И всего делов.
– И всего делов, – машинально повторил Афанасьев. – А что бы ты сказал, если бы этот человек не стал ничего делать сам, а пригласил бы мастера, причем спеца так себе, тяп-ляп? И заплатил ему вперед так, как если бы платил Леонардо да Винчи,
который этот сортир ему фресками расписывает. Или Микеланджело. Ну, с Микеланджело и Леонардо я, может, и загнул, но, скажем, платить за (одну плитку как за капитальный евроремонт – это, согласись, или глупо, или подозрительно. – Не, это без базара, – согласился Колян. – Аза что тебе отвалили такие «бабки», к тому же только аванс? Местные – вряд ли, значит, какой-то московский хлыщ? – Вот именно. Московский. К тому же из спецслужб. По крайней мере, он сам так утверждает. А сделать мне нужно вот что: найти по двум письмам, адресованным твоему тезке, Николаю Малахову, некую Лену. Она была его подругой. Этому типу из столицы втемяшилось, что я смогу найти эту Лену… – Так ты одну уже нашел! – хитро сказал Колян. – Ну, знаешь ли. Той едва девятнадцать исполнилось, а автору письма – двадцать пять. К тому |же та Елена – левша, а м-м-м… моя Лена – она правша. Да и вообще, что их сопоставлять, глупости какие! В общем, пришли мы в гостиницу к этому Ярославу Алексеевичу… И Афанасьев изложил суть дела, в которое волей-неволей втянул их загадочный столичный гость. Колян слушал внимательно, изредка вставляя короткие отрывистые реплики. Когда Женя закончил, Колян выставил вперед нижнюю челюсть, что, верно, должно было обозначать мыслительные потуги, и заявил:
– Н-да. Мутное дело. На моей памяти было однажды, когда журналист получал десять тысяч долларов за работу. Вру! Два случая. Один даже пятнадцать получил за разовое дельце. Пятнадцать тысяч «бакинских», бакс к баксу. Только, Женька, понимаешь, тут такая штука. Этот тип заработал свои деньги за заказной материал на одного члена Госдумы. Члена вскоре законопатили, а журналюгу нашли спустя полгода на дне Москвы-реки. Вот такая петрушка!.. Большие деньги – это всегда риск, это ты уж мне поверь! Никто ничего не платит просто так! «Бабки» руки не жгут?
– Жгут, – признался Афанасьев. – И еще, Колян… Тут еще одно дельце похлеще будет.
«Про меня, что ли? – поинтересовался бес Сребреник. – Ну-ну, заливайте, Евгений Владимирович. Посмотрю я, как Колян Лексеич отреагирует. Ух ты!.. Смехотура!..»
– Про тебя, про тебя, – машинально шепнул бесу Афанасьев.
Колян воззрился на друга в упор:
– Про меня?
– Да не про тебя, Колян. Тут такое дело. В общем, я слышу голос со стороны, который утверждает, что он бес по имени Сребреник. Ты только не… В общем, он на самом деле существует, это не белая горячка и не паранойя, как ты можешь подумать.
Колян серьезно посмотрел на Афанасьева, а потом без разговоров налил тому стакан водки и почти пропихнул в Женину пятерню. Афанасьев выпил, поперхнувшись на последнем глотке, и, торопясь и судорожно сжимая-разжимая пальцы левой руки, отправил в рот один за другим три куска ветчины.
– На самом деле, – повторил Женя.
– Так-с, значит, вот что, – ничуть не удивляясь, решительно сказал Колян, – сейчас едем ко мне на дачу, два денька отдохнем, соберешься с силами, а то я смотрю, что твой Херувим Иваныч и эта Еленушка последний умишко из тебя выпили. Не возражай и не надо мне тут косорезить!..
Женя хотел возражать. Сребреник хихикал противным смешком, Похожим на теньканье расколотого колокольчика. Тут вошла жена Ковалева, Галя. Они расписались не так давно, но, будучи оба людьми нравными и капризными, делали вид, что уже смертельно надоели друг другу.
– Привет, братцы, – сказала она. – Пьете?
– Да вот тут Женек говорит, что у него проблема: какой-то бес в голове голос подает, говорит, что его зовут Сребреник и что он, в натуре, есть.
Молодая женщина снисходительно улыбнулась и произнесла:
– Как? Бес… Сребреник? Ну-ну. Почему-то меня нисколько это не удивляет. Ты-то сам, Коля, не помнишь, как явился в три часа ночи, сел на кухне и принялся орать, что планерка уже началась, а тебя толком никто не слушает. Ругался, принял меня за какого-то Сережу Панюшкина и требовал, чтобы я немедленно организовала поставку партии труб со склада методом самовывоза в Самару. Что бес Сребреник, что Сережа Панюшкин – все это одного поля ягоды. – Ты, Галина, ничего не понимаешь в мужских делах, – запальчиво объявил Ковалев, – В общем, Женек, собирайся, поехали.
