— Ну, вы ведь меня нашли.
— Теперь нашел, но не далее как два часа тому назад, я ехал в форт Карильон, чтобы узнать, где вас можно найти.
— Судьба поступила весьма умно, натолкнув вас на меня.
— Судьба всегда умнее, чем о ней думают.
— Вы, вероятно, имеете сообщить мне нечто весьма важное, если решились предпринять такое путешествие.
— Да, нечто важное, очень важное.
— Говорите же, мы вас слушаем.
Шпион, не заставляя себя более просить, рассказал подробно все, что произошло в его доме между Биго и графом де Витре.
— Как! — воскликнул Мрачный Взгляд, услыхав имя графа. — Этот проклятый граф жив еще?
— Уверяю вас, что он пользуется превосходным здоровьем.
— Хорошо, оставим это; продолжай, Ивон.
Шпион продолжал свой рассказ; когда он стал описывать удивление, которое испытал, убедившись, что понимает и может говорить по-английски, тогда как прежде, если в его присутствии говорили на этом языке, он не понимал ни слова, Мрачный Взгляд расхохотался.
— Отлично! — вскричал он. — Славную сыграл ты с ними шутку; их погубил излишек предосторожностей; теперь вижу, есть еще Бог, который хранит честных людей.
— Все это прекрасно, — сказал Ивон, — но чем вы объясните то, что я вдруг стал понимать и говорить по-английски, между тем как до сих пор не знал этого языка.
— Очень просто, мой друг.
— Интересно узнать, как.
— Дело в том, что не ты начал понимать по-английски, а они говорили по-бретонски.
— Как так?
— В Англии есть провинция, называемая Валлис, в которой говорят на чистом гельском наречии, которым говорим и мы на нашей родине, в Бретани. Понял теперь?
— Отлично понял, — сказал Ивон, смеясь. — Они захотели всех перехитрить, да и попались.
— Совершенно верно. Но теперь, когда разъяснилось, продолжай.
Шпион вернулся к своему повествованию, которого больше никто не прерывал. Кончив, он прибавил:
— Я счел своей обязанностью бросить все дела и разыскать вас, чтобы спросить, что я должен делать.
Охотники пришли в страшное негодование; это низкое предательство возбуждало в их душах сильнейший гнев, стыд, презрение к дворянам, аристократам, которые решались так постыдно продать свое отечество неприятелю.
— Что я должен делать? — еще раз спросил Ивон.
— Не теряя ни минуты, мы отведем тебя к главнокомандующему, и ты слово в слово повторишь в его присутствии все, что нам сейчас рассказал.
— О! Будьте покойны, я ничего не забуду.
— Руку, Ивон, я вижу, что ты способен еще на хорошие чувства, твой теперешний поступок искупает многое, ты ведь понимаешь, что я хочу сказать?
— Да, — отвечал Жак с сильным волнением, почтительно дотрагиваясь до руки, которую ему протягивал Мрачный Взгляд, — ваши слова возвращают мне уважение к самому себе; с этого момента я становлюсь другим человеком, и никогда больше, клянусь, вам не придется упрекнуть меня в чем бы то ни было.
— Хорошо, я верю тебе, Ивон, а теперь в путь; мы и так уже слишком запоздали.
Бивуак был брошен, все охотники отправились в форт Карильон, от которого их отделяло небольшое расстояние.
Главнокомандующий был занят, он по ландкартам усердно изучал топографию местности, желая в случае атаки воспользоваться всеми выгодами, которые предоставляло ее физическое строение.
Дверь комнаты, где сидел Монкальм, отворилась; на пороге показался сержант Ларутин.
— Что тебе надо? — спросил главнокомандующий.
— Ваше превосходительство, Сурикэ желает вас видеть.
— Разве ты не знаешь, что он может входить без доклада?
— Знаю, ваше превосходительство, но с ним два неизвестных человека, один из которых одет не по-военному.
— Ничего, впусти Сурикэ и его спутников обоих: и штатского, и военного.
В комнату вошли трое.
— Я отыскал письмо вашего отца, любезный Шарль, вы видите, мой друг, что оно не затерялось.
И он передал ему довольно полновесный пакет.
— Благодарю вас, генерал, — отвечал охотник, пряча письмо в карман.
— Что вам угодно?
— Переговорить с вами об одном весьма важном деле. Но прежде позвольте воспользоваться случаем представить вам моего друга, о котором я уже вам говорил. Я надеюсь, что вы не лишите его вашего расположения; он — француз; мы зовем его Мрачный Взгляд, но он носит другую фамилию и может сообщить ее вам только с глазу на глаз.
— Пока с меня довольно вашего прозвища, — сказал генерал, протягивая ему руку, — прошу вас считать меня в числе ваших друзей.
— Вы слишком добры, генерал, — отвечал Мрачный Взгляд с чувством, пожимая руку главнокомандующему.
— Нисколько: друзья Шарля Лебо — мои друзья, я его высоко ценю; друзья его должны быть на него похожи.
— Благодарю вас, генерал, — сказал Шарль Лебо, — вы благородно держите ваше слово; кстати, Мрачный Взгляд пришел к вам не с пустыми руками; послушайте, что он вам расскажет.
— Вы принесли хорошее известие? — с живостью спросил главнокомандующий.
— Увы! Нет, генерал, — возразил Мрачный Взгляд, — но важно, чтобы вы его узнали как можно скорее; говори, Ивон, расскажи все генералу.
Экс-шпион повторил свой рассказ; генерал слушал, бледнея и хмурясь.
— Это ужасно! — воскликнул он, когда Ивон кончил. — Дворяне, офицеры! — И прибавил голосом, прерывающимся от волнения: — Бедная Франция!
Все молчали; генерал отер со лба холодный пот, потом закрыл лицо руками: он плакал.
Эта благородная, великая печаль обожаемого начальника произвела на присутствующих тяжелое впечатление.
Наконец генералу удалось справиться со своим горем.
— Господа, — сказал он голосом, еще дрожащим от волнения, — ни слова никому об этой ужасной измене; я постараюсь принять меры как можно скорее. Ваше известие разбило мне сердце; тем не менее благодарю вас за то, что вы не остановились перед этой тяжелой обязанностью, благодарю вас, господа, вы можете рассчитывать на меня везде и всегда. — И он сделал жест, которым как будто хотел показать, что желает остаться один; в это
время отворилась дверь, и на пороге появился Мишель Белюмер, измученный, запыхавшийся, с головы до ног покрытый пылью.
— Откуда вы в таком виде? — спросил главнокомандующий. — Вы совсем измучены.
— Да, я сделал немалый путь, немудрено устать, я из форта Эдуарда.
— А! — воскликнул главнокомандующий, и глаза его засверкали. — Какие известия о неприятеле?
— Отличные, генерал.
— Бой?
— Да, генерал, и бой будет жестокий.
— Тем лучше — тем больше славы победителю. Имеете вы сведения?
— Да, генерал, и достоверные, ручаюсь вам.
— Я знаю вас, Белюмер, и знаю вам цену, говорите.
— Генерал… — начал Сурикэ.
— Нет, останьтесь, господа, вы мои дорогие друзья; я желаю, чтоб вы остались.
Охотники и Жак Дусе ответили почтительным поклоном.
— Мы ждем вас, Белюмер.
— Сейчас, генерал; мой рассказ будет короток;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115