- Деньги, - повторил возница. - И ещё командывать. Делай то. Делай сё.
- Я не обиделся, что он попросил сойти, - сказал Адам. - Он имеет право побыть один. Некоторые могут думать только в одиночестве. - Потом добавил: - Это его фургон.
- Делай то, делай сё, - скривился возница. - Ага. А знаешь, откуда он родом?
- Да, - сказал Адам. - Из Каролины.
- Ага, вот именно, из Каа-рли-ины, - презрительно протянул возница. Да он самый что ни на есть настоящий бакра.
- Бакра? Кто это?
- А это такие белые парниши, которые только и умеют что пинать негров и лизать задницы богатеев, - сказал возница. - Дрянной старикан.
Адам внимательно смотрел на фургон впереди.
- Бакра, - говорил рядом возница. - Других слов не знают, кроме ты черный сукин сын и дасэр начальник.
- Он вас когда-нибудь так называл? - спросил Адам.
- Ну, начальником он меня ни разу не называл, - ухмыльнулся возница.
- Я про другое.
- Вслух нет, но от него этим за милю несет, - сказал негр и погрузился в мрачное молчание.
Адам раздумывал над его словами и смотрел на фургон впереди, внезапно ощутив в сердце печаль и растерянность.
- Вы знаете его историю. Как он сюда попал. Чем занимался. Вы слышали, что рассказывал мистер Блауштайн.
- Ага, мистер Блям-стин, - сказал возница. - Да что он, к черту, знает, твой мистер Блям-стин? Еврей-богатей, сидит себе в Нью-Йоуке. Вот я - я там был. Я родился на Юге.
- Мистер Блауштайн жил там. Несколько лет.
- Угу, богател, - сказал возница.
- Он был очень бедным, - сказал Адам. - Бедным коробейником. - Он подумал об Аароне Блауштайне. Попытался представить себе молодого человека с худым, бледным лицом и темными глазами, бредущего по бесконечной раскаленной дороге с котомкой на спине. Короб, так он называл котомку.
- Он носил на спине котомку, - добавил он.
- Угу, а потом сукин сын разбогател, - с горечью процедил возница, и Адам увидел, что поводья ослабли, и негр поворачивается к нему. Но повернулся не полностью, а, скосив глаза, продолжал смотреть на дорогу.
- Ты хоть раз слыхал, чтобы негр разбогател? - спросил возница.
Адам ощутил дыхание этого человека, так он был близко.
- Я не богат, - сказал Адам, и тут его на миг охватило чувство восторга и непорочности. И в этот миг он увидел роскошную комнату Аарона Блауштайна и себя, выходящего из этой комнаты. Неожиданно, необъяснимо он понял, что спасен.
- Ну так разбогатеешь, - сказал возница. - Держу пари.
- Не думаю, - холодно сказал Адам.
- Угу, - говорил возница, - самое большое богатство, какое только светит негру, это свобода.
Глядя прямо перед собой, Адам краем глаза видел, что поводья совсем выпали из рук возницы и лежат на крупах лошадей.
- Гляди-ка, - сказал возница.
Адам обернулся.
Негр оттянул воротник ситцевой рубахи и оголил плечо и часть спины. Глянь-ка сюда вот, - сказал он.
Адам увидел старые рубцы - наискось и крест-накрест, серые на темной коже. По спине у него забегали льдистые мурашки ужаса.
- Вот что я имел и от чего бежал, - сказал негр и одернул рубаху резким, завершающим рывком, как будто выполнил свою часть договора. И подобрал поводья. - Угу, бежал, в Нью-Йоук.
Он хихикнул. Или издал звук, напоминающий смешок.
- Угу, в Нью-Йоук, - сказал он, похмыкивая. - Сам видел, что там народ вытворяет. Не знаю, что и сказать о них. Ты, значит, просто идешь себе по улице, и вдруг бац - и ты мертв. А ведь этих людей ты и в глаза не видывал до этого. Не-а, ни в каком Нью-Йоуке я не останусь.
