Заключенный получил право "выбирать" в совет своих же собратьев. В результате избиратель и избранный взяли на себя функцию неукоснительных исполнителей "Внутреннего распорядка" и, исходя из этого, обязанность доносить. Стремление использовать право доноса приняло чуть ли не повальный характер, потому как следующая ступень процесса сулила перспективу условно-досрочного освобождения тем зонам, которые чаще других и с большим толком пользовались правом доноса на нарушителей внутреннего распорядка. До демократизации доносчиков было раз-два и обчелся, да и тем головы резали, если выводили на чистую воду. Нынче настали иные времена: стоило оперуполномоченному появиться в лагере, как у дверей его кабинета выстраивалась длиннющая очередь доносчиков. Опер, чтобы сэкономить время, действовал, что называется, методом тыка. Отвергнутые, проторчав в очереди несколько часов, возвращались в бараки несолоно хлебавши, но с твердой уверенностью, что письменные доносы, не востребованные сегодня, завтра непременно удастся сбыть с рук. Заключенный все знает!
В тексте "Внутреннего распорядка" появился новый, четвертый пункт "Заключенный имеет право". И шрифт стал красивее, и бумага белее, а вот стекла из рамок вынули, потому что стеклом стали пользоваться как холодным оружием - чтоб убирать стукачей, причем число таких случаев катастрофически возросло. И начался бедлам в обители, настоящий бедлам. А все потому, что заключенному были предоставлены права. И надобно знать, что если вам вдруг предоставили права, значит, дела обстоят из рук вон плохо, и вот теперь-то по-настоящему ничего нельзя, кроме того, на что даны эти права.
Так изменил свое лицо лагерь.
Гора Мборгали до сорока лет, то есть в молодости, то есть в пору, когда все разрешалось, потому что все было запрещено, сидел несколько раз. Несколько раз бежал из лагерей и несколько раз отсиживался именно за побеги, а основная судимость была у него одна. Что до других преступлений, то, хотя он и не сидел сложа руки, никто ничего доказать ему не смог, если не принимать во внимание некоторую вольность в обращении с определенными статьями Уголовного кодекса, которая, как правило, сопутствует всякого рода побегам. Горе было под шестьдесят, когда он, что-то совершив в России, в очередной раз оказался в лагере. Присмотревшись к новшествам лагерной жизни, он решил, что если вообще и стоит откуда-то бежать, то именно из этого бедлама и, в частности, из этой глухомани - заполярного лагеря, отстоящего от Дальневос-точной железнодорожной магистрали, если брать по прямой, на тысяча пятьсот-тысяча семьсот километров. К побегу он готовился полгода! Такого рода побеги вообще-то редки. Согласитесь, когда готовишься столько времени, мало шансов остаться незамеченным, нет-нет да и увидят, а тогда, как говорится, привет! Однако план и качество подготовки к побегу совершенно отвечали богатейшему опыту Горы, и, понятно, он не то что ошибки, а малейшей оплошности не допустил, в чем мы в дальнейшем убедимся.
Найти путь к бегству помогло ему само рабочее место. Дело в том, что когда здесь закладыва-ли шахту, обогатительную фабрику, поселок для вольнонаемных и прочие постройки, то постави-ли и котельную с водокачкой и коллекторами. Поначалу не предполагалось использовать труд лагерников. Эта необходимость возникла позже, и тогда для зэков отстроили жилую зону. Один из бараков пришелся на самый коллектор. В период полярного лета Гора проработал кладовщиком в инструменталке на каменоломне. Осенью из-за жестоких морозов работа здесь прекратилась, и он перебрался в барак, в каптерку, где хранились личные вещи зэков. Эту привилегированную долж-ность Гора получил благодаря возрасту, "инвалидности второй группы" и надежно припрятанной сотенной. По весне работы на каменоломне возобновились, и теперь уже бригадиры затребовали к себе Гору, сославшись на то, что на этой должности он незаменим. Гора отнекивался, но после некоторого колебания согласился - при условии, что будет работать по совместительству. Начальство согласилось. Бараки отапливались горячим воздухом, труба отопления выходила в каптерку из-под пола. Догадаться, что под полом находится коллектор, особого ума не требова-лось. Гора еще в прошлую зиму сумел снять пару досок и проверить свою догадку. Она подтвердилась, коллектор был и, главное, вел за территорию лагеря: метрах в тридцати от ограды из колючей проволоки помещался колодец под чугунной крышкой. При виде него в голове Мборгали зародился блистательный план побега. Опустившись на колени, он воздел руки к колодезной крышке:
- Господи, Господи! Ну что же это такое?! Сначала ты посылаешь мне отличную возможность сунуть голову в петлю, а потом коришь: что это ты натворил?!
