Каждый нравился ей по-своему, в каждом что-то было. Небрежная артистичность Назарковского, быстрый, веселый ум Калашникова и вот – Королев... Что же было в Королеве? Это, пожалуй, труднее всего определить каким-то одним словом. Была в нем уверенная, спокойная сила, видимый в будущем характер...
Он донес ее зеленую косу до дома, и она поблагодарила его улыбкой.
Летом во время работы на практике Сергей снова начал читать лекции, вести планерные кружки, снова бегал на заводы, в порт, к своим ребятам в Хлебную гавань. За зиму многое здесь изменилось. Появились новые, не знакомые Королеву люди и самолеты. На смену ветхому «Ньюпору-21» и старичкам «девяткам» пришли четыре новенькие, с иголочки «Савойи-62» и трофейный «Австродаймлер».
– Это тебе, Серега, не «сальмсон» вонючий, у них знаешь какие моторчики? «Фиат»! Слышал? Триста лошадиных сил! – голос Шляпникова дрожал от нескрываемого восхищения. – Ты только вдумайся, силища какая: триста лошадей!
Глаза Сергея заблестели. Интересно, что сказал бы Шляпников, если бы узнал, что этот румяный парень запряжет в свою машину сказочный, разуму не поддающийся табун в 20 миллионов лошадей! 20 миллионов лошадиных сил! – тогда это нельзя было назвать даже фантастикой...
Старые друзья рассказали Сергею, как погиб в Севастополе Русаков, не рассчитал посадку, влетел в ангар, убил себя и механика. Сергей хорошо помнил нервного, быстрого Русакова. Он всегда горячился. Однажды на большой волне погнул поплавок, кричал: «Я отремонтирую его за свои деньги!» Шляпников, помнится, успокаивал его. В тренировочном полете поломал ногу Гарусов, молчаливый интеллигентный человек с тонкими пальцами пианиста... Ампутация. Уехал в Ленинград. Перед отъездом он пришел к Хлебную гавань, оглядел ангар, гидропланы, потом сжал костыли так, что побелели пальцы, и тихо сказал никому, в землю: «Ну вот и все. Прошла жизнь...»
Иногда Костя Боровиков и Саша Алатырцев брали Сергея в полет, но редко: всем было не до него, пришел приказ перебазироваться в Севастополь, и работы всякой было по горло.
– Саш, ну возьми меня, – приставал Сергей к Алатырцеву.
– В другой раз, – улыбался тот. – Даю слово военлета, в другой раз будем кататься на полную железку!
А потом были пыльные булыжники трамвайного круга на Пересыпи и мятый самолет, словно кто-то сжал его в кулаке и бросил в эту пыль как ненужную бумажку. Алатырцева принесли в аптеку. Яркая тонкая струйка крови бежала из уголка рта на грудь. Он был уже мертвый, но совсем по-живому горячий, распаренный, потный. Сашу хоронила вся Одесса.
После гибели Алатырцева вновь, в который раз уже, завела Мария Николаевна разговор с сыном о его будущем.
– Пойми, это опасное, это страшное дело. Гарусову еще повезло – он только ногу потерял. Почитай журналы. Вот я листала твой «Самолет».. Черные рамки в каждом номере. Это очень опасно, сыночек, очень.
– Но почему ты считаешь, что несчастья бывают только в воздухе? – горячился Сергей. – И поезда сходят с рельсов, и просто с лошади люди падают и разбиваются насмерть. Но о летчиках пишут в журналах, а о всадниках не пишут...
– Ты хочешь стать инженером, – продолжала Мария Николаевна. – Прекрасно.
Ты способный мальчик и можешь стать неплохим инженером. Поступай в политехнический, учись...
– Гри хороший инженер, – перебивал сын, – премии получал. Везде его краны: тут, в Камышбуруне, в Мариуполе, в Николаеве. Как памятники стоят. Но сидеть только за столом над проектами я не могу и не буду. Мне мало поехать и посмотреть на кран, который сделали по моим чертежам. Я сам хочу испытывать свои машины. И в политехнический я не пойду, там нет авиационной специальности. Я пойду в академию Жуковского...
Мария Николаевна заплакала. Он подошел, обнял ее за плечи, ткнулся носом в волосы, сказал очень мягко, но твердо:
– Мама, не мешай мне.
– Хорошо, – глухо, в платок сказала она. – Иди своей дорогой. Но я прошу только об одном: посоветуйся с папой...
