Корабль Неда слегка покачивался, но был все еще на плаву, хотя и подавал сигналы о катастрофе.
– Как ты думаешь, каково было мне говорить с Лаверн? – спросила она наконец.
– Да. Я знаю.
– Да? – передразнила его Джейн. Она повернулась и подошла к книжному шкафу. На пластиковом подносе стояли бутылки и стаканы. Она налила виски, добавила немного льда, дала один стакан Неду и, взяв другой, уселась у холодного камина. – Ты думаешь, это самый худший из дней в твоей жизни? – бросила она ему с вызовом.
– Как в мелодраме. Ладно, определение оставим до завтра.
– Мы можем о чем-нибудь поговорить, не вспоминая каждый раз про безопасность Уинфилда? Надо же делать все постепенно, иначе ничего не удастся решить.
– А почему ты считаешь, что что-то можно решить?
– И правда, что? – Она подняла свой стакан, он – свой. Они выпили. – Ты знаешь, Лаверн... – Она помолчала. – Я с ней говорила, как со своей сестрой Эмили. Я не понимаю этот тип женщин. И никогда не понимала. У них есть все, чего у меня никогда не было: красота, фигура, блеск. С детства я была похожа на библиотекаршу.
– Перестань, Джейн. Какая ерунда!
– Но я научилась выглядеть лучше. Все дело в том, как причешешься и наложишь грим. Я решила эту проблему. Никого теперь не тошнит при взгляде на меня. Ненадолго в меня даже влюбляются некоторые невротики из разведки.
– Правда? И много их у тебя было?
– Да и один слишком много.
– Сегодня такой день, что все себя жалеют... – Он сел напротив нее. – И между прочим, я позволил тебе забрать у меня этот день. Это был мой плохой день.
Она долго молча потягивала виски. Ее бледное лицо слегка порозовело.
– Она действительно уезжает? И мы целое лето будем вдвоем? Или это фантастическая мечта?
– Когда ты поймешь, что о нас, возможно, уже вся канцелярия шушукается...
– Не думаю, – сказала она. – Хотя точно сказать трудно. Но по крайней мере несколько ночей ты сможешь провести у меня.
Он кивнул.
– А ты – у меня. Если только за моей квартирой не следят.
– А за моей?
– Кто знает? – В его голосе прозвучало отвращение. – Я думаю, что в номере 404...
– Никогда. Ты знаешь, мы как пара наркоманов. Не можем даже дождаться, когда уедет Лаверн.
Нед помолчал.
– Ты не зажжешь газ в камине? – Он смотрел, как она зажгла огонь. В комнате стало гораздо уютнее. – А ты не думаешь, – спросил он, – что Лаверн нас обоих перехитрила?
– Нет. – Джейн стояла на коленях у камина, регулируя огонь. – Женщины так не поступают. Во всяком случае, женщины вроде Лаверн.
– Нет? Не может она пойти за советом к своей сопернице?
– А тебе приятно подозревать ее в коварстве?
Он покачал головой.
– Просто пытаюсь себе это представить. Так, один из возможных сценариев.
– Игры.
– Что? – переспросил он.
– Игры, в которые играют мужчины. А потом ноют о чудовищных поступках женщин. Ты бы еще сказал, что она собралась похитить своих собственных дочерей. – Она продолжала стоять на коленях. Теперь она держала в руке стакан и смотрела на него. Ее большие темно-карие глаза были печальны.
– У меня есть книжка, которую мне кто-то прислал из Штатов на прошлое Рождество. – Она нахмурилась, вспоминая. – Там есть... – Она встала, подошла к книжному шкафу, порылась там и достала большой альбом рисунков – «Эхо из бездонного колодца». Она начала листать альбом.
– Он голландец, – сказала Джейн про автора, – художник и философ. Я только... – Она продолжала листать. – Вот. – Она передала альбом Неду. Он увидел незамысловатый рисунок, выполненный кистью, пером и чернилами. На нем была изображена обнаженная полная женщина, лежащая на спине с разведенными в стороны ногами.
– Как у гинеколога, – сказал Нед. – Прелестно!
– Не будь ослом, Нед, это изречение буддийской монахини. «Отсюда, – гласило изречение, – вышел в мир Будда и Христос». Художник добавил и имя монахини: Майолей.
– Понятно, – сказал Нед, возвращая альбом. – Это устройство дает вам лицензию на чудовищные поступки.
– Я ничего не могу сказать про буддийских монахинь, – начала размышлять вслух Джейн. – Может быть, они дают обет безбрачия. Но я незамужняя и бездетная, уверяю тебя, каждая женщина знает, что она говорит о нас правду. Мы связаны с планетой и человечеством так, как никто из мужчин. У меня нет детей и, скорее всего, и не будет, но я чувствую эту связь не менее сильно, чем Лаверн. Вот почему она...
