— Он негодяй, он должен понести наказание и понесет его, если Бог нам поможет; наше дело правое, мы страдаем невинно.
— Следовательно, вы согласны со мной и с вашим отцом; вы желаете наказания этому злодею?
— Да, но в известных пределах.
— Не понимаю.
— Я объяснюсь откровенно и ясно, чтобы между нами не осталось ни малейшего недоразумения.
— Пожалуйста, любезный друг.
— Но я еще не знаю, почему вы принимаете участие в этом деле.
— Скоро, любезный Шарль, вы все узнаете.
— Так, пока оставим этот вопрос и сговоримся относительно остального.
— Хорошо.
— Друг мой, — начал молодой человек серьезным голосом, — средние века прошли, мы пережили ту эпоху, когда отцы, умирая, передавали сыновьям продолжение начатого ими мщения и тем делали из них бессознательных палачей; все это было хорошо во времена романсеро; наше поколение — не буду задаваться вопросом, лучше это или хуже, — наше поколение рассуждает и только по зрелом размышлении может решиться на участие в деле, подобном тому, которое требует теперь нашего сообщества, мы хотим не мести, а справедливого возмездия виновному.
— Вы совершенно правы.
— Но, для того чтобы наказание было справедливо, оно не должно карать невинного.
— Конечно.
— Если мы будем слушаться только чувства мести, повиноваться только голосу страсти, мы можем сделаться столь же виновны, как и тот, кого мы собираемся карать; последняя фраза в письме моего отца привела меня в ужас.
— Почему?
— Прочтите эту фразу, мой друг, она ужасна.
И он подал ему письмо, молча указав на то место, которое следовало читать.
— Да! — воскликнул Мрачный Взгляд дрожащим голосом, сильно побледнев. — Возможно ли, чтобы страсть дошла до такого безумия? Ваш отец — человек холодный, строгий, но не изменявший принципам чести ни при каких, самых критических обстоятельствах, решается думать и писать подобные вещи!
— Не значит ли это мстить за гнусное преступление еще более гнусным? В пользу этих несчастных до известной степени говорит то, что они были пьяны, действовали в бессознательном состоянии! Но мой отец!.. Так вернемся к Моисееву закону: око за око, зуб за зуб? Разве мы краснокожие?.. Трудно поверить.
— Благодарю вас за то, что вы во мне не сомневались; клянусь, что никогда подобная мысль не приходила мне в голову, даже в самые тяжелые минуты моей жизни; а между тем никто не имеет такого права мстить ему, как я. Вычеркните эту фразу, чтобы от нее не осталось и следа, ради нашей общей чести.
— Хорошо, друг мой, — сказал молодой человек. — Мы должны быть только судьями, судьями неумолимыми, но справедливыми, даже и относительно этого злодея.
Шарль взял перо и вычеркнул слова, которые их так тяжело взволновали.
— Теперь вы видите, любезный друг, — начал Мрачный Взгляд, — насколько для вас было важно ознакомиться с содержанием этого письма.
— Теперь вижу, но я вам уже говорил, что большинство писем моего отца не заключали в себе ничего, кроме упреков. Самое удивительное в этом деле то, что отец умел так хорошо скрывать существование моей тетки; никто из семьи никогда не слыхал о ней ни слова и не подозревал, что она была когда-нибудь в числе смертных.
— Осторожность требовала этой тайны, не следовало возбуждать подозрительности врагов.
— Я готов ехать, когда вы назначите: в форте Карильон нам больше нечего делать, между тем есть место, где присутствие наше необходимо.
— Хотите? Выедем с восходом солнца.
— Немыслимо, милый друг; не можем же мы уехать из форта, не простившись, по крайней мере, с главнокомандующим.
— Правда, я об этом не подумал.
— На рассвете мы простимся с главнокомандующим и отправимся в путь.
Поговорив еще несколько минут, оба охотника заснули. С рассветом они были на ногах.
Марта де Прэль показалась на пороге своей комнаты, свежая, розовая, цветущая.
Мрачный Взгляд улыбнулся ей и добродушно отошел в сторону, чтобы не мешать прощанию влюбленных.
— Вы уезжаете, г-н Шарль? — спросила молодая девушка.
— Я должен ехать, — печально отвечал молодой человек, — я и так пробыл здесь слишком долго; о, если б я слушался только моего сердца, я бы остался еще. Вы не знаете, как мне тяжело расстаться с вами.
— Я могу судить по тому, что чувствую сама, — отвечала она с грустной улыбкой, — но долг не позволяет вам оставаться, надо ему повиноваться. Куда вы едете, мой друг?
— В Квебек, м-ль Марта.
— Слава Богу! Значит, наша разлука будет непродолжительна: мы также через несколько дней отправимся в Квебек. Зайдете ли вы к нам в отель?
— Можете ли вы в этом сомневаться?
— Нет, я знаю: не бойтесь ничего, приходите смело, я переговорю с моим опекуном, вы будете приняты как следует, понимаете?
— Вы ангел.
— Нет, я только девушка, которая вас любит.
— Благодарю вас, Марта; никогда, никто не будет вас так любить, как я.
— Я знаю, и эта уверенность составляет мое счастье, будьте покойны, у меня есть основание предполагать, что мой опекун не откажет вам в моей руке.
— Вы возвращаете мне бодрость, Марта, я уже падал духом, но я вам верю, я уезжаю почти счастливым, ваши слова помогут мне терпеливо ожидать нашего свидания.
— Пора ехать, — сказал, улыбаясь, Мрачный Взгляд.
— Правда, — отвечала Марта, — поезжайте, мой друг, мой жених, и не сомневайтесь ни в чем.
— О, могу ли я сомневаться, — отвечал он с порывом. Молодая девушка протянула ему руку, он взял ее и страстно поцеловал.
— До свидания! — крикнула ему Марта, порхнула как птичка и заперлась в своей спальне.
— Едем! — сказал Мрачный Взгляд.
— Хорошо, — отвечал он печально.
— Будьте мужчиной, — возразил охотник, — ваше чувство святое, вы будете счастливы, ваша любовь вызывает улыбку у самих ангелов.
— Она так добра и так прекрасна! — пробормотал Шарль Лебо.
— Да, и вы стоите ее любви, ну, едем?
— Да, — сказал Шарль, точно просыпаясь ото сна, — я был так счастлив с ней. Едем!
Он быстрыми шагами вышел из комнаты, как будто желая вырваться из этой атмосферы, опьянявшей его своими нежными испарениями.
Охотники приказали доложить о себе генералу.
— Вы уезжаете, господа? — спросил он.
— Да, генерал, — отвечал Сурикэ, — важные дела, не терпящие отлагательства, требуют нашего присутствия в Квебеке.
— Через несколько дней и я там буду, кругом полное разложение, отечество погибает, нам остается только похоронить себя под развалинами нашей прекрасной колонии.
— Как, генерал, — сказал Шарль с волнением, — вы отчаиваетесь после блестящей победы при Карильоне?
Генерал с горечью улыбнулся.
— В то время как я побеждал и обращал в бегство англичан, они овладели Луисбургом и отняли у нас море, сообщение с Луизианой отрезано; мы пленники в своей собственной колонии, вот в каком положении дела; англичане теснят нас со всех сторон, они располагают шестьюдесятью тысячами войска, мы же можем выставить не более шести тысяч для своей обороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115