Между двумя этими цифрами мы можем уместить бесконечное количество средних пропорциональных, обозначающих умственные способности выше, чем у поселянина, и ниже, чем у гения дона Ньютона.
На этой шкале находятся также мой разум и ваш, сеньорита. Свойствами умов, находящихся наверху, являются: прибавление новых открытий к тем, что сделал Ньютон, их понимание, углубление части их и овладение искусством их комбинирования.
Точно так же можно представить себе нисходящую шкалу, начинающуюся с поселянина, разум которого определяется в сто тысяч понятий, затем она опускается до умов с числом понятий шестнадцать, одиннадцать, пять и кончается существами, обладающими четырьмя понятиями и одиннадцатью комбинациями, и еще дальше – тремя понятиями и четырьмя комбинациями.
Дети, располагающие четырьмя понятиями и одиннадцатью комбинациями, не умеют еще абстрагировать мысль; однако между этими цифрами и сотней тысяч находится ум, состоящий из некоторого количества понятий с такими комбинациями, следствием которых будут понятия отвлеченные. До столь высокого уровня никогда не поднимаются ни животные, ни глухие и слепые дети. Последние – из-за отсутствия впечатлений, а животные – из-за отсутствия способности комбинирования.
Простейшим отвлеченным понятием является понятие числа. Оно основано на отделении от предметов их числовых свойств. Пока ребенок не приобрел этого простейшего отвлеченного понятия, он не может абстрагировать, а может только отличать с помощью анализа свойства, что, впрочем, тоже является в некотором смысле абстрагированием. До первого простейшего отвлеченного понятия ребенок доходит постепенно, а следующие вырабатывает по мере приобретения новых понятий и овладения умением их комбинировать.
Таким образом, школа умственных уровней – от самого низкого до высочайшего – состоит из ступеней качественно тождественных. Каждая последующая ступень образуется возросшим числом понятий при возрастающем, согласно правилам, числе комбинаций. Всегда и всюду фигурируют одни и те же элементы.
Отсюда следует, что умственные способности существ, принадлежащих к разным родам, можно считать качественно тождественными, – совершенно так же, как самое сложное вычисление есть не что иное, как цепь сложений и вычитаний, то есть действий, качественно тождественных. Точно так же каждая математическая задача, если не имеет пробелов, является, по существу, цепью абстракций, начиная с самых простых и кончая самыми сложными и трудными.
Веласкес прибавил еще несколько таких же сравнений, которые Ревекка слушала с явным удовольствием, так что оба разошлись очень довольные друг другом.
ДЕНЬ СОРОКОВОЙ
Я рано проснулся и вышел из шатра подышать свежим утренним воздухом. С этой же целью вышли Веласкес и Ревекка.
Мы направились к дороге, чтобы посмотреть, не проезжают ли по ней какие-нибудь путники. Дойдя до ущелья, извивающегося между двумя скалами, решили посидеть.
Вскоре мы увидели караван; он приближался к ущелью и растянулся на пятьдесят футов под скалами, на которых мы находились. Чем ближе подходил он к нам, тем больше пробуждал в нас любопытство. Впереди шли четыре индейца. Вся их одежда состояла из длинных рубах, обшитых кружевом. На головах у них были соломенные шляпы с пучками перьев. Все четверо вооружены длинными пищалями. За ними двигалось стадо вигоней, на каждой из них сидело по обезьяне. Далее следовал отряд хорошо вооруженных негров. Потом – двое мужчин преклонного возраста на великолепных андалузских скакунах. Оба старика закутаны в плащи голубого бархата с вышитыми крестами ордена Калатравы. За ними восемь молуккских островитян несли китайский паланкин, в котором сидела молодая женщина в пышном испанском наряде. У дверцы паланкина гарцевал молодой человек на горячем коне.
Затем мы увидели молодую особу, лежащую без чувств в носилках; возле нее ехал на муле священник, кропя ей лицо святой водой и, кажется, творя экзорцизмы. Замыкала шествие длинная вереница людей всех оттенков кожи, начиная от черно-эбенового до оливкового, – только белых среди них не было.
Пока караван проходил мимо нас, мы не догадались спросить, кто эти люди; но как только прошел последний из них, Ревекка сказала:
– Хорошо бы узнать, кто они такие.
Как только она произнесла эти слова, я увидел одного отставшего. Смело сойдя со скалы, я побежал за этим копушей. Он упал передо мной на колени и, весь дрожа от страха, промолвил:
– Сеньор грабитель, сжалься, пощади дворянина, который хоть и родился среди золотых россыпей, но не имеет ни гроша за душой.
