При мне теперь состоял жандармский отряд из сравнительно проверенных бойцов, и я спал в оружейном зале, на тюфяке, брошенном на пол. Виверну, которой эта опочивальня принадлежала, не запугаешь и не подкупишь – желающих убить меня во сне не нашлось. Правда, несмотря на весь мой хваленый аскетизм, такая мера предосторожности не устраивала меня в качестве постоянной: во-первых, жилище Лапочки благоухало отнюдь не жасминовой эссенцией, а во-вторых, она завела очаровательную моду спать рядом со мной, положив мне на живот голову весом с небольшой сундук.
Редкостно ласковая зверюшка. Но назрела необходимость что-то делать с охраной. И я обратился к моему чучельнику.
Он столько раз чинил моего коня, что новый вызов во дворец не произвел на него особого впечатления. Только и сказал, когда явился:
– Что, государь, опять у лошадки копыта стерлись?
– Жак, – говорю, – волков в столичных пригородах давно стреляли?
– Зимой, – отвечает. – Чай, собачек желаете завести, ваше величество? Навроде лошадки?
Душевнейший мужик, и мысли ловит на лету. Славный слуга – все бы такими были.
– Да, – говорю, – Жак. Сделай мне собачек. Лошадке под стать. За каждую – по тридцать червонцев, а нужно мне штук пять. Волчьи шкуры ведь у тебя есть? Ну вот, только не забывай про кости.
– Помню, – говорит. – Как не помнить. Все будет в наилучшем виде.
– А вот теперь, – говорю, – старина, слушай очень внимательно. Ничего не бойся, ничему не удивляйся. Я желаю…
Я еще ничего не сказал – он побледнел и передернулся. И в паузу вставил:
– Я, прости Господи, покойных дворян-то прежде… В смысле, я все больше – по зверю, по птице…
Рассмешил меня. Умен – на ходу подметки рвет.
– Ну что ты, – говорю, – Жак. Чучела из гвардии набивать – это даже для меня чересчур. Мы с тобой сделаем иначе. Только это дело тайное, государева служба, о нем молчи, а за работу получишь дворянство. Если, конечно, согласишься и не струсишь.
И при этих словах он чуть на пол не сел – и грохнулся на колени.
– Да я вам, ваше величество, всей душой!
Ну да. За такой куш можно из кого угодно чучело набить. На чучельника я вполне полагался – за деньги, которые я ему платил, он был вполне предан. Жизнь бы я ему не доверил, а дела – почему бы и нет?..
И волков он мне сделал сам. Хорошо, качественно. Этакие исчадья ада с клычищами в палец. Они меня очень удобно сопровождали, когда приходилось принимать неприятных гостей, но против мечей, конечно, оказались слабоваты. Молесборники. Тех, что защитили бы против мечей, мы сделали вместе.
Я в сопровождении Агнессы сходил на кладбище Чистых Душ, ко рву, куда швыряли всякого рода отщепенцев без роду и племени, безымянных нищих и казненных преступников. Памятное местечко! Душу, конечно, мне разбередило, я даже помолился за них обоих – за Нэда, чье тело лежало где-то здесь, и за моего бедного Нарцисса. Тоскливо было, да, но чувства чувствами, а дело делом.
Я поднял несколько хороших скелетов, мужских, без изъянов, покрупнее, увел их во дворец, а там уложил снова. И мы с Жаком немножко их усовершенствовали.
Ободрали с костей остатки плоти. Обмотали кости конечностей соломой и тряпками, поплотнее. В грудные клетки всунули мешки с песком. А потом одели этих кадавров в доспехи. И я снова их поднял.
Старинные тяжелые доспехи сейчас уже никто не носил. Но мои предки их и не выбрасывали – память о героическом прошлом. Так что этот металлический хлам валялся во множестве в оружейной палате и прилегающих галереях – самых разных размеров, форм и эпох, на любой вкус. И мы сделали из них рыцарей.
Всякому ведь понятно, что скелеты – легкие, сравнительно непрочные. Ударь, даже не мечом, а палкой, – он уже и рассыпался. А моя железная гвардия, новенькая, – совсем другое дело. Они не люди, тяжести доспехов не чувствуют, железо их не стесняет – движутся со скоростью бойца в камзоле и штанах. Сплошная броня – руби его мечом, коли копьем, даже камень из катапульты не причинит такому особого ущерба. С тяжелыми мечами. В шлемах с плюмажами. А под открытым забралом – полированный череп. Разве не прелесть?
Для них пришлось набить чучела лошадей в лошадиной броне. Сперва таких гвардейцев у меня было четверо – все-таки делать их было долго и кропотливо. На первое время хватило, но постепенно я хотел довести их число до двадцати. Этак к зиме. Жак получил дворянство и забыл о принципах: теперь он сам собирал кости и приводил их в порядок, готовя к моим чарам.
Я думаю, через некоторое время он бы набил и чучело из дворянина, если бы я приказал. Притерпелся. Удивительно, на что способен человек за деньги…
А лето между тем продолжалось. И во дворце пахло гарью пожаров. Леса горели, болота горели, деревни горели…
Неумершие страдали от жары не меньше живых: холод – их родная стихия, а жара, похоже, совмещается в их разуме с адским пеклом. Оскар, всегда раньше накрахмаленный и застегнутый на все пуговицы пижон, приходил ко мне в батистовой рубахе и без камзола. Садился на подоконник, как плебей, надеясь на струйку свежего воздуха, но воздух стоял неподвижно, как затхлая вода. Младшие рассаживались по каменным плитам, хранившим некую память о прохладе, готовые просто растянуться на полу.
– Боже милосердный, – говорила Агнесса с измученной томностью, – когда же кончится это бедствие…
– Новости печальны, мой дорогой государь, – сообщал Оскар. – Мелкие реки пересыхают, большие уж не так полноводны, как раньше, трава пожелтела в полях, а нивы черны. Мужицкая скотина ревет по ночам в своих стойлах.
– Мы отпускаем уставших, – добавлял Клод. – Но опасаемся, ваше величество, что придется облегчать вашим подданным мучения голодной смерти.
Я и без них знал.
Вся моя продуманная система запасов хлеба на случай голода шла прахом. Мои вассалы – подонки, грязные подонки, я всегда знал об этом и лишь в очередной раз убедился. У них было зерно, не могло не быть, у них были личные запасы, но они божились моим сборщикам, что их закрома разорил Добрый Робин и теперь они сами сидят без хлеба. Они все-таки надеялись нажиться, и им было начхать, что мужики будут дохнуть от голода.
У таких принцип «Живем – не тужим, сытенькими помрем». Им неурожай не страшен.
Я знал, что подобные задачки решаются рейдом: тут бесполезно кому-то это перепоручать. Только сильно жалел, что могу взять с собой лишь четверых скелетов-гвардейцев – целый отряд выглядел бы внушительнее. Но – чем богаты, тем и рады. Я бы и волков прихватил для представительства – этакий странствующий зверинец, но они стерли бы лапы до опилок, следуя за всадниками. У живых зверей ведь подушечки на ногах тоже живые, кожа все нарастает и нарастает новая, а у чучела – увы. Волчьи лапы – не лошадиные копыта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79