И еще из-за этого таинственного «форда-фиесты». К тому же этот странный парень-бегун, который крепко приложил водителя. Кстати, вы не единственный, кто задает подобные вопросы. Здесь был какой-то мужик, который размахивал удостоверением военно-морской разведки США. Я припоминаю, что такие удостоверения начало печатать ЦРУ, правильно?
Паркинс отрицательно покачал головой.
– В этом месяце они используют поддельные удостоверения налоговой полиции. Я думаю, что ты бы сдох от изумления, если бы кто-нибудь из этих ослов показал тебе свое настоящее удостоверение, а? А у меня просто кровь закипает от того, что они постоянно лезут в наши дела. В прошлом месяце один пытался что-то вынюхать во вполне заурядной компьютерной английской фирме. Причем вопросы задавал только политические: сколько специалистов в компании работает, ну и всякую подобную ерунду. Паршиво, а? Представляешь, он будто и не знал, что у нас уже несколько лет лейбористы у власти! Да и вообще, какое дело дяде Сэму, что в таком-то английском концерне столько-то людей голосуют за лейбористов, я тебя спрашиваю?!
Он вздохнул и, казалось, немного успокоился. Потом вдруг спросил:
– А как Риордан смылся? Сам?
– В четыре утра с перевязанной головой? Маловероятно, правда?
Малвей пытался смягчить постоянно хмурое выражение своего лица.
– Так вы говорите, что это дело Спецотдела?
– Джемпот, давай неофициально, просто как два приятеля поболтаем.
Малвей кивнул.
– Но у меня ничего нет по этому делу. Риордан не англичанин. Его ни в чем не обвиняют, так? То, что удрал из госпиталя, – просто опасения за собственную шкуру, правильно?
Паркинс промолчал, задумавшись над создавшимся положением. Малвей, конечно, прав, отказываясь заниматься делом Риордана. Да и ему, Паркинсу, тоже не стоит лезть в это, тем более что Риорданом теперь интересуются и ФБР и ЦРУ, не говоря уж об этом хитром, лживом полковнике Френче, который во всем этом по уши завяз. Притом, вдруг вспомнил Паркинс, исчезновение из госпиталя – это именно то, о чем Ройс Коннел просил фэбээровца Гривса.
Паркинс поднялся со стула.
– Спасибо, Малвей. Я думаю, что нам с тобой следует держаться от всего этого в стороне. Я даже чертовски сожалею, что пытался вытаскивать для янки каштаны из огня.
Однако, снова подходя к станции подземки Паркинс вспомнил, что Гривс получил инструкцию примерно в восемь тридцать утра, то есть через несколько часов после исчезновения Риордана. А это меняло дело, которое становилось более запутанным, чем казалось сначала.
Ладно, решил он, утро вечера мудренее.
* * *
Джейн подумала, что два члена конгресса символизируют кровь и плоть американской республики. Один из них – Чак Грец, республиканец из Южной Дакоты, был тощий ботаник, который еще в 60-е годы перестал заниматься сельским хозяйством, но зато добился успеха как конгрессмен. Джейн пришло в голову, что можно спорить с идиотским законом, заставляющим проводить перевыборы каждые два года, но заслуживал уважения любой из тех, кому удавалось удержаться в своем кресле два десятка лет, как это удалось Грецу, несмотря на эту узаконенную нервотрепку.
Его «подружкой» на приеме была негритянка мисс Кэтрин Хирнс – демократ из Бронкса, штат Нью-Йорк, она работала в конгрессе уже третий срок. Это была полная, но энергичная женщина и мать троих детей. Подрабатывая днем уборщицей в отеле «Шератон», получила диплом юриста на вечернем отделении университета. Политические оппоненты знали ее как Кэти. В палате представителей их мнения с Грецом почти всегда расходились: когда Кэти была «за», Грец был «против».
– Весело здесь, правда? – спросил Грец у Джейн.
– Так вы приятели?
– Мы больше, чем приятели, – объяснила Кэти. – Мы смертельные враги.
И она могучей рукой обняла Греца.
– Это и называется большой политикой? – спросила ее Джейн с притворным равнодушием дипломата, делающего карьеру. Наблюдая, как Нед разговаривает с обворожительной Джилиан Лэм и своей женой Лаверн, она заметила, что между этими женщинами есть сходство. Обе были невысокими, как и ее сестра, вертушка Эмили: обе привлекательные блондинки с пышным бюстом. Джейн до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке из-за сорвавшегося свидания, а поэтому в этот момент была не склонна идеализировать Неда.
Вдруг до нее дошло, что Грец очень пространно ответил на ее вопрос, а она и не слышала, что он сказал.
– Это поразительно, – только и смогла она сказать.
