Вместе с тем он отправил в установленное время заложников из числа наиболее знатных людей и, обещав Тутаху и его варварам значительную сумму денег, склонил их схватить Руселя. Вскоре они сделали это и отправили Руселя к стратопедарху в Амасию. Однако деньги заставили себя ждать: ведь у самого Алексея не было средств для расплаты, а император не заботился об этом. Деньги не то чтобы шествовали, как говорится в трагедии, замедленной поступью, а не появлялись вовсе. Тутах обращался с настойчивыми требованиями, желая или получить обещанную сумму или же забрать назад проданного им Руселя и позволить тому вернуться туда, где его схватили. А у Алексея не было денег, чтобы заплатить за пленника.
Проведя целую ночь в тягостных раздумьях, он решил собрать необходимую сумму у жителей Амасии. С наступлением дня Алексей, несмотря на трудности, созвал всех граждан, особенно наиболее влиятельных и состоятельных. Обращаясь главным образом к этим последним, он сказал: «Все вы знаете, как этот варвар поступил со всеми городами Армениака, сколько селений он разрушил, скольким людям причинил невыносимые горести, сколько денег взыскал с вас. Сейчас представляется случай, будь на то ваша воля, избавить вас от его злодейства. Поэтому нельзя выпускать Руселя. Вы видите, что этот варвар с божьего соизволения и моими стараниями находится в оковах. Однако пленивший его Тутах требует платы. А у меня нет денег, ведь я нахожусь на чужбине, долгое время воюю с варварами и истратил все, что имел. Если бы император не находился так далеко и варвар немного подождал, я постарался бы получить из Константинополя нужную сумму. Но раз уж, как вы сами понимаете, ничего этого сделать нельзя, внесите плату сообща, а император возвратит через меня все, что вы дали». Не успел он кончить, как его слова вызвали крики протеста, и среди подстрекаемых к бунту амасийцев началось сильное брожение. Нашлись злокозненные и неугомонные люди, сеятели смут, которые побуждали толпу кричать и неистовствовать.
Поднялся большой шум: одни не хотели отпускать Руселя и подбивали толпу схватить его, другие же, неистовствуя (та-{59}кова низкая чернь!), хотели даже похитить Руселя и освободить его из оков. Видя такое буйство народа, стратопедарх понял, в какое отчаянное положение он попал, но тем не менее духом не пал, а, взяв себя в руки, жестами пытался водворить молчание. Потратив немало времени, он с трудом успокоил их и, обращаясь к толпе, сказал: «Я удивлен, о граждане-амасийцы, что вы не замечаете козней тех, кто обманывает вас, покупает собственное благополучие ценой вашей крови и постоянно причиняет вам величайший вред. Какой вам прок от тирании Руселя – одни убийства, увечья, отсечения ног и рук? Те же, кто все это устроил, одной рукой оказывают услуги варвару и тем сохраняют в целости свое имущество, а другой рукой получают дары императора, уверяя его, что не отдали варвару ни вас, ни города Амасию; на самом деле им нет никакого дела до вас. Для того и желают они установления тирании, чтобы, подольстившись к варвару, сохранить в целости свое имущество да к тому потребовать титулов и даров от императора. А случись переворот, они вновь останутся за сценой, а гнев направят против вас. Если вы мне доверяете, пошлите-ка вы подальше тех, кто побуждает вас к волнению, расходитесь по домам. Обдумав мои слова, вы поймете, кто вам желает добра».
3. Выслушав Алексея, они в мгновение ока изменили свое мнение и разошлись по домам. Однако стратопедарх знал, что чернь обыкновенно в решающий момент меняет свое мнение, тем более если ее подстрекают дурные люди; он боялся, как бы в злом умысле против него жители не явились ночью и не выпустили Руселя на волю, освободив его из-под стражи и разбив оковы. И так как у Алексея не было достаточно войск, чтобы с ними бороться, он изобретает достойную Паламеда хитрость. Он сделал вид, что ослепляет Руселя. Кельта распростерли на земле, и в то время как палач подносил к нему железо, Русель выл и стонал словно лев рыкающий. Все это было только видимостью удаления глаз: тому, кто играл роль ослепляемого, было приказано стонать и вопить, а делающему вид, что вырывает глаза, сурово смотреть на лежащего, совершать все со свирепым выражением лица и изображать ослепление. Русель был ослеплен, не будучи ослеплен, в народе же поднялся шум, и слух об ослеплении стал распространяться повсюду. Это лицедейство побудило всех, как местных жителей, так и чужеземцев, внести, наподобие пчел, свою долю в общий сбор. Цель выдумки заключалась в том, чтобы те, кто отказывался дать деньги и замышлял вырвать Руселя из рук моего отца Алексея, увидев {60} бесполезность своего замысла, успокоились, а затем, после крушения их плана, подчинились воле стратопедарха, дабы снискать его дружбу и избежать гнева императора. Захватив таким образом Руселя, достославный стратиг содержал его как льва в клетке. Причем Русель носил на глазах повязку в знак мнимого ослепления.