Нужно отметить, что лагерная администрация выпустила из виду подобного рода возмож-ность побега. Да и вообще, бежать из этой Тмутаракани, по ее мнению, могло втемяшиться в голову только безнадежному идиоту. В прошлом, в первые годы существования, правда, было совершено два побега, но оба завершились гибелью беглецов в тайге, к тому же бежали с обогатительной фабрики, а не из жилой зоны. Такой исход вконец успокоил администрацию, а заключенные и думать забыли о побегах. Забыли все, кроме Горы и еще одного. Это был некто Миша Филиппов, коренной сибиряк, потомок тех фанатиков, что еще в семнадцатом веке бежали из Центральной Руси от трехперстного знамения и в непроходимых лесах среднеречья Оби и Енисея обрели наконец право креститься двумя перстами. Миша Филиппов в лагере ничем не проявлял своего отношения к старой вере. Собственно говоря, не дело это - посвящать всех в свои интимные беседы с Богом! Об этой стороне его существования никто ничего не знал, а вот внешностью своей и повадками он привлекал к себе всеобщее внимание. Миша родился в припо-лярной тайге. Уже в пятнадцать лет он был, вроде своего отца, профессиональным охотником, отличным знатоком своего дела и стрелком, молва о нем шла по всему Енисею. В Великую Отечественную ушел добровольцем. Умел он в ту пору лишь расписываться и, понятно, стрелять. Ничего больше. Филиппов был снайпером, брали его в разведку. В один из рейдов в тыл врага он прикрывал своих и был тяжело ранен. Очнулся в немецком госпитале. А дальше все произошло как в анекдоте с кахетинцем, не быстрым разумом. Следователь все приставал к кахетинцу: "Как ты в плен попал, признавайся, так тебя разэтак!" - "Откуда мне знать, гражданин следователь, что сказать? Когда нас здесь загоняли в вагон, дверь закладывал русский, ехали мы, ехали, Бог знает сколько, а когда приехали, вагон открыл немец, выходите, говорит, вы пленные! Поди разберись!" Так и с Филипповым. Очнуться-то он очнулся, да память отшибло начисто, свою фамилию и то вспомнить не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
В тексте "Внутреннего распорядка" появился новый, четвертый пункт "Заключенный имеет право". И шрифт стал красивее, и бумага белее, а вот стекла из рамок вынули, потому что стеклом стали пользоваться как холодным оружием - чтоб убирать стукачей, причем число таких случаев катастрофически возросло. И начался бедлам в обители, настоящий бедлам. А все потому, что заключенному были предоставлены права. И надобно знать, что если вам вдруг предоставили права, значит, дела обстоят из рук вон плохо, и вот теперь-то по-настоящему ничего нельзя, кроме того, на что даны эти права.
Так изменил свое лицо лагерь.
Гора Мборгали до сорока лет, то есть в молодости, то есть в пору, когда все разрешалось, потому что все было запрещено, сидел несколько раз. Несколько раз бежал из лагерей и несколько раз отсиживался именно за побеги, а основная судимость была у него одна. Что до других преступлений, то, хотя он и не сидел сложа руки, никто ничего доказать ему не смог, если не принимать во внимание некоторую вольность в обращении с определенными статьями Уголовного кодекса, которая, как правило, сопутствует всякого рода побегам. Горе было под шестьдесят, когда он, что-то совершив в России, в очередной раз оказался в лагере. Присмотревшись к новшествам лагерной жизни, он решил, что если вообще и стоит откуда-то бежать, то именно из этого бедлама и, в частности, из этой глухомани - заполярного лагеря, отстоящего от Дальневос-точной железнодорожной магистрали, если брать по прямой, на тысяча пятьсот-тысяча семьсот километров. К побегу он готовился полгода! Такого рода побеги вообще-то редки. Согласитесь, когда готовишься столько времени, мало шансов остаться незамеченным, нет-нет да и увидят, а тогда, как говорится, привет! Однако план и качество подготовки к побегу совершенно отвечали богатейшему опыту Горы, и, понятно, он не то что ошибки, а малейшей оплошности не допустил, в чем мы в дальнейшем убедимся.
