно одинаковыми знаниями, наверняка пересеклись бы в какой-то точке. Если бы у меня не так болела голова, я мог бы попытаться объяснить им философско-историческую концепцию Принца, согласно которой люди, раз оказавшиеся втянутыми в интриги, где сочетаются интересы многих могущественных сил, не могут затем по собственному или по чьему-либо велению покинуть поле боя, разве только вперед ногами. Моя совесть была спокойна: я их не звал, они сами полезли, а теперь поздно было пить минеральную воду – почки уже отвалились (хочу, кстати, заметить, что умение подвести прочную теоретическую базу под свои желания и поступки – это вообще отличительная черта зрелого керторианца).
Поэтому, выпив пару чашек отвратительного, как и во всех общественных заведениях, кофе и выкурив штук пять сигарет – от этого немного полегчало, – я поднялся и буркнул:
– Ладно, пошли. Не здесь же разговаривать…
Большого удивления мое заявление не вызвало. Казалось, ни Гаэль, ни Уилкинс не сомневались, чем окончатся мои псевдораздумья.
В результате мы отправились обратно в мою каюту – небольшое, весьма унылое помещение с минимумом необходимой мебели и без малейшего намека на какие-либо украшения. Это была каюта первого класса, но отличалась от всех худших классов только тем, что в ней можно было путешествовать в одиночку. За неделю, проведенную на корабле, я заходил сюда нечасто, в основном поспать, поэтому каюта до сих пор носила отпечаток чего-то безликого, нежилого, и находиться тут мне было неприятно, но все же это было единственное место на лайнере, где можно было рассчитывать на конфиденциальность беседы.
Разместились мы не без труда: я уселся на кровать, Га-эль – на единственный стул у пародии на письменный стол, а Уилкинс попросту сел на пол, скрестив ноги, и прислонился спиной к стене. Наконец мы устроились, и в комнате повисло молчание – все смотрели на меня. Зачем, спрашивается?..
– Вы, кажется, хотели что-то обсудить, – напомнил я. – Ну так обсуждайте!
Я, конечно, понимал, что подобные выпады – это так, от плохого самочувствия и дурного настроения, но мне было интересно, каким именно образом они начнут возмущаться. Весьма достойным, надо отдать должное.
– У нас тут не дискуссионный клуб, босс, – намеренно подчеркнул обращение Уилкинс. – А вы, между прочим, мое прямое начальство. Поэтому я хотел бы узнать план наших дальнейших действий, какие будут распоряжения и тому подобное…
– Да, герцог, – без обычной улыбочки согласилась Га-эль. – Вы командуете парадом – вам и карты в руки!
Я прекратил бесполезное сопротивление, и пошло-поехало…
Первая часть нашей беседы, посвященная непосредственной высадке на Денебе, не представляет большого интереса. Во избежание возможных неприятностей, краткий список которых я приводил выше, было принято самое естественное решение. Гаэль и Уилкинс выходили как обычные пассажиры, ни от кого не таясь, а я должен был следовать за ними, заблаговременно закутавшись в невидимость. Запасенной за неделю энергии мне должно было хватить на то, чтобы покинуть космопорт. На тот же маловероятный случай, если власти Денеба попытаются задержать их для выяснения каких-либо обстоятельств и нам придется расстаться, мы условились встретиться позже в холле отеля “Риц”, одного из самых фешенебельных и известных отелей в Сван-Сити, столице Республики, рядом с которой и находился космопорт, где мы приземлялись.