Адам перевел взгляд с дороги на деревья, на зеленые луга, зеленые волны холмов. На какой-то миг, меньше секунды, ему почудилось, что он соскочил с фургона, перебежал через луг и бросился лицом в траву в самой гуще зеленых зарослей. Потом безумное видение побега исчезло, как будто его и не было. Но головы он так и не повернул.
- Не-а, не нужны мне никакие Нью-Йоуки, - сказал возница. И снова хихикнул. - Негра там вообще за создание Божье не считают.
Адам так и не отвел глаза, но зеленых лугов уже не видел.
- В ту ночь, - сказал он, - в ту ночь, в подвале... - голос его сорвался.
- Да-а?
- Когда вы вытащили меня из воды, вы знали... - он снова умолк.
- Что я знал? - спросил возница.
- Знали, что я... белый? - с трудом выговорил Адам.
Негр, казалось, задумался. Потом сказал:
- Ну-у, наверно. Когда дверь открывали, свет упал тебе на лицо, - он помолчал, припоминая. - Может, я подумал - не белый, но светлокожий. Всего на секунду тебя осветило.
Потом он издал этот звук, напоминающий смешок.
- Угу, белый, - сказал он. - Но я не знал, что ты белый еврей.
- Да, - подтвердил Адам. - Я еврей.
И снова увидел луга, и холмы, и тенистые рощи. Красивая страна, подумал он.
- Вы спасли мне жизнь, - сказал он. - Спасли. Я ведь не умею плавать. Я испугался, когда вода поднялась так высоко. Я бы попытался выйти. И меня могли убить.
- Могли, запросто, - произнес голос возницы.
Адам обернулся к нему. И словно увидел его впервые. Увидел сильные черные плечи под ситцевой в красную клетку рубахой, длинные руки, спокойно лежащие на коленях, крепкие кисти в мозолях и шрамах, держащие поводья. Он взглянул на лицо. Кожа была темно-коричневая и гладкая, как на новых ботинках, смазанных жиром. Подбородок крутой, но губы полные и мягкие, с торчащей в углу рта изжеванной соломинкой. Веки нависшие, как будто припухшие, глаза воспаленные. Адам знал, что взгляд этих глаз может быть острым, пронзительным, цепким. Но сейчас, глядя на обмякшее сонное лицо, он с трудом в это верил.
Он не знал, чему верить. Вдруг он ощутил, что не знает никого, никого в целом мире. Он заплутал, потерялся в царстве грез.
Глядя в лицо негра, он вспомнил лицо мертвого человека, качавшегося на фонарном столбе. Вспомнил стыд за то, что, стоило ему узнать в повешенном негра, и боль инстинктивного сочувствия сразу притупилась. Внезапно, глядя теперь на сидящего рядом человека, он ощутил сладкое, как вода на пересохшем от жажды языке, утерянное сочувствие к безымянному, поруганному черному телу, свисающему с фонарного столба.
В порыве чувств он тронул возницу за плечо.
- Я хочу, чтобы вы знали: я вам безмерно благодарен, - сказал он. И добавил: - Мне хотелось бы что-то для вас сделать. Когда-нибудь, когда представится случай.
- Угу, - сказал возница, и больше Адам ничего не говорил.
Фургон катил сквозь жару. Адам незаметно поглядывал на сидящего рядом негра.
Он спас мне жизнь, думал Адам.
А что такое его жизнь? Он понял, что не знает, что такое его жизнь. Вот зачем он едет: найти ответ. Где-то в конце этой петляющей белой дороги. В конце путаных, пыльных дорог. Где-то далеко-далеко на юге. Да, подумал он, да, и вспомнил слова Аарона Блауштайна: "Единственный способ понять, зачем ты совершаешь какой-то поступок - это совершить его".
Потом Адам подумал: Нет. Этого не может быть. Вера не рождается из поступков человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58