– Глупости.
– Нед...
– Послушай, связь отца с человечеством не менее определенна. Это биологическая связь, и она, конечно, не так драматична. А эмоционально он связан с детьми так же, как и мать. Но когда доходит до дела, роли меняются. Мать выкармливает. Отец добывает пропитание. Это не драматично, как беременность и роды, но не смей думать, что мы менее связаны с человечеством, чем те, кто дает нам детей.
– Ты не хочешь позволить Лаверн даже этого?
Он надул щеки в знак недовольства.
– Знаешь, что я хочу сказать? Вы, женщины, делаете то, что хотите, делясь друг с другом самым задушевным. Интересно, долго ли вы можете сохранять служебные тайны?
– А сколько женщин среди сотрудников разведки? Или агентов?
– В мирное время очень немного.
– А сколько мафиози?
– Ни одной.
– Даже среди террористов женщины очень редки.
– Да. – Он осторожно посмотрел на нее. – Ты утверждаешь, что женщины более нежны и заботливы? Не касайся этой темы.
– О, могут быть ужасные примеры бессердечных, страшных женщин, – признала она. – Так же, как могут быть два или три солдата – чудовища. – Она криво улыбнулась. – Или агента разведки.
– До начала современной эпохи профессия солдата была неотделима от профессии убийцы, – сказал Нед. – Но когда появилась возможность убивать на расстоянии, проводить атомные бомбардировки и использовать химическое или бактериологическое оружие, профессия солдата стала уважаемой. Моральная ответственность перешла к политикам.
– Ты любишь мальчиков для битья.
– Иногда говорят о различии между террористом и солдатом. Террорист убивает во имя того, во что он верит сам. А солдат убивает во имя того, во что верят политики.
– Извини, но я американка. Мне это не подходит.
– Джейн? – Он взглянул на нее удивленно.
– Я гражданка демократической страны. И у нас именно те тупые, коррумпированные политики, которые нам нравятся и которых мы хотим. Если не согласен, почитай опросы общественного мнения.
– Когда обвиняют всех, никто ни за что не отвечает.
– Как раз поэтому некоторые военные стараются перекинуть ответственность на политиканов.
– Ты просто невозможна, – бросил он.
Она долго смотрела на него.
– Нед. Я всегда буду такой. Она подошла к нему и встала перед ним. Ее стройная фигура была скрыта под складками зеленого бархата. У нее был вид проповедницы, склонной пророчествовать, а не приносить успокоение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Как ты думаешь, каково было мне говорить с Лаверн? – спросила она наконец.
– Да. Я знаю.
– Да? – передразнила его Джейн. Она повернулась и подошла к книжному шкафу. На пластиковом подносе стояли бутылки и стаканы. Она налила виски, добавила немного льда, дала один стакан Неду и, взяв другой, уселась у холодного камина. – Ты думаешь, это самый худший из дней в твоей жизни? – бросила она ему с вызовом.
– Как в мелодраме. Ладно, определение оставим до завтра.
– Мы можем о чем-нибудь поговорить, не вспоминая каждый раз про безопасность Уинфилда? Надо же делать все постепенно, иначе ничего не удастся решить.
– А почему ты считаешь, что что-то можно решить?
– И правда, что? – Она подняла свой стакан, он – свой. Они выпили. – Ты знаешь, Лаверн... – Она помолчала. – Я с ней говорила, как со своей сестрой Эмили. Я не понимаю этот тип женщин. И никогда не понимала. У них есть все, чего у меня никогда не было: красота, фигура, блеск. С детства я была похожа на библиотекаршу.
– Перестань, Джейн. Какая ерунда!
– Но я научилась выглядеть лучше. Все дело в том, как причешешься и наложишь грим. Я решила эту проблему. Никого теперь не тошнит при взгляде на меня. Ненадолго в меня даже влюбляются некоторые невротики из разведки.
– Правда? И много их у тебя было?
– Да и один слишком много.
– Сегодня такой день, что все себя жалеют... – Он сел напротив нее. – И между прочим, я позволил тебе забрать у меня этот день. Это был мой плохой день.
Она долго молча потягивала виски. Ее бледное лицо слегка порозовело.
– Она действительно уезжает? И мы целое лето будем вдвоем? Или это фантастическая мечта?
– Когда ты поймешь, что о нас, возможно, уже вся канцелярия шушукается...
– Не думаю, – сказала она. – Хотя точно сказать трудно. Но по крайней мере несколько ночей ты сможешь провести у меня.
Он кивнул.
– А ты – у меня. Если только за моей квартирой не следят.
– А за моей?
– Кто знает? – В его голосе прозвучало отвращение. – Я думаю, что в номере 404...
– Никогда. Ты знаешь, мы как пара наркоманов. Не можем даже дождаться, когда уедет Лаверн.
