– Ну, как, договорились?
– Интересное дело, он нас облаял, а мы пойдем ему лекции читать! – закипятился Тимур Энеев, самый горячий в тройке.
Королев как-то сразу потух:
– Эх, молодые люди... А я о вас лучше думал... Оказывается, вы, как все: амбиции, амбиции... Ну, а о деле кто-то ведь должен думать... – он был искренне огорчен.
С майором математики просидели несколько часов и убедили его в своей правоте...
В картине жизни Королева на передний план естественно выступает работа, под которой, в первую очередь, мы подразумеваем всевозможное изобретательство в самом широком смысле слова, от глобальных озарений до маленьких хитростей, и преодоление всевозможных технических препятствий: поломок, отказов, прогаров, замыканий, бесчисленных вариантов всего того, что должно сюда влезать, но не влезает, что должно герметически стягиваться, но не стягивается, что должно отходить и заклиниваться, но не отходит, а если отходит, не заклинивается, и так до бесконечности. Это все истинная правда, так оно и было, но это только полправды и даже, возможно, не самая трудная ее доля. Другую половину его работы составлял постоянный ежедневный и многолетний монтаж сложнейшей схемы человеческих связей. Собственно его ОКБ было малой частью этой схемы, куда входили дирекция института, его родное министерство, Министерство обороны – главный заказчик, Академия наук – заказчик и помощник, добрый десяток министерств-смежников, Военно-промышленная комиссия Совета Министров, оборонный отдел ЦК, секретарь ЦК, курирующий оборонную промышленность, и даже глава государства. Необходимо было точно знать не только все параметры цепи, связывающей его со всеми этими, людьми, но и бесчисленные варианты их внутренних связей между собой. Кто за кем стоит, кто кого поддерживает, что произойдет при перемещении N из пункта А в пункт Б, и какие последствия этого перемещения ожидают X,Y и Z. В партийном, государственном и хозяйственном аппаратах всегда были, есть и будут люди, внимательно анализирующие всю эту человеческую конъюнктуру, чисто биржевое, подчас никак не предсказуемое, повышение и падение акций авторитета и престижа, но проводящие этот анализ чаще всего в сугубо личных целях: что это даст мне? Был ли Королев удовлетворен в середине 50-х годов своим личным положением? Нет, не был. Он ясно ощущал всю искусственность своей зависимости от НИИ-88, ему давно уже не требовался никакой директор, он чувствовал, что созрел для полной свободы. Но монтировать и изучать цепь человеческих взаимоотношений ему нужно было не для того, чтобы стать заместителем министра, – потом ему предлагали не раз этот пост, или министром, или даже зампредом Совмина, – он мог им стать вне всякого сомнения, а для осуществления своих планов, для воплощения собственных идей.
Самостоятельность нужна была не ради самой самостоятельности, не для того, чтобы тебе начали козырять, а для того, чтобы кончить козырять самому, чтобы не ходить спрашивать тогда, когда все сам знаешь, и не спрашивать надо, а дело делать.
Разумеется, он мог публично «выпороть» зарвавшегося майора и тем самым дать удовлетворение «мальчикам» Келдыша. Но этим он посеял бы в полигонной пыли недобрые семена антагонизма между людьми Вознюка, всеми этими военными спецами, которые, кстати сказать, годами глотают здесь пыль, и учеными, наезжающими в Кап. Яр в белых рубашках. Без веры в него людей Вознюка ему работать нельзя. Они наращивают опыт от пуска к пуску, как тяжеловес наращивает мускулы, и завтра они поднимут в небо такую ракету, которую ему без них не поднять. И ученые – сегодня от Келдыша, завтра – от многих других, нужны будут все чаще, ибо вся логика его работы неизбежно ведет к ее постоянному усложнению. Уже сейчас он с трудом обходится без помощи этих головастых теоретиков – завтра он без них и шагу ступить не сможет. Не конъюнктура, не желание всем угодить, чтобы как грибоедовский Молчалин протиснуться вперед, а само дело требовало от него объединения сил.
Вот почему, узнав, что математики договорились с майором, он улыбнулся Тимуру Энееву, садясь в машину, чтобы ехать на старт.
Лейтенант Д.Поляков, начальник электростанции
Н.А.Пилюгин и С.П.Королев
Н.А. Пилюгин и М.С.Рязанский
Всеволод Иванович Феодосьев
48
Дело, зверь живой и сильный, править им нужно умеючи, взнуздывать надо крепко, а то оно тебя одолеет.
Максим Горький
В одном из писем жене Королев признается: «Меня, конечно, еще губит и работа моя. Видимо, нервное напряжение забирает все силы и мне трудно порою...». Работа губила его, но работа приносила и главную радость жизни, была смыслом всего его существования.
В конце 40-х годов отдел Королева в НИИ-88 начал быстро разрастаться, деформируя первоначально задуманную структуру института. Устинов видел это и понимал, что реорганизация назревала.
Прежде всего, Дмитрий Федорович прекратил все работы по артиллерийской тематике, которые еще кое-где теплились в Подлипках, даже после ухода Грабина. Затем он ликвидировал СКВ Тритко, поскольку существовало оно только на бумаге. Свернул работы Рашкова над «Шметтерлингом» – ничего интересного там не получалось, как, впрочем, и у Костина с «вариациями на тему „Рейнтохтер“.
– Не уговорил ты «дочку», – сказал Устинов Костину, – думай, чем будешь заниматься...
Все случилось так, как он и предполагал: сильные выжили и развивались, слабые – зачахли. Исаев у Болховитинова формально числился за авиапромом, но было ясно, что он настоящий ракетчик, и Устинов через Королева шлет к Исаеву «зазывал» – Мишина и Бушуева, соблазнять переходом в НИИ-88. Исаев помогал тогда Лавочкину создавать «Бурю» – двухступенчатую дальнюю ракету, первая ступень которой с ЖРД забрасывала ее на высоту 25 километров, разгоняла ее там, после чего на второй, крылатой ступени начинал работать прямоточный воздушно-реактивный двигатель Михаила Макаровича Бондарюка, талантливого конструктора, который начинал путь в ракетной технике в РНИИ. Авиапрому «Буря» не нравилась, и он искал способ отделаться от нее. Было бы здорово отдать ее Устинову вместе с Исаевым. Устинов готов был взять Исаева, но без «Бури». Торги заняли больше года. «Буря» не получалась. Низкий ее потолок и относительная тихоходность делали ее уязвимой, военные от нее отвернулись, и несколько опытных образцов этой ракеты использовались лишь в качестве учебных мишеней.
А Исаев вместе со своей «командой» перешел в НИИ-88. Так на месте двух полумертвых отделов образуется один, но полный сил. Следом новый отдел систем управления возник с приходом Георгия Николаевича Бабакина. К середине 1950 года архитектура всего здания НИИ-88 значительно упростилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390