Граф принялся за свой туалет и, когда был готов, вытащил из-под подушки свой портфель и открыл его.
— Посмотрим, не узнаю ли я чего; кажется, бумажник не был открыт; гм! Вот мои векселя, все налицо!.. Нет, не все, недостает двух на Бостон, это указывает на то, что дело было окончено как следует; но я положил эти векселя отдельно, ну-ка, посмотрим.
Он пошарил в секретных отделениях бумажника, вдруг у него вырвалось страшное проклятие, и он в бешенстве схватился за волосы.
— Обокрали! Тысячу чертей, обокрали! Как дурака, но как же это случилось? А, дьявол! Я найду тебя, хоть бы ты спрятался в глубине ада! Все мои документы пропали и заменены старыми, никуда не годными бумажками! О! мы еще сочтемся. Кто скажет мне, как найти эти бумаги? Они не только могут погубить меня, но еще, попав в руки моих врагов, привести меня на Гревскую площадь. Тысячу чертей! А я воображал себя в безопасности — а обманут, как дурак! Я готов с ума сойти! Но когда же это случилось? Я могу много пить и никогда не бываю пьян совершенно, к тому же, хотя мы и много выпили, но не потеряли хладнокровия, что видно по числу бутылок; есть что-то необъяснимое для меня! Вероятно, этот мошенник дал мне что-нибудь наркотическое, что сразу подкосило меня; но как и когда?
Он серьезно задумался, опустив голову на руки, и оставался в этом положении минут пятнадцать.
— Так! — вскричал он вдруг. — Именно так! С той минуты я больше ничего не помню, когда я передал ему векселя, Матье заметил мне, что я уронил какую-то бумагу, я нагнулся, но ничего не нашел, тогда он предложил мне выпить за успех нашего дела, я залпом выпил стакан — это была мальвазия, — и затем я больше ничего не помню. О! Быть так обманутым балаганной хитростью. Я! Я! Он вдоволь потешился над мною. Я отомщу! Какого черта он подмешал мне в вино? Ликеру? Но какого?
Граф внимательно осмотрел бутылки, расставленные на столе. Тут была бутылка киршу, опорожненная более чем наполовину.
— Именно так! Он примешал кирш к мальвазии! Какое ужасное лекарство; оно действовало, но наполовину, и могло бы убить меня; я, должно быть, свалился как сноп! Тогда он меня уложил и распорядился всем, чтобы обмануть меня, но в каких видах он так действовал? Он не вор, хотя и украл у меня миллион; у меня в портфеле осталось более чем вдвое; так он враг мне, а у меня их столько, что трудно угадать, который из врагов нанес мне это кровное оскорбление; слава Богу, у меня их целая коллекция, дремать некогда, нужно постараться обогнать этого мошенника; трудно это будет: он опередил меня тремя днями; но если я не отыщу своих денег, о которых я мало забочусь, я, по крайней мере, узнаю нечто более важное для моего плана мщения, а именно — ясные приметы этого плута. Хотя мы оба были замаскированы, ему не трудно было видеть мое лицо, но я убежден, что он знал меня раньше; за обедом он бросил мне несколько слов, которые теперь приходят мне на память и доказывают, что он знал, кто я. Это урок, жестокий урок. Прежде всего надо бежать за векселями, чтобы узнать, кто этот изменник; после того я пойду поблагодарить превосходного друга, который доставил мне этого негодяя: хороший выбор!
Начертив план битвы, граф спрятал свой бумажник, позвонил и велел подать обед. Теперь, когда он нашел серьезные указания, гнев его почти рассеялся, он был убежден, что легко найдет вора и отомстит за себя.
— Это дело нескольких дней, — сказал он, потирая руки.
Спокойствие его вернулось, он был почти спокоен и думал только об обеде, тем более что чувствовал волчий аппетит.
— Приготовили ли вы счет? — спросил граф Каймана.
— Да, сударь.
— Отлично, Кайман, сядьте там, против меня, возьмите бутылку и стакан и потолкуем; мне нужно просить у вас некоторых указаний.
— Як вашим услугам, сударь.
Он взял одну бутылку, откупорил ее, наполнил стакан и сел на стул.
— Кажется, ваши дела идут хорошо?
— Дела идут порядочно, сударь, я не могу пожаловаться.
— Вам, вероятно, знакомы многие из матросов?
— Я почти всех знаю, сударь.
— Гм! А с другими моряками вы не знакомы?
— Я этого не говорил, сударь, есть моряки и «моряки», знаете? — прибавил он с насмешливой улыбкой.
— Да, моряки, которые ездят без пошлины и сбывают свои товары при лунном свете под носом таможенных чиновников.
— Именно, сударь.
— С одним из них я желал бы поговорить, — и при этих словах граф пододвинул ему два червонца.
Кайман улыбнулся, почесал затылок и положил в карман червонцы.
— Я знаю нескольких…
— Да, но таких людей, с которыми, заплатив им хорошенько, можно разговаривать с полным доверием.
— У меня в эту минуту есть как раз подходящий человек; кажется, он даже сегодня ночью собирается в путь.
— Это именно мне и нужно.
— Прикажете поговорить с ним?
— Да, но не выдавая меня, если вам удастся, вы сейчас же приведете его ко мне и получите десять червонцев.
— Отлично! Ручаюсь, что он согласится.
— Так поторопитесь, идите переговорите с ним, пока я обедаю.
— Так решено.
Вероятно, не долго нужно было убеждать моряка, потому что не более чем через десять минут Кайман вошел в сопровождении своего знакомого.
— Сударь, — сказал трактирщик, — вы можете переговорить с Картагю, ручаюсь, что контрабандиста честнее его нельзя найти; оставляю вас с ним, ваше дело меня не касается, я приду, когда вы позвоните.
— Хорошо, ступайте.
Картагю, или патрон, как его называли, был человек еще молодой, немного выше среднего роста, плечи его были значительной ширины, все в нем выказывало необыкновенную силу; его угловатые черты, глаза, полные огня, придавали его физиономии чрезвычайную энергию, смягченную, однако, выражением необыкновенного добродушия.
Он был бретонец, что легко было угадать по его медленному разговору и несколько тяжелым приемам.
— Выпейте стаканчик, патрон, — сказал граф, наполняя стакан до краев.
— За ваше здоровье и за здоровье ваших друзей, сударь, — и он осушил стакан, не переводя духа.
— Вы едете нынче ночью, как мне сказал Кайман? — продолжал граф.
Контрабандист, казалось, не замечал, что у его собеседника была маска на лице, — что ему было до этого? Дела его клиентов его не касались; впрочем, он вел дела на наличные, что упрощало его отношение к клиентам и не допускало недоразумений.
— Поеду или не поеду, мне торопиться нечего, у меня еще не весь груз готов; впрочем, если вам нужно ехать и мы столкуемся, то снимаемся с якоря сегодня.
— Имеете ли вы причины не ехать в английские колонии?
— Я свободный торговец и в хороших отношениях со всеми, особенно с колонистами Виргинии, Новой Англии и…
— Я хочу отправиться в Бостон.
— Так, это прекрасный переезд и хорошая прогулка.
— Сколько же вы с меня возьмете?
— Вы непременно хотите ехать сегодня ночью?
— Разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115