смотаться за пивом, придумать какую-нибудь историю для девицы, к которой мне не хотелось идти на свидание, отнести мои книги в библиотеку и так далее... Я же, со своей стороны, помогал ему разобраться в окружавших людях, делал для него маленькие общеизвестные открытия, которые поселяли в нем пугливое уважение ко мне.
Порой я жалел его. Ведь для того чтобы достичь наибольшего эффекта, я сознательно сгущал краски и усложнял события, которые пыталсяему растолковать. Я даже получал удовольствие от его растерянности, когда безжалостно разрушал его иллюзии по тому или иному поводу. Садизм да и только! Но в то же время мне казалось, что я имею на это право. Я вспоминал мастера спорта по настольному теннису и того, второго, бездарного отпрыска... Почему? Непонятно! Димка был абсолютно не похож на этих двух кретинов, которые уже, наверное, окончили университет. Интересно, как они там вдвоем умещались пять лет на одном моем стуле?..
Нет, Димка был очень пристойным парнем. И я искренне сожалею, что за последнее время мы как-то незаметно разошлись. По-моему, он единственный человек, который называл меня по имени.
* * *
... Но что же делать с селезневским двигателем? Хорошо, если там часа на полтора работы. А если больше? Я только сегодня познакомился с двумя очаровательными девицами, которые прикатили к нам в Добрынино из Москвы в очень недолгую командировку. Я обещал им, что в шесть буду у них в Доме колхозника. Кстати, Димка сегодня был бы незаменим...
Я послал своего моториста за инженером эскадрильи, а сам залез в кабину и запустил двигатель. Барахлил карбюратор. Селезнев был прав.
Я прикинул, что если даже не копаться в старом карбюраторе, а целиком сменить весь узел, то работы здесь часа на три. Новый карбюратор обязательно нужно расконсервировать...
Из кабины я видел, как от барака техсостава к самолету, прихрамывая, шел инженер эскадрильи, уже на ходу прислушиваясь к работе мотора.
Он подошел поближе, остановился и жестом попросил меня поработать сектором газа. Послушал мотор на разных режимах и скрестил над головой руки. Я заглушил двигатель и вылез из самолета.
– Выпиши новый карбюратор, – сказал инженер. – Расконсервируй, промой, собери и поставь на двигатель.
Я посмотрел на часы и понял, что раньше половины седьмого мне отсюда не выбраться.
– Будет у меня когда-нибудь личная жизнь? – раздраженно спросил я.
– Будет, будет...
– А завтра с утра это нельзя сделать?
– А если вылет?
– Какой вылет? – зло сказал я и посмотрел на небо. – Вы смотрите, какая мура собирается. Завтра на весь день дождь обеспечен, и все наши асы будут подыхать от тоски и безделья.
– Климов! – сказал инженер и показал мне глазами на моториста. – Придержи язык. Иди на склад за карбюратором и начинай работать.
– Есть!.. – ответил я.
– Только обязательно расконсервируй! – строго сказал инженер. – Не дай Бог, сетка в масле!.. И высотный корректор проверь.
– Да что я, карбюраторы не ставил?! – огрызнулся я.
Вся эта история катастрофически ломала мои планы. Хорошо еще, если девочки позвонят мне сюда, на аэродром, и я сумею предупредить их о том, что немного задержусь.
К счастью, я догадался дать им номер телефона техучастка. Жаль только, что их двое... Димку бы мне найти, Димку... Если нас окажется четверо, все встанет на свои места.
Димка Соломенцев, сам того не подозревая, чрезвычайно выгодно оттенял меня. Наша разница в возрасте, его щенячья бесшабашность и веселая трепотня, его вполне различимая подчиненность мне и абсолютное неумение пить выдавали в нем мальчишку, рядом с которым я был единственно достойным внимания взрослым мужчиной. А девочки это чувствуют буквально на расстоянии.
Мы с мотористом стояли на двух стремянках и снимали капот с двигателя селезневской машины.
– Слушай, Климов, мне нельзя сегодня пораньше смыться? – виновато спросил моторист. – Дочка болеет...
– Ты в своем уме, Петька? Новый карбюратор разобрать, промыть, собрать и поставить... А у меня только две руки!..
И в это время издалека кто-то прокричал:
– Климо-о-ов!.. К телефону на техучасток!..
Я спрыгнул со стремянки, посмотрел на часы и сказал мотористу:
– Снимай старый карбюратор к чертовой матери! Я сейчас...
Я бежал к телефону и думал: «Ах молодцы девочки! Ах умнички!.. Только бы это вы оказались, только бы вы!.. Даже если я не придумаю себе партнера на сегодняшний вечер, уж как-нибудь я эту стройненькую блондиночку уведу от подруги...»
Это были они. Вернее, она, блондиночка.
– Костя, – сказала она, – в наших с вами планах ничего не изменилось? А то нас с Верочкой приглашают на концерт какой-то дальневосточной филармонии. Тут приехала группа из Хабаровска...
– Ни в коем случае! – разволновался я. – Боже вас упаси от этого дальневосточного кошмара! Это антиискусство. Я обязательно буду.
– Ну хорошо, – согласилась она. – Нам нужно что-нибудь приготовить? Куда-нибудь сходить?
– Я все принесу с собой. Сидите, ждите и накапливайте в себе нежность к робкому провинциалу...
– Послушайте, провинциал, – рассмеялась она, – я не заметила в вас никакой робости.
– Будет, будет... – на всякий случай пообещался.
– Вы кого-нибудь захватите?
– По обстоятельствам.
– Ждем. Привет...
– Привет.
Я положил трубку и посмотрел на часы. Оставалось не больше часа. Не успеть, черт возьми! Не успеть мне его расконсервировать...
Из маленькой комнатки выглянул инженер эскадрильи.
– Ты ей скажи, чтобы сюда не трезвонила, – сказал он и сплюнул. – Кончай с этим делом, понял?
– Такая девушка!.. – засмеялся я. – Софи Лорен!
– Ты давай готовь машину комэска, – недовольно буркнул инженер.
– А как же! – оживился я и снова посмотрел на часы.
Небо было низкое, серое. Погода портилась с каждой минутой. Я шел к самолету и пытался придумать что-то такое, что помогло бы мне отложить всю эту возню с двигателем на завтра. Уведут же девочку, уведут!.. Какая-то еще филармония дальневосточная! Представляю себе этих халтурщиков! Наверное, они сами и приглашают девочек на свой концерт... А провались он, этот карбюратор! Надо же было так не вовремя. Уверен, что его можно сменить завтра...
И тут меня осенило! Я круто изменил направление и побежал к зданию аэропорта. Лишь бы синоптики не смотались!
Синоптики были еще на месте.
– Здравствуй, племя молодое, незнакомое! – сказал я.
– Здравствуй, Климов, здравствуй, – ответили мне синоптики – две пожилые тети.
– Погадайте на червонного короля, какая погодишка будет завтра до двенадцати...
– А тут и гадать нечего, – ответили мне синоптики. – Паршивая будет погода... Такой фронт с дождем идет, что и просветов не предвидится.
– Это с утра?
– На весь день, пожалуй... А тебе-то зачем?
– Значит, вылетов не будет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39