– Фантастика! – сказала Кэти Хирнс, чем вызвала взрыв хохота у своего приятеля Греца.
– Вы знаете эту шутку, мисс Вейл? Две девушки-негритянки, которые знают друг друга еще со средней школы, встречаются через десять лет после ее окончания. Та, которая одета получше, говорит: «Ой, дорогая Хаби, я очень богата». А вторая отвечает: «Фантастика!» Тогда первая добавляет: "У нас три дома и четыре «кадиллака». А ее подруга опять: «Фантастика!» Богатая девушка спрашивает: «А как ты, дорогая?» – а вторая отвечает: «Я ходила в вечернюю школу». Ну, богатой, понятно, хочется узнать, чему же ее там научили. А подруга ей и говорит: "Они научили меня говорить «фантастика» вместо «дерьмо собачье!»
Кэти закрыла глаза, потом, широко их открыв, твердо взглянула на Джейн.
– Так вот, когда мой старинный приятель Чак говорит вам, мисс Вейл, о демократическом процессе, у меня свой ответ: фантастика.
– Вы хотите сказать, что никакого демократического процесса нет? – спросила Джейн.
– Хочу сказать, что палата представителей точно так же, как и сенат, – клуб. Клуб, где друг другу почесывают спины. Фермерам Чака нужны субсидии. Вы когда-нибудь встречали фермера, который не стоит с протянутой рукой за субсидией? А моим избирателям нужны деньги на соцобеспечение. Они им всегда будут нужны. Не имеет значения, заслуживают ли они этого и может ли федеральное правительство пойти на это. Важно другое: если я помогу ему с его фермерами, он поможет мне с моими людьми. Вот это и есть демократический процесс.
Грец нервно кашлянул.
– Судя по выражению вашего лица, – сказал он Джейн, – вы думаете, что перед вами парочка, которая взяла да и нарушила замечательную систему лишь для того, чтобы остаться на своем месте в конгрессе.
– Да нет, – заверила его Джейн, – мне платят не за то, чтобы я так думала.
Оба члена палаты представителей почему-то разразились хохотом. В это время сам бармен Нунан подал им стаканы с «Джек Дэниелс»и «Севен-Ап». Нунан курсировал по залу, принимая заказы на напитки и удовлетворяя их. Вершиной мастерства Нунана было то, что он знал, кому что подать и сколько. Так, например, он заметил, что Грец выпил уже пять стаканов, а Кэти Хирнс – два. Но если бы кто-нибудь, даже его работодатель, спросил его об этом, он изобразил бы полную неосведомленность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Паркинс отрицательно покачал головой.
– В этом месяце они используют поддельные удостоверения налоговой полиции. Я думаю, что ты бы сдох от изумления, если бы кто-нибудь из этих ослов показал тебе свое настоящее удостоверение, а? А у меня просто кровь закипает от того, что они постоянно лезут в наши дела. В прошлом месяце один пытался что-то вынюхать во вполне заурядной компьютерной английской фирме. Причем вопросы задавал только политические: сколько специалистов в компании работает, ну и всякую подобную ерунду. Паршиво, а? Представляешь, он будто и не знал, что у нас уже несколько лет лейбористы у власти! Да и вообще, какое дело дяде Сэму, что в таком-то английском концерне столько-то людей голосуют за лейбористов, я тебя спрашиваю?!
Он вздохнул и, казалось, немного успокоился. Потом вдруг спросил:
– А как Риордан смылся? Сам?
– В четыре утра с перевязанной головой? Маловероятно, правда?
Малвей пытался смягчить постоянно хмурое выражение своего лица.
– Так вы говорите, что это дело Спецотдела?
– Джемпот, давай неофициально, просто как два приятеля поболтаем.
Малвей кивнул.
– Но у меня ничего нет по этому делу. Риордан не англичанин. Его ни в чем не обвиняют, так? То, что удрал из госпиталя, – просто опасения за собственную шкуру, правильно?
Паркинс промолчал, задумавшись над создавшимся положением. Малвей, конечно, прав, отказываясь заниматься делом Риордана. Да и ему, Паркинсу, тоже не стоит лезть в это, тем более что Риорданом теперь интересуются и ФБР и ЦРУ, не говоря уж об этом хитром, лживом полковнике Френче, который во всем этом по уши завяз. Притом, вдруг вспомнил Паркинс, исчезновение из госпиталя – это именно то, о чем Ройс Коннел просил фэбээровца Гривса.
Паркинс поднялся со стула.
– Спасибо, Малвей. Я думаю, что нам с тобой следует держаться от всего этого в стороне. Я даже чертовски сожалею, что пытался вытаскивать для янки каштаны из огня.