В то лето Баланин был в командировке. Вызвали в Москву на утверждение его проектов механизации портовых зернохранилищ. Сергей оккупировал рабочий стол отчима, на чертежную доску наколол ватман с контурами своего планера. В ОАВУКе опять торопили, всем не терпелось увидеть, что там наконструировал Королев. Как и предполагали Козюра с Фаерштейном, во всей этой истории с проектированием количество должно было перейти в качество. Кружки конструкторов вокруг губсекции роились, как пчелы на пасеке. Доглядывать, помогать поспевали только самым энергичным и напористым. Все понимали: для выживания кружков их требуется объединить. Так в июне 1924 года возникла Черноморская группа безмоторной авиации (ЧАГ), а точнее – компания бесконечно спорящих одесских ребят, которые мечтали летать на планерах, сделанных собственными руками. Председателем ЧАГ был избран Жорж Иванов, крикун, необыкновенно энергичный, притащивший в ОАВУК целую ватагу своих друзей. Его заместителем стал Сергей Королев, секретарем – Жорка Калашников.
– Прежде всего необходима полная ясность, – говорил Сергей. – Нам самим надо точно знать, сколько нас, кто, где и чем занимается, чем хочет заниматься, имеет ли для этого достаточную теоретическую подготовку, располагает ли нужной производственной базой, материалами и людьми. Мы должны распределить свои обязанности, не дублировать друг друга, но помогать все каждому...
Через несколько лет после смерти Королева заслуженный врач республики Г.П. Калашников вспоминал:
– Уже в те годы у Сергея была необыкновенная способность быстро и четко поставить людям задачи...
На первом же заседании ЧАГ Сергей рассказал о своей работе над планером. Сначала смущался: как-то неловко говорить о себе, потом огляделся – да все же свои ребята, – осмелел и заикаться перестал. Иванов, который тоже конструировал гидропланер, ревниво задавал вопросы.
Это было самое первое выступление конструктора Сергея Павловича Королева, первое из тысяч за четыре десятка лет – на всех и всяких летучках, планерках, советах, комиссиях, обсуждениях, защитах, разборах, заседаниях, коллегиях, судах и митингах.
В протоколе первого заседания ЧАГ так и записали:
«Слушали: о чертежах т. Королева.
Постановили: предложить т. Королеву в кратчайший срок закончить разработку сухопутного безмоторного самолета».
Потом чаговцы выпросили на бывшем заводе Анатры три старых мотора «Гном», крылья и фюзеляж разбитого «фармана», как мыши, тащили в свою нору каждую завалящую железку.
– Про запас, – улыбался Сергей, – начнем сами строить самолеты, все пригодится.
Леонид Курисис первый рассказывал в ОАВУКе о своем планере. Развесили чертежи, достали указку. Народу на доклад пришло много, и народу понимающего:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390
Он донес ее зеленую косу до дома, и она поблагодарила его улыбкой.
Летом во время работы на практике Сергей снова начал читать лекции, вести планерные кружки, снова бегал на заводы, в порт, к своим ребятам в Хлебную гавань. За зиму многое здесь изменилось. Появились новые, не знакомые Королеву люди и самолеты. На смену ветхому «Ньюпору-21» и старичкам «девяткам» пришли четыре новенькие, с иголочки «Савойи-62» и трофейный «Австродаймлер».
– Это тебе, Серега, не «сальмсон» вонючий, у них знаешь какие моторчики? «Фиат»! Слышал? Триста лошадиных сил! – голос Шляпникова дрожал от нескрываемого восхищения. – Ты только вдумайся, силища какая: триста лошадей!
Глаза Сергея заблестели. Интересно, что сказал бы Шляпников, если бы узнал, что этот румяный парень запряжет в свою машину сказочный, разуму не поддающийся табун в 20 миллионов лошадей! 20 миллионов лошадиных сил! – тогда это нельзя было назвать даже фантастикой...
Старые друзья рассказали Сергею, как погиб в Севастополе Русаков, не рассчитал посадку, влетел в ангар, убил себя и механика. Сергей хорошо помнил нервного, быстрого Русакова. Он всегда горячился. Однажды на большой волне погнул поплавок, кричал: «Я отремонтирую его за свои деньги!» Шляпников, помнится, успокаивал его. В тренировочном полете поломал ногу Гарусов, молчаливый интеллигентный человек с тонкими пальцами пианиста... Ампутация. Уехал в Ленинград. Перед отъездом он пришел к Хлебную гавань, оглядел ангар, гидропланы, потом сжал костыли так, что побелели пальцы, и тихо сказал никому, в землю: «Ну вот и все. Прошла жизнь...»
Иногда Костя Боровиков и Саша Алатырцев брали Сергея в полет, но редко: всем было не до него, пришел приказ перебазироваться в Севастополь, и работы всякой было по горло.
– Саш, ну возьми меня, – приставал Сергей к Алатырцеву.
– В другой раз, – улыбался тот. – Даю слово военлета, в другой раз будем кататься на полную железку!