Собственно, первоначально я и собирался ограничиться подобной договоренностью, но они от меня не отстали, с редким единодушием требуя продолжения банкета. Косясь друг на друга, они жаловались на отсутствие полной информации, из чего, по их мнению, проистекала невозможность оказания мне максимальной помощи. Хотелось, конечно, спросить, кого именно они тщатся обмануть: меня, себя или товарища, но я не стал этого делать. Похмелье меня потихоньку отпустило, и, честно говоря, даже захотелось разложить “дело Вольфара” по полочкам – вдруг в тумане моего мозга и впрямь промелькнет какая-нибудь искорка…
Поэтому я извлек из ящика стола контейнер с документами, вручил его Гаэли для исследования (Уилкинс был уже, как я подозревал, хорошо знаком с его содержимым), а сам принялся рассуждать:
– На данном этапе дело видится мне так. Все затеял сам Вольфар, причем, по-видимому, уже достаточно давно. Ключом к пониманию его замысла, возможно, могла бы послужить научно-исследовательская станция “Бантам”, где, но вашим словам, Гаэль, он директорствовал. Но пока мы ничего о ней не знаем, а гадать бесполезно. Далее. В результате некоей таинственной диверсии станция “Бантам” исчезает…
– Уничтожается, – поправила меня Гаэль, бегло просматривая пачку корреспонденции от моих сородичей.
– Нет. Исчезает. Никто же не видел, чтоб она взорвалась или что-нибудь в таком духе. Ее не стало, и лично мне это еще ни о чем не говорит.
– Замечание принимается. – Отложив письма, Гаэль закурила и взялась за полицейские рапорты.
– Да уж пожалуй. – Я последовал ее примеру, и бедный Уилкинс, чертыхаясь, встал и пошел включать кондиционер. – Сразу же после исчезновения станции Вольфар начинает действовать, и, думаю, было бы нелепо списывать это на совпадение. Очевидно, он получил некие необходимые результаты, после чего стал приводить план в исполнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
– Спасибо, майор! Ввек не забуду. – Говорила она холодно, но очень спокойно. – Но ваше предложение, разумеется, неприемлемо. Я вас в покое не оставлю, поэтому альтернатива проста: либо мы будем заодно, и я буду вам помогать, либо нет, и я буду путаться у вас под ногами. Что, с вашей точки зрения, предпочтительнее?
По печальному выражению на его лице было видно, что она его уела. Тщетно поискав достойных возражений, Уилкинс принял соломоново решение: переложить проблему с больной головы на еще более больную, то есть на мою.
– В конце концов, это не мое дело. Как говаривал мой полковник, возвращаясь с разборок в генштабе: “Главное, ребята, помните о субординации!”
Кивнув, Гаэль развернулась ко мне и, выдохнув кольцо дыма, с ноткой сочувствия подтвердила:
– Это верно, герцог. Вам придется что-то решать.
– Допью кофе – посмотрим!
Сказано это было с единственной целью: посидеть немного в тишине. Естественно, все уже было предрешено, да и если уж был у меня выбор, возможность, так сказать, избавиться от Гаэли, – то вчера. И я от нее отказался. Хотя, по большому счету, и эта возможность была достаточно иллюзорной. В конечном итоге и я, и они раньше или позже оказались бы на Денебе и, располагая примерно одинаковыми знаниями, наверняка пересеклись бы в какой-то точке. Если бы у меня не так болела голова, я мог бы попытаться объяснить им философско-историческую концепцию Принца, согласно которой люди, раз оказавшиеся втянутыми в интриги, где сочетаются интересы многих могущественных сил, не могут затем по собственному или по чьему-либо велению покинуть поле боя, разве только вперед ногами. Моя совесть была спокойна: я их не звал, они сами полезли, а теперь поздно было пить минеральную воду – почки уже отвалились (хочу, кстати, заметить, что умение подвести прочную теоретическую базу под свои желания и поступки – это вообще отличительная черта зрелого керторианца).
Поэтому, выпив пару чашек отвратительного, как и во всех общественных заведениях, кофе и выкурив штук пять сигарет – от этого немного полегчало, – я поднялся и буркнул:
– Ладно, пошли. Не здесь же разговаривать…
Большого удивления мое заявление не вызвало. Казалось, ни Гаэль, ни Уилкинс не сомневались, чем окончатся мои псевдораздумья.
В результате мы отправились обратно в мою каюту – небольшое, весьма унылое помещение с минимумом необходимой мебели и без малейшего намека на какие-либо украшения. Это была каюта первого класса, но отличалась от всех худших классов только тем, что в ней можно было путешествовать в одиночку. За неделю, проведенную на корабле, я заходил сюда нечасто, в основном поспать, поэтому каюта до сих пор носила отпечаток чего-то безликого, нежилого, и находиться тут мне было неприятно, но все же это было единственное место на лайнере, где можно было рассчитывать на конфиденциальность беседы.
