– Ну, а с этим господином вы знакомы? – спросил Блэкнайт, указывая на стоящего в стороне человека. Мартини присмотрелся. Черты лица были ему очень знакомы, однако он не мог догадаться, кто перед ним. Гости притихли, потом засмеялись, довольные произведенным эффектом.
– Не узнаете?
– Нехорошо, нехорошо, синьор Мартини, не узнавать своего старого друга!
– Доктор Бергер! Черт возьми! Что с вами сделалось? Вы так изменились, точно вас выкупали в молоке. Я узнал вас только по голосу.
– Дружище, я выполоскал весь свой организм – и вот результат.
– Он помолодел на два десятка лет, – сказал хозяин, потирая лысину. Вот подождите, когда я последую примеру доктора Бергера, я, наверное, возвращу себе богатую шевелюру, которую так давно потерял.
Гости рассмеялись.
– Прошу садится. Синьор Висконти, налейте вашему соотечественнику шампанского.
Мартини, осушив бокал холодной пенистой влаги, снова остановил свой взор на Чартнее.
– Вы удивляетесь? – проговорил тот своим спокойным голосом. – Отчего, думаете, я здесь, в вашей компании, я, человек из другого мира, из другого лагеря? Знайте: я давнишний друг мистера Блэкнайта.
– У нас есть что вспомнить с вами, старина, – отозвался хозяин с другого конца стола. – Я надеюсь, мистер Чартней скоро окончательно переберется к нам. Его редкие таланты нужны здесь, в Высокой Долине. Я уже докладывал об этом мистеру Роберту Куинслею, и он обещал устроить этот перевод.
Доктор Бергер потянулся за бутылкой. Мартини проговорил:
– Однако, доктор, выполаскивание организма не мешает вам прополаскивать его еще и шампанским.
– Наоборот, теперь я могу позволить себе это удовольствие. Прежде я этого был лишен. Я серьезно советую вам, синьор Мартини, проделать то же. Ваш вид мне не нравится.
– Я слышал, промывание делается модным в Долине?
– Ему подвергаются целые разряды местных жителей. Это новая мера борьбы с постигшим Долину заболеванием. Макс Куинслей считает ее вполне рациональной. Судя по себе, я должен рекомендовать ее всем, достигшим среднего возраста. – Сказав это, Бергер засмеялся, так как ему уже давно перевалило за шестьдесят. Мартини услышал фразу, произнесенную Христиансеном:
– Старые опыты Halvan'a показали, что радий в определенной дозе повышает деятельность тканей, половой железы; при этом наблюдается развитие всех вторичных половых признаков.
Мартини обернулся в сторону говорящего. По-видимому, его прибытие прервало какой-то интересный разговор. Он прислушался:
– Например, у саламандры вырастает такой гребень, который можно назвать махровым. То же самое было замечено на других животных различными авторами. Какое громадное влияние имеет половая железа на весь организм, показали наблюдения европейских ученых – Штейнаха, Воронова…
– Вы имеете в виду работы по омоложению? – вставил хозяин.
– Да, да, деятельность желез внутренней секреции, а также всего организма находится в тесной зависимости от состояния половой железы. Физическая и умственная жизнь человека также неразрывно связана с этой железой.
– Я помню интересные картинки, изображающие старых животных до и после пересадки им половой железы от других, молодых животных. Колоссальная разница! – проговорил Висконти.
– Теперь всем понятно, – Христиансен обвел бесцветными глазами свою маленькую аудиторию, – почему Роберт Куинслей старается сделать все, чтобы внести корректив в ошибки, допущенные его отцом. У жителей, выросших в инкубаториях, половая железа не удалялась, но деятельность ее находилась в настолько подавленном состоянии, что можно было говорить почти о полном ее отсутствии. Это сказывалось, прежде всего, на внешности обитателей Долины. Безусые, безбородые, с нерезко выраженными половыми признаками, лишенные энергии – это были не женщины и не мужчины, а какие-то механизмы.
– Управлять ими легко, но руководителей из их среды никогда не могло бы получиться, – заметил Чартней, постукивая папироской о крышку своего золотого портсигара.
Христиансен снова заговорил привычным тоном доктора с пациентами.
– Вещества, которые держали половые железы наших жителей в подавленном состоянии в продолжение всей их жизни, не были безразличными для организма, они нарушали целостность отправления жизненных функций.
– Отравляли организм, – вставил Висконти.
– Совершенно верно, отравляли. Никакие промывания не могут помочь этим людям, так как яды эти продолжают вводить.
– Следовательно, мистер Роберт Куинслей хочет снять тормоз с половой железы у жителей Высокой Долины? – спросил Чартней.
– Да. Но это не все. Железы, пребывающие столь долгое время в угнетенном состоянии, требуют для своего пробуждения какого-то особого стимулятора; таким стимулятором и является эманация радия. С другой стороны, зародыши, вырастающие в инкубаториях, образуются от деятельности желез, выросших вне организма. Мы находим, что поколения людей должны обновляться от желез, развивающихся в живом организме.
– Таким образом, вы идете назад! – воскликнул Мартини. – Макс Куинслей гордился тем, что его народ лишен отрицательных черт, губительных страстей, которые портят жизнь людей в остальном мире. Вы возвращаете вашему народу эти страсти.
Среди наступившей тишины, через открытое настежь широкое окно, в комнату ворвался звук молодого высокого голоса. Кто-то, проходя мимо, пел.
– Вы слышите, страсти просыпаются, – сказал Чартней улыбаясь. – У нас, в Главном Городе, вы не услышите ничего подобного.
– Мы не боимся пробуждения этих страстей, мы будем руководить ими, кроме того, мы не допустим чрезмерного развития их. Во всяком случае, синьор Мартини, это не есть возвращение к старому, мы идем по заветам Вильяма Куинслея, согласно которым должен быть выращен совершенный человек: сильный, здоровый, умный, лишенный пороков, просвещенный, способный перестроить мир своим примером, своим влиянием, а не только силой.
– Глубоко сомневаюсь в вашем успехе, – заметил Чартней.
– Я более сочувствую вашим планам, чем планам Макса Куинслея. Ваши люди будут похожи на всех остальных, населяющих земной шар, и это будет их главное достоинство, – горячо заговорил Мартини. – Но, черт побери, я не понимаю, как вы все это сделаете?
– Вы заметили, синьор Мартини, какая перемена происходит на наших глазах со многими из окружающих нас, хотя бы, например, с Меем? Он стал совершенно другим. – Говоря это, Висконти подсел поближе к собеседнику.
– Он меняется, это верно, но, мне кажется, не к лучшему, а к худшему.
– Нельзя судить по отдельным примерам, я скажу вам точно, математически: производительность труда людей повысилась на пять-десять процентов, и это – без каких-либо особых понуждений, – проговорил Блэкнайт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127