Женя принялся что-то мямлить. Колян не стал его слушать, а просто выволок из квартиры и потащил за собой, говоря, что в той машине, которая на стоянке возле дома, помято крыло, так что при-дется дойти до гаража и взять другую. Идти было не очень долго, всего четыре или пять кварталов, а там находился гаражный кооператив, где у богатенького буратино Ковалева имелось аж три гаража с двумя машинами (третий был завален разным хламом). По пути Афанасьев несколько раз попытался донести до друга свои опасения относительно Сребреника, но тот его и слушать не стал. Виновник всего этого недоразумения, бес по имени Сребреник, хохотал, разливаясь в ушах Афанасьева издевательскими трелями, а на подходах к гаражам и вовсе принялся травить анекдоты в тему:
«Ваш приятель, уважаемый Евгений Владимирович, напоминает мне одного типа, который спросил у своего друга: „Жора, как перевести „one more tme“?“ – „Еще раз“. – „Жора, как перевести „one more tme“?“ – „Еще раз!!!“ – „Жора, как перевести „one more tme“?..“
Афанасьев уже готов был согласиться с Ковалевым и уехать на дачку на день-другой, чтобы собрать воедино все эти разрозненные факты, впечатления и домыслы, от которых впору было сойти с ума… Но тут Колян схватил его за руку и отвел за угол дома:
– Пригнись!
– Что такое? – недоуменно спросил журналист.
– Да по ходу ты был прав, что ко мне пришел. «Хвост» за тобой. Видишь вон того типа? Так он с нас глаз не спускает! А сейчас из виду потерял – видишь, как башкой крутит?..
– Где?
Опытный Ковалев оказался прав. Метрах в двадцати от них стоял какой-то подозрительного вида гражданин в дымчатых очках и крутил головой, явно кого-то выискивая. Женя только сейчас его приметил, а Колян, по собственному его заверению, наблюдал за типом вот уже минут десять. Впрочем, он решил, что пора кончать наблюдения и начинать форсировать ситуацию.
– Сиди тут! – сказал он Афанасьеву, а сам вышел из-за угла и направился к подозрительному типу так споро, что тот и глазом моргнуть не успел, как Колян оказался возле него и рявкнул:
– Ты че тут вынюхиваешь? Че на хвоста прыгнул? Пасешь, ек-ковалек? Че хавало завалил, гнида? Отвечай, пока по-хорошему!..
Если это было по-хорошему, то что же по-плохому?.. Так рассудил и тип в дымчатых очках. Потому он снял очки (чтобы не разбили?) и, кротко моргая ресницами, ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– И всего делов, – машинально повторил Афанасьев. – А что бы ты сказал, если бы этот человек не стал ничего делать сам, а пригласил бы мастера, причем спеца так себе, тяп-ляп? И заплатил ему вперед так, как если бы платил Леонардо да Винчи,
который этот сортир ему фресками расписывает. Или Микеланджело. Ну, с Микеланджело и Леонардо я, может, и загнул, но, скажем, платить за (одну плитку как за капитальный евроремонт – это, согласись, или глупо, или подозрительно. – Не, это без базара, – согласился Колян. – Аза что тебе отвалили такие «бабки», к тому же только аванс? Местные – вряд ли, значит, какой-то московский хлыщ? – Вот именно. Московский. К тому же из спецслужб. По крайней мере, он сам так утверждает. А сделать мне нужно вот что: найти по двум письмам, адресованным твоему тезке, Николаю Малахову, некую Лену. Она была его подругой. Этому типу из столицы втемяшилось, что я смогу найти эту Лену… – Так ты одну уже нашел! – хитро сказал Колян. – Ну, знаешь ли. Той едва девятнадцать исполнилось, а автору письма – двадцать пять. К тому |же та Елена – левша, а м-м-м… моя Лена – она правша. Да и вообще, что их сопоставлять, глупости какие! В общем, пришли мы в гостиницу к этому Ярославу Алексеевичу… И Афанасьев изложил суть дела, в которое волей-неволей втянул их загадочный столичный гость. Колян слушал внимательно, изредка вставляя короткие отрывистые реплики. Когда Женя закончил, Колян выставил вперед нижнюю челюсть, что, верно, должно было обозначать мыслительные потуги, и заявил:
– Н-да. Мутное дело. На моей памяти было однажды, когда журналист получал десять тысяч долларов за работу. Вру! Два случая. Один даже пятнадцать получил за разовое дельце. Пятнадцать тысяч «бакинских», бакс к баксу. Только, Женька, понимаешь, тут такая штука. Этот тип заработал свои деньги за заказной материал на одного члена Госдумы. Члена вскоре законопатили, а журналюгу нашли спустя полгода на дне Москвы-реки. Вот такая петрушка!.. Большие деньги – это всегда риск, это ты уж мне поверь! Никто ничего не платит просто так! «Бабки» руки не жгут?
– Жгут, – признался Афанасьев. – И еще, Колян… Тут еще одно дельце похлеще будет.