Разместились мы не без труда: я уселся на кровать, Га-эль – на единственный стул у пародии на письменный стол, а Уилкинс попросту сел на пол, скрестив ноги, и прислонился спиной к стене. Наконец мы устроились, и в комнате повисло молчание – все смотрели на меня. Зачем, спрашивается?..
– Вы, кажется, хотели что-то обсудить, – напомнил я. – Ну так обсуждайте!
Я, конечно, понимал, что подобные выпады – это так, от плохого самочувствия и дурного настроения, но мне было интересно, каким именно образом они начнут возмущаться. Весьма достойным, надо отдать должное.
– У нас тут не дискуссионный клуб, босс, – намеренно подчеркнул обращение Уилкинс. – А вы, между прочим, мое прямое начальство. Поэтому я хотел бы узнать план наших дальнейших действий, какие будут распоряжения и тому подобное…
– Да, герцог, – без обычной улыбочки согласилась Га-эль. – Вы командуете парадом – вам и карты в руки!
Я прекратил бесполезное сопротивление, и пошло-поехало…
Первая часть нашей беседы, посвященная непосредственной высадке на Денебе, не представляет большого интереса. Во избежание возможных неприятностей, краткий список которых я приводил выше, было принято самое естественное решение. Гаэль и Уилкинс выходили как обычные пассажиры, ни от кого не таясь, а я должен был следовать за ними, заблаговременно закутавшись в невидимость. Запасенной за неделю энергии мне должно было хватить на то, чтобы покинуть космопорт. На тот же маловероятный случай, если власти Денеба попытаются задержать их для выяснения каких-либо обстоятельств и нам придется расстаться, мы условились встретиться позже в холле отеля “Риц”, одного из самых фешенебельных и известных отелей в Сван-Сити, столице Республики, рядом с которой и находился космопорт, где мы приземлялись.
Собственно, первоначально я и собирался ограничиться подобной договоренностью, но они от меня не отстали, с редким единодушием требуя продолжения банкета. Косясь друг на друга, они жаловались на отсутствие полной информации, из чего, по их мнению, проистекала невозможность оказания мне максимальной помощи. Хотелось, конечно, спросить, кого именно они тщатся обмануть: меня, себя или товарища, но я не стал этого делать. Похмелье меня потихоньку отпустило, и, честно говоря, даже захотелось разложить “дело Вольфара” по полочкам – вдруг в тумане моего мозга и впрямь промелькнет какая-нибудь искорка…
Поэтому я извлек из ящика стола контейнер с документами, вручил его Гаэли для исследования (Уилкинс был уже, как я подозревал, хорошо знаком с его содержимым), а сам принялся рассуждать:
– На данном этапе дело видится мне так. Все затеял сам Вольфар, причем, по-видимому, уже достаточно давно. Ключом к пониманию его замысла, возможно, могла бы послужить научно-исследовательская станция “Бантам”, где, но вашим словам, Гаэль, он директорствовал. Но пока мы ничего о ней не знаем, а гадать бесполезно. Далее. В результате некоей таинственной диверсии станция “Бантам” исчезает…
– Уничтожается, – поправила меня Гаэль, бегло просматривая пачку корреспонденции от моих сородичей.
– Нет. Исчезает. Никто же не видел, чтоб она взорвалась или что-нибудь в таком духе. Ее не стало, и лично мне это еще ни о чем не говорит.
– Замечание принимается. – Отложив письма, Гаэль закурила и взялась за полицейские рапорты.
– Да уж пожалуй. – Я последовал ее примеру, и бедный Уилкинс, чертыхаясь, встал и пошел включать кондиционер. – Сразу же после исчезновения станции Вольфар начинает действовать, и, думаю, было бы нелепо списывать это на совпадение. Очевидно, он получил некие необходимые результаты, после чего стал приводить план в исполнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134