Нед помолчал.
– Ты не зажжешь газ в камине? – Он смотрел, как она зажгла огонь. В комнате стало гораздо уютнее. – А ты не думаешь, – спросил он, – что Лаверн нас обоих перехитрила?
– Нет. – Джейн стояла на коленях у камина, регулируя огонь. – Женщины так не поступают. Во всяком случае, женщины вроде Лаверн.
– Нет? Не может она пойти за советом к своей сопернице?
– А тебе приятно подозревать ее в коварстве?
Он покачал головой.
– Просто пытаюсь себе это представить. Так, один из возможных сценариев.
– Игры.
– Что? – переспросил он.
– Игры, в которые играют мужчины. А потом ноют о чудовищных поступках женщин. Ты бы еще сказал, что она собралась похитить своих собственных дочерей. – Она продолжала стоять на коленях. Теперь она держала в руке стакан и смотрела на него. Ее большие темно-карие глаза были печальны.
– У меня есть книжка, которую мне кто-то прислал из Штатов на прошлое Рождество. – Она нахмурилась, вспоминая. – Там есть... – Она встала, подошла к книжному шкафу, порылась там и достала большой альбом рисунков – «Эхо из бездонного колодца». Она начала листать альбом.
– Он голландец, – сказала Джейн про автора, – художник и философ. Я только... – Она продолжала листать. – Вот. – Она передала альбом Неду. Он увидел незамысловатый рисунок, выполненный кистью, пером и чернилами. На нем была изображена обнаженная полная женщина, лежащая на спине с разведенными в стороны ногами.
– Как у гинеколога, – сказал Нед. – Прелестно!
– Не будь ослом, Нед, это изречение буддийской монахини. «Отсюда, – гласило изречение, – вышел в мир Будда и Христос». Художник добавил и имя монахини: Майолей.
– Понятно, – сказал Нед, возвращая альбом. – Это устройство дает вам лицензию на чудовищные поступки.
– Я ничего не могу сказать про буддийских монахинь, – начала размышлять вслух Джейн. – Может быть, они дают обет безбрачия. Но я незамужняя и бездетная, уверяю тебя, каждая женщина знает, что она говорит о нас правду. Мы связаны с планетой и человечеством так, как никто из мужчин. У меня нет детей и, скорее всего, и не будет, но я чувствую эту связь не менее сильно, чем Лаверн. Вот почему она...
– Глупости.
– Нед...
– Послушай, связь отца с человечеством не менее определенна. Это биологическая связь, и она, конечно, не так драматична. А эмоционально он связан с детьми так же, как и мать. Но когда доходит до дела, роли меняются. Мать выкармливает. Отец добывает пропитание. Это не драматично, как беременность и роды, но не смей думать, что мы менее связаны с человечеством, чем те, кто дает нам детей.
– Ты не хочешь позволить Лаверн даже этого?
Он надул щеки в знак недовольства.
– Знаешь, что я хочу сказать? Вы, женщины, делаете то, что хотите, делясь друг с другом самым задушевным. Интересно, долго ли вы можете сохранять служебные тайны?
– А сколько женщин среди сотрудников разведки? Или агентов?
– В мирное время очень немного.
– А сколько мафиози?
– Ни одной.
– Даже среди террористов женщины очень редки.
– Да. – Он осторожно посмотрел на нее. – Ты утверждаешь, что женщины более нежны и заботливы? Не касайся этой темы.
– О, могут быть ужасные примеры бессердечных, страшных женщин, – признала она. – Так же, как могут быть два или три солдата – чудовища. – Она криво улыбнулась. – Или агента разведки.
– До начала современной эпохи профессия солдата была неотделима от профессии убийцы, – сказал Нед. – Но когда появилась возможность убивать на расстоянии, проводить атомные бомбардировки и использовать химическое или бактериологическое оружие, профессия солдата стала уважаемой. Моральная ответственность перешла к политикам.
– Ты любишь мальчиков для битья.
– Иногда говорят о различии между террористом и солдатом. Террорист убивает во имя того, во что он верит сам. А солдат убивает во имя того, во что верят политики.
– Извини, но я американка. Мне это не подходит.
– Джейн? – Он взглянул на нее удивленно.
– Я гражданка демократической страны. И у нас именно те тупые, коррумпированные политики, которые нам нравятся и которых мы хотим. Если не согласен, почитай опросы общественного мнения.
– Когда обвиняют всех, никто ни за что не отвечает.
– Как раз поэтому некоторые военные стараются перекинуть ответственность на политиканов.
– Ты просто невозможна, – бросил он.
Она долго смотрела на него.
– Нед. Я всегда буду такой. Она подошла к нему и встала перед ним. Ее стройная фигура была скрыта под складками зеленого бархата. У нее был вид проповедницы, склонной пророчествовать, а не приносить успокоение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126