– Он знает, что мы живем под одной крышей. И просто предположил…
– Это я знаю. – Выбрав одну из хлебных палочек, я со злостью швырнула ею в стену.
Наше с Айви сожительство было странным, с какой стороны на него ни посмотри. Она пытается воздерживаться от крови, и соблазн нарушить этот пост почти неодолим. Я, будучи колдуньей, могу с помощью магии отшить ее, когда инстинкты берут над ней верх. Однажды я свалила ее колдовством, и воспоминание об этом помогало ей смирять свою жажду и держаться на своей стороне коридора.
Но мне не понравился стыд, из-за которого она позволяла Пискари верить в то, во что он хочет – стыд отказа от собственной наследственной природы. Не хотела она такого наследства. Имея соседку, она могла лгать миру, притворяясь, что живет нормальной вампирской жизнью с живым источником пищи, и держать про себя свою постыдную тайну. Я говорила себе, что мне это все равно, что это защищает меня от прочих вампиров. Но иногда… иногда меня доставало, что все меня считают игрушкой Айви.
Мое мрачное настроение было прервано прибытием вина – чуть подогретого, как обычно любят вампиры. Оно уже было открыто, и Айви проверила бутылку, избегая моего взгляда, налила три бокала. Дженкс обойдется каплей, оставшейся на горлышке. Все еще на взводе, я взяла свой бокал, откинулась на спинку дивана и стала смотреть на прочих гостей. Пить его я не стала бы, потому что сера, образующаяся при его распаде, на меня действует разрушительно. Я бы даже сказала это Айви, но не ее это дело. И это не потому, что я ведьма, это мой личный закидон, из-за которого у меня такая потом головная боль и светочувствительность, что приходится запираться у себя в комнате с полотенцем на глазах. Это у меня необычные последствия одной детской болезни, из-за которой я все время валялась по больницам до самого пубертата. Впрочем, я бы сто раз сменяла на чувствительность к сере свои детские страдания, когда мое слабое и больное тело пыталось себя убить.
Снова заиграла музыка, и моя скованность постепенно рассосалась, развеянная музыкой и гулом разговоров. Теперь, когда Пискари с нами поговорил, на Гленна никто внимания не обратит. Он заглотал бокал залпом, как воду. Мы с Айви переглянулись, когда он снова налил себе дрожащими руками. Интересно, будет он пить, пока не свалится, или постарается заставить себя быть трезвым?
Он пригубил бокал, и я улыбнулась. Он решил выбрать промежуточный путь.
Гленн осторожно покосился на Айви и придвинулся ближе ко мне.
– Как вы могли смотреть ему в глаза? – шепнул он едва слышно на фоне шума. – Вы не боялись, что он вас зачарует?
– Этому вампиру более трехсот лет, – ответила я, сообразив, что акцент у Пискари – староанглийский. – Если бы он хотел меня зачаровать, ему не надо было бы глядеть мне в глаза.
Позеленев слегка под короткой бородой, Гленн отодвинулся. Оставив его переваривать эти сведения, я дернула головой, привлекая внимание Дженкса.
– Дженкс? – тихо позвала я. – А глянул бы ты слегка в служебных помещениях. Проверить, чем там наши работники в комнате отдыха занимаются? Узнать, что делается?
Айви долила себе вина:
– Пискари знает, что мы пришли сюда не просто так, – сказала она. – Он нам скажет, что мы хотим знать. А Дженкс только попадется.
Пикси ощетинился:
– Да иди ты в Поворот, Тамвуд! – буркнул он. – Чего я вообще сюда пришел, если не разнюхивать? День, когда я не смогу улизнуть от повара, будет… – он сам оборвал свою речь. – Ладно, – начал он снова, – сейчас. Я мигом.
Вытащив из заднего кармана красную бандану, он повязал се вокруг пояса как кушак. Это у пикси служит аналогом белого флага перемирия – декларация для других пикси и фейри, что он не браконьерствует. Это на случай, если ненароком забредет на чью-нибудь ревниво охраняемую территорию.
Дженкс загудел крылышками под потолком, направляясь на кухню. Айви покачала головой:
– Попадется обязательно.
Я пожала плечами и придвинула хлебные палочки.
– Ему ничего плохого не сделают.
Опираясь на спинку, я смотрела, как веселятся довольные посетители, думая про Ника и про то, как давно мы с ним никуда не выбирались. Дошла уже до второй хлебной палочки, как появился официант. Мы и так молчали, а когда он убрал грязные тарелки, смел крошки, все превратились в ожидание. Шея у официанта под голубой атласной рубашкой представляла собой сетку шрамов – последние еще не зажили, с воспаленными краями. И улыбка, адресованная Айви, была слишком заискивающей, слишком щенячьей. Мне это очень не понравилось, и я подумала, о чем он мечтал до того, как стал чьей-то игрушкой.
Укус демона у меня стал покалывать – я глянула через зал и увидела Пискари, который лично нес нам еду. Вслед ему поворачивались головы, привлеченные легендарным ароматом, идущим с поднятого вверх подноса. Громкость разговоров заметно упала. Пискари поставил перед нами поднос, очень приветливо улыбаясь. Его жажда признания за ним кулинарного таланта казалась странной для существа с такой огромной скрытой силой.
– Я ее назвал «Напрасная надежда», – сказал он.
– Боже мой! – воскликнул с отвращением Гленн, и голос его отчетливо прозвучал в наступившей тишине. – Там же помидоры!
Айви ткнула его локтем под ложечку – достаточно сильно, чтобы у него перехватило дыхание. Зал затих, только доносился шум сверху. Я уставилась на Гленна в упор.
– Как это чудесно! – выдавил он из себя. Бросив взгляд на Гленна, Пискари разрезал пиццу на клинья с профессиональным искусством. У меня слюнки потекли от смешанного аромата сыра и соуса.
– Как пахнет! – восхищенно сказала я, и моя прежняя настороженность заснула в предвкушении еды. – У меня никогда так не получается пицца.
Коротышка поднял почти несуществующие тонкие брови.
– Вы пользуетесь готовыми соусами. Я кивнула, гадая, как он об этом узнал. Айви глянула в сторону кухни:
– Где Дженкс? Надо, чтобы он это видел.
– Мои работники с ним забавляются, – небрежно ответил Пискари. – Я думаю, скоро отпустят.
Старый вампир-нежить положил первый кусок Айви, потом мне, потом Гленну. Офицер ФВБ одним пальцем отодвинул тарелку, скривившись в гримасе. Остальные посетители зашептались, ожидая нашей реакции на последнее творение Пискари.
Мы с Айви немедленно взялись за свои ломти. Аромат сыра был силен, но не настолько, чтобы перебить запах пряностей и помидоров. Я откусила первый кусок – и глаза сами блаженно закрылись. Томатного соуса было достаточно, чтобы создать фон для сыра. И сыра достаточно, чтобы создать фон для начинки. И есть там «бримстон» или нет, мне уже было все равно – так это было вкусно.
– Сожгите меня на костре прямо сейчас, – простонала я, жуя. – Это невероятное чудо.
Пискари кивнул, сверкнув лысиной в свете ламп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121