— Это нелегко, мой дорогой граф, хотя попытаюсь.
— Начинайте, я слушаю. Ваше здоровье.
— И ваше. Положение с каждым днем становится затруднительней: тяжелые условия, которые маркиза Помпадур заставила меня подписать, погубят всю колонию.
— Ого! Вот как!
— Да!
— И нет средства поправить?
— Ни малейшего; я все пробовал, все пытал; колонисты умирают с голоду, нищета ужасная, срок расплаты приближается, а у нас нет ничего; повторяю, колония погибла, и мы вместе с ней.
— Мне кажется, вы стараетесь все представить хуже, чем на самом деле.
— Вы думаете?
— Конечно!
— Нет, мой дорогой друг, я говорил гораздо меньше, чем бы следовало говорить; если бы вы знали, в какую бездну мы обрушились, — вы устрашились бы. Все крадут, начиная с губернатора и меня и кончая смелыми мелкими людишками.
— О! Будь я на вашем месте, я знал бы, что делать!
— И ничего бы не сделали, мой друг, повторяю, нет средства спасти; все приемы ваших моряков хороши только на ваших кораблях, а в нашем бюро никуда не годятся; я завишу от всех этих дураков, они сумели взять меня в руки и крепко держат, сознавая отлично свою силу, и заставляют меня делать по-своему.
— Гм!
— Мои враги сумели пробраться в мое бюро и распоряжаться там, как дома; вы помните письмо к вам, подписанное мною, где мой почерк до того верно был скопирован, что я сам не мог отличить подделку.
— Да, я помню это дело, оно еще до сих пор невесело отзывается.
— Я положительно не мог отыскать фабриканта; я могу сказать только одно: или мои самые секретные бумаги были украдены, или же почерк подделан; но что я могу сделать, в Версале мои враги на все лады кричат против меня.
— Об этом не стоит думать, вы знаете, что маркиза за вас.
И он нервно засмеялся.
— Маркиза мне предана, это правда…
— Вот видите, вы сами сознаетесь?..
— Да, она предана и останется такой до тех пор, пока я могу отсрочить уплату наших долгов или покрыть их, но, если я этого не сделаю, она отвернется от меня тотчас же.
— О, вы ошибаетесь, мой друг, маркиза…
— Она сама мне это писала, своей собственной рукой, мой друг! — вскричал интендант. — Вот оно, читайте…
— Это невероятно, — вскричал граф, — уверены ли вы, что это письмо от нее?
— О, зачем вы задеваете больное место мне, я сам готов сомневаться, что…
— Ну?
— Ну, мой друг, письмо от маркизы, она сама его писала при бароне Водрейле, которому и передали доставить мне лично.
— Действительно, она угрожает вам, но совсем неосновательно, сама не зная почему.
— Извините, это письмо — ответ на мое, я писал маркизе, открывая насколько возможно свое положение.
— И она вам ответила этим письмом?
— Да.
— Вас очернили в ее глазах. Интендант пожал плечами.
— Ошибаетесь, мой друг, вы не знаете маркизы: это древняя гетера, куртизанка с самой обворожительной наружностью, а сердце у нее черствое. Это прекрасная статуя, которую ни один Пигмалион не мог одушевить. Холодная, эгоистичная, скупая, ненавистная, она ищет только одного золота. Что она будет делать с кучами этого золота? Ничего… Она собирает его, копит… Попробуйте пересчитать богатства этой женщины, которая не имела ровно ничего, когда появилась при дворе. Я знаю ее уже давно. Она считает, и считает лучше всякого купца; ни один фермер не выдержит состязания с ней… О, это бездонная пропасть! Она поглотила богатства целой Канады… А что она с ними сделала? Никто не сумеет ответить. Настанет день — и вы убедитесь, что я не преувеличивал, говорил только то, что было.
— Неужели у вас ничего не осталось от собранных несметных богатств?
— Ничего. Мне едва останется десять миллионов.
— Черт возьми! Многие пожелали бы такой бедности.
— Вы рассуждаете по-юношески: эти деньги не мои, а детские.
— Положим… Но на вашем месте я бы пожертвовал частью их, чтобы получить еще.
— Я думал это сделать…
— Почему же вы не сделали?
— Потому что все мои деньги в Европе. Я их очень выгодно поместил.
— У вас их отберут?
— Ну, едва ли. Они в Англии.
— Поздравляю вас, мой друг. Вы очень умны и догадливы!
— Не чувствуя под собой твердой почвы, я должен был принять меры предосторожности…
— Черт возьми! Это очень уж осторожно.
— А вы принимаете участие в наших делах?
— Зачем же бы я был здесь…
— Это верно. Но что вы сделали?
— Боюсь, что ничего; может быть, потому, что слишком много просил.
— Расскажите.
— Извольте.
— Видели вы генерала Вольфа?
— Ровно три раза.
— Как он вас принял?
— Для того, кому знакомы сдержанность и презрительное высокомерие англичан, его прием хорош.
— Гм… Это уже много значит.
— Он пригласил меня сесть, спросил, что я хочу от него. Я ему сказал, что ради личных выгод я предлагаю ему показать удобный проход в залив Св. Лаврентия, что я берусь провести английскую эскадру до Квебека и даже до Монреаля. Он мне сказал на это: «Квебек ближе, но Монреаль богаче… Я буду тут и там». Тогда я подал ему раньше написанную бумагу. Есть вещи, о которых не любят говорить.
— Да, есть обстоятельства, при которых разговор бывает неприятен.
— Я понял это тогда же.
— Что же было в этой бумаге?
— Кроме изложенных мною вам условий, там было так: генерал Вольф обязывается отправить на кораблях войска со всем их багажом и сира Биго, интенданта Канады, в Англию, в Голландию, в Гамбург, в Ганзу или в какую-нибудь гавань. То же самое было написано и графу Витре, командиру фрегата «Слава», но с оговоркой, что генерал Вольф обязан объявить адмиралу Букегевену, командующему английской эскадрой, что фрегат «Слава» был взят силой, что граф Витре защищался до последней возможности. Наконец, в этой бумаге было обязательство генерала внести вперед 200 000 фунтов стерлингов за то, что ему покажут путь в залив Св. Лаврентия и такую же сумму за фрегат «Слава».
— Я нахожу, что это еще не дорого.
— Вы думаете?
— Конечно… Ведь вы продаете всю Канаду.
— Действительно, я и не подумал об этом.
— Поздравляю вас от всего сердца, ваша бумага бесподобна…
— Несмотря на это, я не получил ответа.
— А вам обещали?
— Да, он обязался.
— А сколько вы мне дадите?
— Два миллиона, как я обещал. Вы знаете, я всегда держу свое слово.
— Очень рад.
— А вы помните, что мне обещали, мой дорогой Биго?
— Я не забыл; я верну вам эти бумаги, но только получив предварительно от вас деньги.
— Отлично. Я боюсь только, чтобы наши мечты не разлетелись.
— Не думаю; англичане не так глупы, чтобы упустить такой удобный случай — получить несколько миллиардов фунтов стерлингов. Что составляет шесть миллионов для такой богатой нации, как англичане?
— Все это верно, я с вами согласен; но я пока ничего не вижу.
— Вы быстро хотите… Разве вы не знаете, какие англичане формалисты? Они часто очень долго колеблются, но обыкновенно всегда соглашаются, особенно, если сумеешь вести с ними дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115