А потом были пыльные булыжники трамвайного круга на Пересыпи и мятый самолет, словно кто-то сжал его в кулаке и бросил в эту пыль как ненужную бумажку. Алатырцева принесли в аптеку. Яркая тонкая струйка крови бежала из уголка рта на грудь. Он был уже мертвый, но совсем по-живому горячий, распаренный, потный. Сашу хоронила вся Одесса.
После гибели Алатырцева вновь, в который раз уже, завела Мария Николаевна разговор с сыном о его будущем.
– Пойми, это опасное, это страшное дело. Гарусову еще повезло – он только ногу потерял. Почитай журналы. Вот я листала твой «Самолет».. Черные рамки в каждом номере. Это очень опасно, сыночек, очень.
– Но почему ты считаешь, что несчастья бывают только в воздухе? – горячился Сергей. – И поезда сходят с рельсов, и просто с лошади люди падают и разбиваются насмерть. Но о летчиках пишут в журналах, а о всадниках не пишут...
– Ты хочешь стать инженером, – продолжала Мария Николаевна. – Прекрасно.
Ты способный мальчик и можешь стать неплохим инженером. Поступай в политехнический, учись...
– Гри хороший инженер, – перебивал сын, – премии получал. Везде его краны: тут, в Камышбуруне, в Мариуполе, в Николаеве. Как памятники стоят. Но сидеть только за столом над проектами я не могу и не буду. Мне мало поехать и посмотреть на кран, который сделали по моим чертежам. Я сам хочу испытывать свои машины. И в политехнический я не пойду, там нет авиационной специальности. Я пойду в академию Жуковского...
Мария Николаевна заплакала. Он подошел, обнял ее за плечи, ткнулся носом в волосы, сказал очень мягко, но твердо:
– Мама, не мешай мне.
– Хорошо, – глухо, в платок сказала она. – Иди своей дорогой. Но я прошу только об одном: посоветуйся с папой...
В то лето Баланин был в командировке. Вызвали в Москву на утверждение его проектов механизации портовых зернохранилищ. Сергей оккупировал рабочий стол отчима, на чертежную доску наколол ватман с контурами своего планера. В ОАВУКе опять торопили, всем не терпелось увидеть, что там наконструировал Королев. Как и предполагали Козюра с Фаерштейном, во всей этой истории с проектированием количество должно было перейти в качество. Кружки конструкторов вокруг губсекции роились, как пчелы на пасеке. Доглядывать, помогать поспевали только самым энергичным и напористым. Все понимали: для выживания кружков их требуется объединить. Так в июне 1924 года возникла Черноморская группа безмоторной авиации (ЧАГ), а точнее – компания бесконечно спорящих одесских ребят, которые мечтали летать на планерах, сделанных собственными руками. Председателем ЧАГ был избран Жорж Иванов, крикун, необыкновенно энергичный, притащивший в ОАВУК целую ватагу своих друзей. Его заместителем стал Сергей Королев, секретарем – Жорка Калашников.
– Прежде всего необходима полная ясность, – говорил Сергей. – Нам самим надо точно знать, сколько нас, кто, где и чем занимается, чем хочет заниматься, имеет ли для этого достаточную теоретическую подготовку, располагает ли нужной производственной базой, материалами и людьми. Мы должны распределить свои обязанности, не дублировать друг друга, но помогать все каждому...
Через несколько лет после смерти Королева заслуженный врач республики Г.П. Калашников вспоминал:
– Уже в те годы у Сергея была необыкновенная способность быстро и четко поставить людям задачи...
На первом же заседании ЧАГ Сергей рассказал о своей работе над планером. Сначала смущался: как-то неловко говорить о себе, потом огляделся – да все же свои ребята, – осмелел и заикаться перестал. Иванов, который тоже конструировал гидропланер, ревниво задавал вопросы.
Это было самое первое выступление конструктора Сергея Павловича Королева, первое из тысяч за четыре десятка лет – на всех и всяких летучках, планерках, советах, комиссиях, обсуждениях, защитах, разборах, заседаниях, коллегиях, судах и митингах.
В протоколе первого заседания ЧАГ так и записали:
«Слушали: о чертежах т. Королева.
Постановили: предложить т. Королеву в кратчайший срок закончить разработку сухопутного безмоторного самолета».
Потом чаговцы выпросили на бывшем заводе Анатры три старых мотора «Гном», крылья и фюзеляж разбитого «фармана», как мыши, тащили в свою нору каждую завалящую железку.
– Про запас, – улыбался Сергей, – начнем сами строить самолеты, все пригодится.
Леонид Курисис первый рассказывал в ОАВУКе о своем планере. Развесили чертежи, достали указку. Народу на доклад пришло много, и народу понимающего:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390