Найти путь к бегству помогло ему само рабочее место. Дело в том, что когда здесь закладыва-ли шахту, обогатительную фабрику, поселок для вольнонаемных и прочие постройки, то постави-ли и котельную с водокачкой и коллекторами. Поначалу не предполагалось использовать труд лагерников. Эта необходимость возникла позже, и тогда для зэков отстроили жилую зону. Один из бараков пришелся на самый коллектор. В период полярного лета Гора проработал кладовщиком в инструменталке на каменоломне. Осенью из-за жестоких морозов работа здесь прекратилась, и он перебрался в барак, в каптерку, где хранились личные вещи зэков. Эту привилегированную долж-ность Гора получил благодаря возрасту, "инвалидности второй группы" и надежно припрятанной сотенной. По весне работы на каменоломне возобновились, и теперь уже бригадиры затребовали к себе Гору, сославшись на то, что на этой должности он незаменим. Гора отнекивался, но после некоторого колебания согласился - при условии, что будет работать по совместительству. Начальство согласилось. Бараки отапливались горячим воздухом, труба отопления выходила в каптерку из-под пола. Догадаться, что под полом находится коллектор, особого ума не требова-лось. Гора еще в прошлую зиму сумел снять пару досок и проверить свою догадку. Она подтвердилась, коллектор был и, главное, вел за территорию лагеря: метрах в тридцати от ограды из колючей проволоки помещался колодец под чугунной крышкой. При виде него в голове Мборгали зародился блистательный план побега. Опустившись на колени, он воздел руки к колодезной крышке:
- Господи, Господи! Ну что же это такое?! Сначала ты посылаешь мне отличную возможность сунуть голову в петлю, а потом коришь: что это ты натворил?!
Нужно отметить, что лагерная администрация выпустила из виду подобного рода возмож-ность побега. Да и вообще, бежать из этой Тмутаракани, по ее мнению, могло втемяшиться в голову только безнадежному идиоту. В прошлом, в первые годы существования, правда, было совершено два побега, но оба завершились гибелью беглецов в тайге, к тому же бежали с обогатительной фабрики, а не из жилой зоны. Такой исход вконец успокоил администрацию, а заключенные и думать забыли о побегах. Забыли все, кроме Горы и еще одного. Это был некто Миша Филиппов, коренной сибиряк, потомок тех фанатиков, что еще в семнадцатом веке бежали из Центральной Руси от трехперстного знамения и в непроходимых лесах среднеречья Оби и Енисея обрели наконец право креститься двумя перстами. Миша Филиппов в лагере ничем не проявлял своего отношения к старой вере. Собственно говоря, не дело это - посвящать всех в свои интимные беседы с Богом! Об этой стороне его существования никто ничего не знал, а вот внешностью своей и повадками он привлекал к себе всеобщее внимание. Миша родился в припо-лярной тайге. Уже в пятнадцать лет он был, вроде своего отца, профессиональным охотником, отличным знатоком своего дела и стрелком, молва о нем шла по всему Енисею. В Великую Отечественную ушел добровольцем. Умел он в ту пору лишь расписываться и, понятно, стрелять. Ничего больше. Филиппов был снайпером, брали его в разведку. В один из рейдов в тыл врага он прикрывал своих и был тяжело ранен. Очнулся в немецком госпитале. А дальше все произошло как в анекдоте с кахетинцем, не быстрым разумом. Следователь все приставал к кахетинцу: "Как ты в плен попал, признавайся, так тебя разэтак!" - "Откуда мне знать, гражданин следователь, что сказать? Когда нас здесь загоняли в вагон, дверь закладывал русский, ехали мы, ехали, Бог знает сколько, а когда приехали, вагон открыл немец, выходите, говорит, вы пленные! Поди разберись!" Так и с Филипповым. Очнуться-то он очнулся, да память отшибло начисто, свою фамилию и то вспомнить не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156