– Ты сошла с ума, Клаудия.
– Я поеду с тобой, – повторила она.
Алекс затряс головой.
– Ни в коем случае. Это слишком опасное дело, которое может закончиться довольно печально.
В глазах Клаудии сверкнул дерзкий огонек, и Алекс понял, что отговорить ее будет непросто. Он не смог бы урезонить ее даже при помощи логики, так как его собственные намерения полностью выходили за рамки здравого смысла. И все же он не мог поступить никак иначе, не мог оставить отца гнить в затерянном приполярном поселке. Никакой альтернативы не было, он должен попытаться. Вот только если он снова оттолкнет Клаудию сейчас, то может никогда больше не найти ее, когда вернется. Если вернется.
– Когда умер Виктор, – негромко сказал он, – я поклялся себе, что никогда больше тебя не оставлю и не дам тебе повода оставить меня. Ты мне веришь?
Они еще долго разговаривали, и только далеко за полночь, когда дрова в камине давно превратились в золу, Алексу удалось достичь шаткого компромисса: Клаудия поедет с ним до границы Советского Союза и будет дожидаться там его возвращения.
На следующее утро Алекс позвонил Солтеро.
– Хай, сеньор Рэмбо, – раздался в трубке озорной голос его помощника. Анхель Солтеро оставался верен себе.
– Мне нужно, чтобы ты разведал, как лучше всего добраться до Печоры, – сказал Алекс.
Глава 20
Паром был полон шумными, веселыми финнами, направляющимися в Ленинград, чтобы провести уик-энд в вестибюлях гостиниц, недавно переоборудованных в казино, и насладиться дешевой выпивкой. На палубу парома они загружались автомобилями и целыми автобусами, закутавшись в теплые парки и натянув на самые глаза вязаные шапочки с кисточками. Пить и горланить они начали еще до того, как паром отошел от берега.
Алекс был одет в куртку голубого цвета, отороченную мехом, и в вязаную лыжную шапочку с красными, синими и белыми полосками. В кармане его лежал шведский паспорт на имя Арне Блома. К этой поездке он подготовился заранее, распространив немало ложных слухов, спланировав несколько обходных маневров и применив еще несколько уловок из своего обширного арсенала.
Его австрийский резидент организовал утечку информации в КГБ, что Алекс Гордон с паспортом югославского гражданина прилетит в Москву из Бухареста рейсом авиакомпании “Таром”. Другие сообщения помещали его то в поезд из Праги, то в туристский автобус, вышедший из Берлина накануне вечером, то в автомобиль, стоящий в очереди на таможню на польской границе. Даже среди врачей, направляющихся на международную конференцию в Одессу, был свой Алекс Гордон. Несколько ветеранов ЦРУ с сомнительными документами одновременно прибыли в СССР через разные въездные порты. Каждый из них мог быть Гордоном, и каждого из них пограничные власти подвергали тщательной проверке. Все они, однако, были посланы в Россию единственно для того, чтобы отвлечь внимание Морозова и дать Алексу возможность без помех перейти границу.
Пока его агенты были заняты игрой в прятки с людьми КГБ, Алекс планировал проникнуть в Россию морским путем, на пароме Хельсинки – Ленинград. Морское побережье на русском Севере охранялось довольно слабо, а паспортный контроль на четырнадцатом причале Ленинградского морского порта был простой формальностью.
Клаудия осталась в Хельсинки. Стоя на заснеженном пирсе, она махала ему рукой, и Алекс долго смотрел, как исчезает вдали ее высокая фигура, открытая холодному морскому ветру, дувшему со стороны Финского залива. Он не мог не думать о том, что видит ее, быть может, в последний раз в своей жизни. На мгновение перед его глазами возникло розовощекое, улыбающееся лицо маленького Виктора, и Алекс непроизвольно стиснул руки в карманах, как делал уже не раз. “Ох, Дмитрий, – подумал он. – Если я только смогу добраться до тебя, я заставлю тебя дорого заплатить за все горе, которое ты мне причинил”.
По мере того как плоский финский берег исчезал за белесыми полосами редкого зимнего тумана, палуба парома пустела. Пассажиры торопливо спускались вниз, в уютный кафетерий, спасаясь от пронизывающего холода, царившего на открытой площадке парома. Алекс остался наверху. Ему пришлось бы нелегко, очутись он сейчас в обществе веселых и беззаботных людей. Только не теперь, когда он готовится в первый и, может быть, в последний раз в своей жизни ступить на землю страны, в которой он родился. На этой земле он может и умереть; вполне возможно, что где-то там, за стеной тумана и низкой облачностью, окутавшими русский берег, притаился и ждет его Дмитрий Морозов...
Алекс стоял на обледеневшей палубе совсем один, вглядывался в серую сырую мглу и видел всю свою прошлую жизнь. Он думал о тех пятнадцати с лишком годах, которые он провел в ЦРУ, посвятив всю свою энергию, все знания и помыслы бесконечной войне против Советской страны. “Стоило ли?” – спросил сам себя Алекс, но тут же постарался изгнать эту мысль из своего сознания, так как ответом на этот вопрос могло быть лишь однозначное и недвусмысленное “нет”. Ничем нельзя было оправдать коварство, обман и пролитую кровь. Ничем нельзя было оправдать глупую тайную войну, которую он вел, не зная ни жалости, ни стыда, со всеми ее жертвами, перекупленными шпионами, поддельными мертвецами, фальшивыми предателями и выдуманными героями. И война эта ни к чему не привела. Русские сами разрушили свою империю, с которой ничего не могли поделать все их враги со всеми своими союзниками, современными вооружениями, спутниками и ядерными ракетами.
Ледяной ветер, подувший с юга, полоснул его по лицу. Серый туман заколыхался, потом в нем появились все увеличивающиеся просветы, и наконец он почти полностью исчез. Вдали стали видны очертания побережья, и Алекс вспомнил строки из поэмы отца: “Я с радостью умер бы тысячу раз...” Он тоже готов был умереть тысячу раз, лишь бы единственный раз в жизни увидеть отца.
Когда-то Алекс мечтал о том, что однажды он издаст произведения матери и отца в своем переводе на английский. Даже название сборника было готово – “Сердца чистого мечта...”. Он собирался посвятить эту книгу своей маленькой Тоне и погибшему сыну Виктору. Но как же другой Виктор, его отец? Неужели они действительно встретятся? Удастся ли Алексу услышать его голос? Что он почувствует, когда назовет этого человека отцом?
Одинокая чайка пронеслась низко над палубой и исчезла в остатках тумана. Сердце Алекса лихорадочно стучало, и он пристально всмотрелся в приближающийся берег. “Где ты, Дмитрий? – раздался в его сердце одинокий печальный голос. – Где ты, брат мой, враг мой? Ждешь ли ты меня на ленинградском причале, в какой-нибудь темной дыре между ящиков или в зале для прибывших, глядишь ли в бинокль на палубу парома, готовясь отдать приказ открыть огонь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162