Алексей отнюдь не удовлетворился тем, что ему удалось сделать. Приобретя славу, он не уклонился от других дел, но захватил многие другие города и крепости и подчинил императору те из них, которые отпали во время мятежа Руселя. Затем, повернув коня, он направился в царственный город. Очутившись в городе своего деда, он дал себе и всему войску небольшой отдых от многочисленных трудов и свершил чудо наподобие того, которое сотворил знаменитый Геракл с женой Адмета, Алкестидой.
Когда племянник прежнего императора Исаака Комнинаи двоюродный брат Алексея Докиан (человек высокого рода и положения) увидел Руселя, носящего знаки своего ослепления и ведомого за руку, он, глубоко вздыхая и заливаясь слезами, стал упрекать стратига в жестокости. Он стал порицать и бранить Алексея за то, что тот ослепил благородного мужа и настоящего героя, которого не следовало бы наказывать вовсе. На это Алексей ответил ему: «Дорогой мой, сейчас ты услышишь о причинах ослепления». Вскоре он привел в небольшую комнату Докиана и Руселя, снял повязку с лица пленника и показал Докиану сверкающие как молнии глаза Руселя. Увидев это, Докиан был поражен и удивлен и не знал что и подумать о столь великом чуде. Он стал прикладывать руки к глазам, желая убедиться, не является ли то, что он видит, лишь сном, волшебством или чем-нибудь еще в этом роде. Когда же Докиан узнал о человеколюбии, проявленном его двоюродным братом по отношению к этому мужу, о ловкости, которая у Алексея сочеталась с человеколюбием, он чрезвычайно обрадовался, обнял Алексея, запечатлел на его лице множество поцелуев и удивление сменилось у него радостью. Те же чувства испытали приближенные императора Михаила, сам император и вообще все.
4. Затем император Никифор, который взял скипетр Ромейского государства, направил Алексея против Никифора Вриенния, ибо тот привел в волнение весь Запад, возложил на себя диадему и провозгласил себя императором ромеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Проведя целую ночь в тягостных раздумьях, он решил собрать необходимую сумму у жителей Амасии. С наступлением дня Алексей, несмотря на трудности, созвал всех граждан, особенно наиболее влиятельных и состоятельных. Обращаясь главным образом к этим последним, он сказал: «Все вы знаете, как этот варвар поступил со всеми городами Армениака, сколько селений он разрушил, скольким людям причинил невыносимые горести, сколько денег взыскал с вас. Сейчас представляется случай, будь на то ваша воля, избавить вас от его злодейства. Поэтому нельзя выпускать Руселя. Вы видите, что этот варвар с божьего соизволения и моими стараниями находится в оковах. Однако пленивший его Тутах требует платы. А у меня нет денег, ведь я нахожусь на чужбине, долгое время воюю с варварами и истратил все, что имел. Если бы император не находился так далеко и варвар немного подождал, я постарался бы получить из Константинополя нужную сумму. Но раз уж, как вы сами понимаете, ничего этого сделать нельзя, внесите плату сообща, а император возвратит через меня все, что вы дали». Не успел он кончить, как его слова вызвали крики протеста, и среди подстрекаемых к бунту амасийцев началось сильное брожение. Нашлись злокозненные и неугомонные люди, сеятели смут, которые побуждали толпу кричать и неистовствовать.