На это я ему ответил, что я не грабитель и хочу только узнать, кто эти только что проехавшие знатные особы.
– Если дело только в этом, – сказал американец, вставая, – я охотно удовлетворю твое любопытство. Взберемся вон на ту высокую скалу, с нее нам будет удобнее охватить взглядом весь караван. Впереди процессии, сеньор, ты видишь людей в странной одежде. Это горцы из Куско и Кито, охраняющие этих прекрасных вигоней, которые мой господин собирается подарить светлейшему королю Испании и Индии.
Негры – рабы моего господина, или, верней, были его рабами, но испанская земля не терпит рабства, так же как ереси, и с той минуты, как эти черные вступили на священную землю, они такие же свободные, как мы с тобой.
Пожилой сеньор, которого ты видишь справа, это граф де Пенья Велес, племянник славного вице-короля и гранд первого класса. А другой старик – маркиз Торрес Ровельяс, сын маркиза Торреса и муж единственной наследницы рода Ровельясов. Оба сеньора жили всегда в неомрачаемой дружбе, которую укрепили еще больше посредством брака молодого Пенья Велеса с единственной дочерью маркиза Торреса Ровельяса.
Видишь вон ту прелестную пару? Юноша сидит на великолепном коне, а невеста – в паланкине, который король Борнео несколько лет тому назад подарил покойному вице-королю де Пенья Велес.
А вот насчет той девушки в носилках, над которой священник творит экзорцизмы, я знаю не больше, чем ты. Вчера утром я из любопытства подошел к какой-то виселице, стоящей тут же, при дороге. Там я нашел эту девушку; она лежала между двумя висельниками; я позвал остальных товарищей, чтобы показать им эту странность. Граф, мой господин, видя, что молодая девушка еще дышит, велел перенести ее к месту нашего ночлега, решил даже задержаться там еще на день, чтоб можно было лучше присматривать за больной. В самом деле, незнакомка заслуживает этих забот; она необычайно красива. Нынче решились положить ее в носилки, но бедняжка с каждой минутой слабеет и теряет сознание.
Дворянин, который идет за носилками, – дон Альваро Маса Гордо, главный повар, а верней, управитель двора графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
На этой шкале находятся также мой разум и ваш, сеньорита. Свойствами умов, находящихся наверху, являются: прибавление новых открытий к тем, что сделал Ньютон, их понимание, углубление части их и овладение искусством их комбинирования.
Точно так же можно представить себе нисходящую шкалу, начинающуюся с поселянина, разум которого определяется в сто тысяч понятий, затем она опускается до умов с числом понятий шестнадцать, одиннадцать, пять и кончается существами, обладающими четырьмя понятиями и одиннадцатью комбинациями, и еще дальше – тремя понятиями и четырьмя комбинациями.
Дети, располагающие четырьмя понятиями и одиннадцатью комбинациями, не умеют еще абстрагировать мысль; однако между этими цифрами и сотней тысяч находится ум, состоящий из некоторого количества понятий с такими комбинациями, следствием которых будут понятия отвлеченные. До столь высокого уровня никогда не поднимаются ни животные, ни глухие и слепые дети. Последние – из-за отсутствия впечатлений, а животные – из-за отсутствия способности комбинирования.
Простейшим отвлеченным понятием является понятие числа. Оно основано на отделении от предметов их числовых свойств. Пока ребенок не приобрел этого простейшего отвлеченного понятия, он не может абстрагировать, а может только отличать с помощью анализа свойства, что, впрочем, тоже является в некотором смысле абстрагированием. До первого простейшего отвлеченного понятия ребенок доходит постепенно, а следующие вырабатывает по мере приобретения новых понятий и овладения умением их комбинировать.
Таким образом, школа умственных уровней – от самого низкого до высочайшего – состоит из ступеней качественно тождественных. Каждая последующая ступень образуется возросшим числом понятий при возрастающем, согласно правилам, числе комбинаций. Всегда и всюду фигурируют одни и те же элементы.
Отсюда следует, что умственные способности существ, принадлежащих к разным родам, можно считать качественно тождественными, – совершенно так же, как самое сложное вычисление есть не что иное, как цепь сложений и вычитаний, то есть действий, качественно тождественных. Точно так же каждая математическая задача, если не имеет пробелов, является, по существу, цепью абстракций, начиная с самых простых и кончая самыми сложными и трудными.