«Про меня, что ли? – поинтересовался бес Сребреник. – Ну-ну, заливайте, Евгений Владимирович. Посмотрю я, как Колян Лексеич отреагирует. Ух ты!.. Смехотура!..»
– Про тебя, про тебя, – машинально шепнул бесу Афанасьев.
Колян воззрился на друга в упор:
– Про меня?
– Да не про тебя, Колян. Тут такое дело. В общем, я слышу голос со стороны, который утверждает, что он бес по имени Сребреник. Ты только не… В общем, он на самом деле существует, это не белая горячка и не паранойя, как ты можешь подумать.
Колян серьезно посмотрел на Афанасьева, а потом без разговоров налил тому стакан водки и почти пропихнул в Женину пятерню. Афанасьев выпил, поперхнувшись на последнем глотке, и, торопясь и судорожно сжимая-разжимая пальцы левой руки, отправил в рот один за другим три куска ветчины.
– На самом деле, – повторил Женя.
– Так-с, значит, вот что, – ничуть не удивляясь, решительно сказал Колян, – сейчас едем ко мне на дачу, два денька отдохнем, соберешься с силами, а то я смотрю, что твой Херувим Иваныч и эта Еленушка последний умишко из тебя выпили. Не возражай и не надо мне тут косорезить!..
Женя хотел возражать. Сребреник хихикал противным смешком, Похожим на теньканье расколотого колокольчика. Тут вошла жена Ковалева, Галя. Они расписались не так давно, но, будучи оба людьми нравными и капризными, делали вид, что уже смертельно надоели друг другу.
– Привет, братцы, – сказала она. – Пьете?
– Да вот тут Женек говорит, что у него проблема: какой-то бес в голове голос подает, говорит, что его зовут Сребреник и что он, в натуре, есть.
Молодая женщина снисходительно улыбнулась и произнесла:
– Как? Бес… Сребреник? Ну-ну. Почему-то меня нисколько это не удивляет. Ты-то сам, Коля, не помнишь, как явился в три часа ночи, сел на кухне и принялся орать, что планерка уже началась, а тебя толком никто не слушает. Ругался, принял меня за какого-то Сережу Панюшкина и требовал, чтобы я немедленно организовала поставку партии труб со склада методом самовывоза в Самару. Что бес Сребреник, что Сережа Панюшкин – все это одного поля ягоды. – Ты, Галина, ничего не понимаешь в мужских делах, – запальчиво объявил Ковалев, – В общем, Женек, собирайся, поехали.
Женя принялся что-то мямлить. Колян не стал его слушать, а просто выволок из квартиры и потащил за собой, говоря, что в той машине, которая на стоянке возле дома, помято крыло, так что при-дется дойти до гаража и взять другую. Идти было не очень долго, всего четыре или пять кварталов, а там находился гаражный кооператив, где у богатенького буратино Ковалева имелось аж три гаража с двумя машинами (третий был завален разным хламом). По пути Афанасьев несколько раз попытался донести до друга свои опасения относительно Сребреника, но тот его и слушать не стал. Виновник всего этого недоразумения, бес по имени Сребреник, хохотал, разливаясь в ушах Афанасьева издевательскими трелями, а на подходах к гаражам и вовсе принялся травить анекдоты в тему:
«Ваш приятель, уважаемый Евгений Владимирович, напоминает мне одного типа, который спросил у своего друга: „Жора, как перевести „one more tme“?“ – „Еще раз“. – „Жора, как перевести „one more tme“?“ – „Еще раз!!!“ – „Жора, как перевести „one more tme“?..“
Афанасьев уже готов был согласиться с Ковалевым и уехать на дачку на день-другой, чтобы собрать воедино все эти разрозненные факты, впечатления и домыслы, от которых впору было сойти с ума… Но тут Колян схватил его за руку и отвел за угол дома:
– Пригнись!
– Что такое? – недоуменно спросил журналист.
– Да по ходу ты был прав, что ко мне пришел. «Хвост» за тобой. Видишь вон того типа? Так он с нас глаз не спускает! А сейчас из виду потерял – видишь, как башкой крутит?..
– Где?
Опытный Ковалев оказался прав. Метрах в двадцати от них стоял какой-то подозрительного вида гражданин в дымчатых очках и крутил головой, явно кого-то выискивая. Женя только сейчас его приметил, а Колян, по собственному его заверению, наблюдал за типом вот уже минут десять. Впрочем, он решил, что пора кончать наблюдения и начинать форсировать ситуацию.
– Сиди тут! – сказал он Афанасьеву, а сам вышел из-за угла и направился к подозрительному типу так споро, что тот и глазом моргнуть не успел, как Колян оказался возле него и рявкнул:
– Ты че тут вынюхиваешь? Че на хвоста прыгнул? Пасешь, ек-ковалек? Че хавало завалил, гнида? Отвечай, пока по-хорошему!..
Если это было по-хорошему, то что же по-плохому?.. Так рассудил и тип в дымчатых очках. Потому он снял очки (чтобы не разбили?) и, кротко моргая ресницами, ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80