Поднялся большой шум: одни не хотели отпускать Руселя и подбивали толпу схватить его, другие же, неистовствуя (та-{59}кова низкая чернь!), хотели даже похитить Руселя и освободить его из оков. Видя такое буйство народа, стратопедарх понял, в какое отчаянное положение он попал, но тем не менее духом не пал, а, взяв себя в руки, жестами пытался водворить молчание. Потратив немало времени, он с трудом успокоил их и, обращаясь к толпе, сказал: «Я удивлен, о граждане-амасийцы, что вы не замечаете козней тех, кто обманывает вас, покупает собственное благополучие ценой вашей крови и постоянно причиняет вам величайший вред. Какой вам прок от тирании Руселя – одни убийства, увечья, отсечения ног и рук? Те же, кто все это устроил, одной рукой оказывают услуги варвару и тем сохраняют в целости свое имущество, а другой рукой получают дары императора, уверяя его, что не отдали варвару ни вас, ни города Амасию; на самом деле им нет никакого дела до вас. Для того и желают они установления тирании, чтобы, подольстившись к варвару, сохранить в целости свое имущество да к тому потребовать титулов и даров от императора. А случись переворот, они вновь останутся за сценой, а гнев направят против вас. Если вы мне доверяете, пошлите-ка вы подальше тех, кто побуждает вас к волнению, расходитесь по домам. Обдумав мои слова, вы поймете, кто вам желает добра».
3. Выслушав Алексея, они в мгновение ока изменили свое мнение и разошлись по домам. Однако стратопедарх знал, что чернь обыкновенно в решающий момент меняет свое мнение, тем более если ее подстрекают дурные люди; он боялся, как бы в злом умысле против него жители не явились ночью и не выпустили Руселя на волю, освободив его из-под стражи и разбив оковы. И так как у Алексея не было достаточно войск, чтобы с ними бороться, он изобретает достойную Паламеда хитрость. Он сделал вид, что ослепляет Руселя. Кельта распростерли на земле, и в то время как палач подносил к нему железо, Русель выл и стонал словно лев рыкающий. Все это было только видимостью удаления глаз: тому, кто играл роль ослепляемого, было приказано стонать и вопить, а делающему вид, что вырывает глаза, сурово смотреть на лежащего, совершать все со свирепым выражением лица и изображать ослепление. Русель был ослеплен, не будучи ослеплен, в народе же поднялся шум, и слух об ослеплении стал распространяться повсюду. Это лицедейство побудило всех, как местных жителей, так и чужеземцев, внести, наподобие пчел, свою долю в общий сбор. Цель выдумки заключалась в том, чтобы те, кто отказывался дать деньги и замышлял вырвать Руселя из рук моего отца Алексея, увидев {60} бесполезность своего замысла, успокоились, а затем, после крушения их плана, подчинились воле стратопедарха, дабы снискать его дружбу и избежать гнева императора. Захватив таким образом Руселя, достославный стратиг содержал его как льва в клетке. Причем Русель носил на глазах повязку в знак мнимого ослепления.
Алексей отнюдь не удовлетворился тем, что ему удалось сделать. Приобретя славу, он не уклонился от других дел, но захватил многие другие города и крепости и подчинил императору те из них, которые отпали во время мятежа Руселя. Затем, повернув коня, он направился в царственный город. Очутившись в городе своего деда, он дал себе и всему войску небольшой отдых от многочисленных трудов и свершил чудо наподобие того, которое сотворил знаменитый Геракл с женой Адмета, Алкестидой.
Когда племянник прежнего императора Исаака Комнинаи двоюродный брат Алексея Докиан (человек высокого рода и положения) увидел Руселя, носящего знаки своего ослепления и ведомого за руку, он, глубоко вздыхая и заливаясь слезами, стал упрекать стратига в жестокости. Он стал порицать и бранить Алексея за то, что тот ослепил благородного мужа и настоящего героя, которого не следовало бы наказывать вовсе. На это Алексей ответил ему: «Дорогой мой, сейчас ты услышишь о причинах ослепления». Вскоре он привел в небольшую комнату Докиана и Руселя, снял повязку с лица пленника и показал Докиану сверкающие как молнии глаза Руселя. Увидев это, Докиан был поражен и удивлен и не знал что и подумать о столь великом чуде. Он стал прикладывать руки к глазам, желая убедиться, не является ли то, что он видит, лишь сном, волшебством или чем-нибудь еще в этом роде. Когда же Докиан узнал о человеколюбии, проявленном его двоюродным братом по отношению к этому мужу, о ловкости, которая у Алексея сочеталась с человеколюбием, он чрезвычайно обрадовался, обнял Алексея, запечатлел на его лице множество поцелуев и удивление сменилось у него радостью. Те же чувства испытали приближенные императора Михаила, сам император и вообще все.
4. Затем император Никифор, который взял скипетр Ромейского государства, направил Алексея против Никифора Вриенния, ибо тот привел в волнение весь Запад, возложил на себя диадему и провозгласил себя императором ромеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166