Веласкес прибавил еще несколько таких же сравнений, которые Ревекка слушала с явным удовольствием, так что оба разошлись очень довольные друг другом.
ДЕНЬ СОРОКОВОЙ
Я рано проснулся и вышел из шатра подышать свежим утренним воздухом. С этой же целью вышли Веласкес и Ревекка.
Мы направились к дороге, чтобы посмотреть, не проезжают ли по ней какие-нибудь путники. Дойдя до ущелья, извивающегося между двумя скалами, решили посидеть.
Вскоре мы увидели караван; он приближался к ущелью и растянулся на пятьдесят футов под скалами, на которых мы находились. Чем ближе подходил он к нам, тем больше пробуждал в нас любопытство. Впереди шли четыре индейца. Вся их одежда состояла из длинных рубах, обшитых кружевом. На головах у них были соломенные шляпы с пучками перьев. Все четверо вооружены длинными пищалями. За ними двигалось стадо вигоней, на каждой из них сидело по обезьяне. Далее следовал отряд хорошо вооруженных негров. Потом – двое мужчин преклонного возраста на великолепных андалузских скакунах. Оба старика закутаны в плащи голубого бархата с вышитыми крестами ордена Калатравы. За ними восемь молуккских островитян несли китайский паланкин, в котором сидела молодая женщина в пышном испанском наряде. У дверцы паланкина гарцевал молодой человек на горячем коне.
Затем мы увидели молодую особу, лежащую без чувств в носилках; возле нее ехал на муле священник, кропя ей лицо святой водой и, кажется, творя экзорцизмы. Замыкала шествие длинная вереница людей всех оттенков кожи, начиная от черно-эбенового до оливкового, – только белых среди них не было.
Пока караван проходил мимо нас, мы не догадались спросить, кто эти люди; но как только прошел последний из них, Ревекка сказала:
– Хорошо бы узнать, кто они такие.
Как только она произнесла эти слова, я увидел одного отставшего. Смело сойдя со скалы, я побежал за этим копушей. Он упал передо мной на колени и, весь дрожа от страха, промолвил:
– Сеньор грабитель, сжалься, пощади дворянина, который хоть и родился среди золотых россыпей, но не имеет ни гроша за душой.
На это я ему ответил, что я не грабитель и хочу только узнать, кто эти только что проехавшие знатные особы.
– Если дело только в этом, – сказал американец, вставая, – я охотно удовлетворю твое любопытство. Взберемся вон на ту высокую скалу, с нее нам будет удобнее охватить взглядом весь караван. Впереди процессии, сеньор, ты видишь людей в странной одежде. Это горцы из Куско и Кито, охраняющие этих прекрасных вигоней, которые мой господин собирается подарить светлейшему королю Испании и Индии.
Негры – рабы моего господина, или, верней, были его рабами, но испанская земля не терпит рабства, так же как ереси, и с той минуты, как эти черные вступили на священную землю, они такие же свободные, как мы с тобой.
Пожилой сеньор, которого ты видишь справа, это граф де Пенья Велес, племянник славного вице-короля и гранд первого класса. А другой старик – маркиз Торрес Ровельяс, сын маркиза Торреса и муж единственной наследницы рода Ровельясов. Оба сеньора жили всегда в неомрачаемой дружбе, которую укрепили еще больше посредством брака молодого Пенья Велеса с единственной дочерью маркиза Торреса Ровельяса.
Видишь вон ту прелестную пару? Юноша сидит на великолепном коне, а невеста – в паланкине, который король Борнео несколько лет тому назад подарил покойному вице-королю де Пенья Велес.
А вот насчет той девушки в носилках, над которой священник творит экзорцизмы, я знаю не больше, чем ты. Вчера утром я из любопытства подошел к какой-то виселице, стоящей тут же, при дороге. Там я нашел эту девушку; она лежала между двумя висельниками; я позвал остальных товарищей, чтобы показать им эту странность. Граф, мой господин, видя, что молодая девушка еще дышит, велел перенести ее к месту нашего ночлега, решил даже задержаться там еще на день, чтоб можно было лучше присматривать за больной. В самом деле, незнакомка заслуживает этих забот; она необычайно красива. Нынче решились положить ее в носилки, но бедняжка с каждой минутой слабеет и теряет сознание.
Дворянин, который идет за носилками, – дон Альваро Маса Гордо, главный повар, а верней, управитель двора графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187