Она совершенно отвыкла от городской жизни.
В отличие от нее, Саша прекрасно себя чувст­вовал в каменных джунглях и лавировал среди хаотично несущихся, как броуновские молеку­лы, постоянно подрезающих друг друга машин, с ловкостью автогонщика. Ему не нужно было искать клинику пластической хирургии. Этот адрес он хорошо знал. Когда-то он сам подумы­вал об изменении внешности и даже обсуждал этот вопрос с московским авторитетом - меди­цинским, в области пластической хирургии - доктором Абдулатиповым. Старик буквально творил чудеса, но до дела тогда не дошло.
Когда Лена поняла, куда ее привезли, она не смогла произнести ни слова. Ее хватило странное безразличие, она безвольно подчинялась прика­заниям Белова, но не сделала ни одного само­стоятельного шага. Он сам зарегистрировал ее, заплатил деньги в кассу за операцию и лечение. Позвонил доктору, попросил уделить Лене по­больше внимания... Дал сотню баксов сестре, ко­торая пришла за ней, чтобы отвести в стационар.
Выйдя из клиники, он оглянулся на окна. В одном из них нашел Лену. Она стояла, при­жавшись лбом к стеклу, и смотрела ему вслед. Белов помахал ей рукой, не рассчитывая на от­ветный жест. Но она ответила... Прижала ла­донь к прозрачной и, наверное, холодной по­верхности.
И Саше показалось, что этих лет ненависти к ней и разлуки будто и не было. Что он всегда любил ее, не переставал любить. Просто не мог простить нанесенной обиды, даже не обиды - оскорбления. А теперь вот - простил...
В «Конверт-Банке» Белова встретили не­много настороженно, особенно охранники. Его длинные волосы и дешевый джинсовый кос­тюм с Черкизовского рынка не располагали к доверию. Тем не менее, они сразу вызвали оч­кастого клерка, на которого произнесенный Сашей пароль подействовал, как волшебное слово «сезам» на автоматические двери пеще­ры Алладина. Клерк провел его в хранилище и оставил наедине с его ячейкой. Белов мыслен­но поблагодарил покойного Пчелу за предус­мотрительность.
В ячейке он обнаружил пакет с документами, а под ними несколько толстых пачек долларов.
Белов не стал просматривать бумаги на месте, в банке. Он вызвал клерка и тот - вот что значит капитализм в действии - проводил его к выхо­ду, поблагодарил за то, что он как клиент вы­брал их банк, и вежливо попрощался.
Саша снова сел за руль, отъехал от банка на приличное расстояние. По дороге он неодно­кратно проверялся. Вроде бы все чисто!
Он остановил машину на Хороводном про­езде возле небольшого кафе с символичным названием «Минутка». Типичная стекляшка, пережившая все бури и революции Смутного Ельцинского времени практически без измене­ний в дизайне и, скорее всего, уровне обслужи­вания. На двери даже сохранилась вывеска с указанием часов работы и перерывом на обед.
Посетителей внутри почти не было. Белов вошел, сел за столик у окна так, чтобы просма­тривалась улица, заказал двойной кофе. Не­спешно закурил и раскрыл пакет. Сверху ле­жал сложенный вчетверо лист бумаги. Развер­нув его, он чуть было не расплакался, слезы против воли навернулись на глаза. Во весь лист рукой Вити была нарисована веселая по­лосатая пчела. Последний привет от друга, по­сланный из недавнего и одновременно такого далекого прошлого!
Под листком лежали более серьезные бума­ги. Это были документы на четыре банковских счета. Они были открыты на всех четверых - Белого, Коса, Фила и самого Пчелу. В экстренном случае каждый из друзей мог воспользо­ваться всеми четырьмя счетами. К бумагам прилагались кредитные карточки «Виза».
Белов решил тут же проверить свою плате­жеспособность. Он допил кофе, расплатился и вышел на улицу. Прямо напротив стекляшки находилась небольшая гостиница, перестроен­ная, судя по свежевыкрашенному фасаду и но­венькой вывеске «Англетер», совсем недавно из доходного дома начала прошлого века. Над входом сохранились цифры: 1913. Несчастли­вое число!
Внутри его ждал неприятный сюрприз. Как и следовало ожидать, банкомат в гостинице был. Но, вставив кредитную карточку и набрав код, он обнаружил, что счет заблокирован. То же самое произошло и с тремя другими карточ­ками. Белов разочарованно пожал плечами, по­вернулся и направился к машине.
В этот момент сотрудник банка уже звонил полковнику Введенскому с сообщением о по­пытке снять деньги со всех четырех заблокиро­ванных кредиток.
Полковник немедленно запросил у админи­страции банка разрешение на изъятие видео­пленки из камеры наблюдения, контролирую­щей работу банкомата. Через полчаса майор Коноваленко доставил небольшой сверток в кабинет Введенского.
Тот молча указал ему на кассетоприемник видеомагнитофона, подключенного к «домаш­нему кинотеатру» с огромным экраном, укра­шавшему с недавних пор кабинет полковника.
Вдвоем они уселись в кресла напротив, и Вве­денский с волнением, его самого немного уди­вившим, взял пульт и нажал на кнопку старта.
На экране появилось увеличенное во много раз лицо Александра Белова...
XLV
Ванька ни секунды не сомневался, что видел папу. И с тех пор все время ждал, что он при­дет, но так и не дождался.
За время долгого отсутствия отец превра­тился в его воображении во всемогущего бога­тыря, героя сказок. Но он был так далеко, и с каждым днем становился все дальше и дальше. Он был главным только в Ванькиных снах и мыслях. А в жизни его постепенно все больше места стал занимать дядя Дима.
Особенно после так страшно закончившейся рыбалки - он стал для мальчика безусловным авторитетом. Отца же он хоть и любил по-прежнему, но стал понемногу забывать. И вдруг увидел его на улице. Это было чудо, но Ванька находился в том возрасте, когда дети еще верят в чудеса и даже считают это чем-то обычным.
Необычным было другое. В последнее время Ваньке становилось все труднее общаться с ма­мой. Нет, он не мог бы сказать, что она его раз­любила. Она по-прежнему заботилась о нем, следила, тепло ли он одет и хорошо ли поел. Но Ванька инстинктивно чувствовал, что у мамы появились другие интересы. И виной этому был не только дядя Дима. Маму словно закол­довали, и она потихоньку превращалась в кого-то чужого. Ванька не мог этого объяснить, но чувствовал и боялся.
Поэтому он старался больше времени про­водить на улице. Гулять с гувернанткой ему было скучно. Он убегал от нее и в одиночку болтался по окрестным улицам. У него появи­лись друзья среди местных малолетних обор­мотов. Лучшими из них были братья Мишка и Гришка Хапиловы. Мишке было семь лет, Гришка был Ванькиным ровесником. Отец и мать братьев были запойными пьяницами и ничем не сковывали свободу наследников. Мишка даже в школу не ходил.
Выпал первый снег. Это был настоящий праздник. На улице Ванька тут же убежал от гувернантки проверенным способом - протис­нулся сквозь щель в заборе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66