Однако, снова подходя к станции подземки Паркинс вспомнил, что Гривс получил инструкцию примерно в восемь тридцать утра, то есть через несколько часов после исчезновения Риордана. А это меняло дело, которое становилось более запутанным, чем казалось сначала.
Ладно, решил он, утро вечера мудренее.
* * *
Джейн подумала, что два члена конгресса символизируют кровь и плоть американской республики. Один из них – Чак Грец, республиканец из Южной Дакоты, был тощий ботаник, который еще в 60-е годы перестал заниматься сельским хозяйством, но зато добился успеха как конгрессмен. Джейн пришло в голову, что можно спорить с идиотским законом, заставляющим проводить перевыборы каждые два года, но заслуживал уважения любой из тех, кому удавалось удержаться в своем кресле два десятка лет, как это удалось Грецу, несмотря на эту узаконенную нервотрепку.
Его «подружкой» на приеме была негритянка мисс Кэтрин Хирнс – демократ из Бронкса, штат Нью-Йорк, она работала в конгрессе уже третий срок. Это была полная, но энергичная женщина и мать троих детей. Подрабатывая днем уборщицей в отеле «Шератон», получила диплом юриста на вечернем отделении университета. Политические оппоненты знали ее как Кэти. В палате представителей их мнения с Грецом почти всегда расходились: когда Кэти была «за», Грец был «против».
– Весело здесь, правда? – спросил Грец у Джейн.
– Так вы приятели?
– Мы больше, чем приятели, – объяснила Кэти. – Мы смертельные враги.
И она могучей рукой обняла Греца.
– Это и называется большой политикой? – спросила ее Джейн с притворным равнодушием дипломата, делающего карьеру. Наблюдая, как Нед разговаривает с обворожительной Джилиан Лэм и своей женой Лаверн, она заметила, что между этими женщинами есть сходство. Обе были невысокими, как и ее сестра, вертушка Эмили: обе привлекательные блондинки с пышным бюстом. Джейн до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке из-за сорвавшегося свидания, а поэтому в этот момент была не склонна идеализировать Неда.
Вдруг до нее дошло, что Грец очень пространно ответил на ее вопрос, а она и не слышала, что он сказал.
– Это поразительно, – только и смогла она сказать.
– Фантастика! – сказала Кэти Хирнс, чем вызвала взрыв хохота у своего приятеля Греца.
– Вы знаете эту шутку, мисс Вейл? Две девушки-негритянки, которые знают друг друга еще со средней школы, встречаются через десять лет после ее окончания. Та, которая одета получше, говорит: «Ой, дорогая Хаби, я очень богата». А вторая отвечает: «Фантастика!» Тогда первая добавляет: "У нас три дома и четыре «кадиллака». А ее подруга опять: «Фантастика!» Богатая девушка спрашивает: «А как ты, дорогая?» – а вторая отвечает: «Я ходила в вечернюю школу». Ну, богатой, понятно, хочется узнать, чему же ее там научили. А подруга ей и говорит: "Они научили меня говорить «фантастика» вместо «дерьмо собачье!»
Кэти закрыла глаза, потом, широко их открыв, твердо взглянула на Джейн.
– Так вот, когда мой старинный приятель Чак говорит вам, мисс Вейл, о демократическом процессе, у меня свой ответ: фантастика.
– Вы хотите сказать, что никакого демократического процесса нет? – спросила Джейн.
– Хочу сказать, что палата представителей точно так же, как и сенат, – клуб. Клуб, где друг другу почесывают спины. Фермерам Чака нужны субсидии. Вы когда-нибудь встречали фермера, который не стоит с протянутой рукой за субсидией? А моим избирателям нужны деньги на соцобеспечение. Они им всегда будут нужны. Не имеет значения, заслуживают ли они этого и может ли федеральное правительство пойти на это. Важно другое: если я помогу ему с его фермерами, он поможет мне с моими людьми. Вот это и есть демократический процесс.
Грец нервно кашлянул.
– Судя по выражению вашего лица, – сказал он Джейн, – вы думаете, что перед вами парочка, которая взяла да и нарушила замечательную систему лишь для того, чтобы остаться на своем месте в конгрессе.
– Да нет, – заверила его Джейн, – мне платят не за то, чтобы я так думала.
Оба члена палаты представителей почему-то разразились хохотом. В это время сам бармен Нунан подал им стаканы с «Джек Дэниелс»и «Севен-Ап». Нунан курсировал по залу, принимая заказы на напитки и удовлетворяя их. Вершиной мастерства Нунана было то, что он знал, кому что подать и сколько. Так, например, он заметил, что Грец выпил уже пять стаканов, а Кэти Хирнс – два. Но если бы кто-нибудь, даже его работодатель, спросил его об этом, он изобразил бы полную неосведомленность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126